- Поверьте, Кондратий Петрович, - прошептал он, - я этого дела не забуду, благодарность свою чувствую во-о как!
- Главное вы, Василий Иванович, насчет мяса-то батюшку уломайте. Чтобы значит по девяти рублей кругом.
Василий Иванович неторопливо махнул рукой.
- Слово мое твердо. Как сказано, так и будет...
В комнате на минуту воцарилась тишина...
- Вот, батюшка, Кондратий Петрович, кулечек ваш, - появилась хозяйка, неся в руке большой и, видимо, тяжелый сверток.
- Ага, вот хорошо! Давай его сюда, мать честная! - И Егорин, приняв от хозяйки сверток, стал выгружать содержимое.
На столе появилась бутылка коньяку, бутылка рябиновой, еще какое-то вино, фрукты и закуска.
"Тетенька" даже руками всплеснула.
- Угощений-то сколько! И для чего так тратиться...
- Ладно, мать честная! Давай подсаживайся, да, впрочем вот стаканчики и тарелки: не с рук же есть.
- В один момент, Кондратий Петрович!
Василий Иванович вздохнул, отложил свою шляпу на диван и слегка недовольным тоном произнес:
- Чего же она не выходит, время уже не раннее.
Фразу его подхватила хозяйка, возвращавшаяся с кухни со стаканчиками и тарелками.
- А сейчас, голубчики, сейчас! Катенька! - подошла она к двери. - Скоро ли, голубушка? Гости заскучали.
За дверью послышался сдержанный голос.
- Марфа Семеновна, подтеки сюда на минуточку, шпилек я никак не могу найти.
- Ох, ты мое золото, иду, бегу, - и хозяйка скрылась за дверью.
Егорин между тем не терял времени и усиленно угощал Василия Ивановича. Они выпили по два стаканчика коньяку.
- Эх, Кондратий Петрович, - заговорил Василий Иванович, обсасывая кусок лимона, сижу вот я сейчас и думаю, ежели бы мне да при моем характере тетенькин капитал. Чтобы я тогда сделал. Р-раздолжил бы, могу сказать!
- Выпьемте, Василий Иванович! - сочувственно подхватил Егорин, вновь наполняя стаканчики.
- Вы вот теперь, - продолжал он, - человек сказать еще молодой, а уже от тетеньки большое доверие имеете. Шутка ли! Сегодня в банке сколько получили, Василий Иванович?
Василий Иванович самодовольно улыбнулся.
- 30 тысяч кругленьких. В Америку с ними бы залиться, а? - он рассмеялся полупьяным смехом.
- Здравствуйте! - тихо произнес кто-то.
Портьеры, закрывавшие двери в соседнюю комнату, приподняла маленькая ручка и в залу вошла молодая стройная девушка.
Темное, скромного фасона платье красиво облегало молодую пышную грудь девушки. Она робко и смущенно улыбалась, глядя на собеседников, и стояла в нерешительности среди комнаты.
Егорин привстал.
- Вот познакомьтесь! Прошу любить и жаловать! Господин азбуки глаголет, купеческой первой гильдии сын.
Василий Иванович, в свою очередь, встал и раскланялся с девушкой.
- Позвольте познакомиться, - пробормотал он.
На сцене вновь появилась тетенька.
- Подсаживайся, Катенька, подсаживайся к столику. Вот мы с тобой по женскому сословию выпьем чего-нибудь легонького.
- Ах, что вы! - законфузилась девушка. - Разве это возможно - я не пью.
- Пожалуйте, мадмазель, сюда на диванчик, здесь помягче будет.
Катя все еще улыбалась и как-то застенчиво опустилась на диван рядом с Василием Ивано-вичем. Ее бойкие серые глаза быстро и с любопытством скользнули по его фигуре. Вино было разлито.
- Вам, тетенька с барышней - мадерцы, а мы коньячку хватим. Ну-ка давайте со свиданием-то...
- Ух, какая крепкая, - закашлялась тетенька.
Катя отпила глоток и поставила рюмку.
- Нет, уж это вы, барышня, оставьте, этим вы нас много обижаете, извольте выкушать всю, - и Василий Иванович потянулся с рюмкой, расплескивая вино и принимая обиженный вид.
- Не привычна я, - отнекивалась Катя, - отродясь не пивала, голова болеть будет.
- И-и, молодка моя! С добрыми людьми посидеть - не будет голова болеть. Выпей себе на здоровье, не конфузься - свои люди.
- Веселее будешь, - поддакнул Егорин.
Девушка выпила, поперхнулась и закашлялась, прижав платок ко рту.
- Это кто-то торопится, - ласково улыбнулась она в сторону Василия Ивановича.
Тот, уже окончательно пьяный, осоловев от выпитого коньяка и близости горячего тела, пробормотал:
- Ку-кушайте! Веселых я очень обожа-аю.
- Оставим их тетенька, - подмигнул Егорин, - пусть молодые люди промеж собой поговорят.
- Ах, что это вы, как же это одним можно, - запротестовала Катя, но Егорин и тетенька уже скрылись в соседней комнате.
- Позвольте теперича узнать, - тих и возбужденно заговорил Василий Иванович, еще ближе подвигаясь к девушке, - как вас понимать должен.
Правильно ли мне про вас говорили.
- То есть, что это, - переспросила Катя, поправляя прическу.
- На счет вас то есть. Значит, как мы сто рублей... Будет ли все в аккурате.
Девушка вместо ответа звонко расхохоталась и положила свои руки к нему на плечи.
- Какие у вас странные глаза! Я люблю блондинов!
Василий Иванович крепко сжал тонкий и послушный стан девушки.
- Хоть двести. Потому при наших капиталах...
Девушка как-будто невзначай, налила свою рюмку, плеснув порядочную дозу коньяка в стакан Василия Ивановича.
- Ежели бы теперь, после всего этого, - заговорила она, выпивая свою рюмку, - знать я могла, что со мной завтра будет.
И она быстрым, почти незаметным движением, пользуясь тем, что Василий Иванович потянулся за спичками, высыпала ему в стакан щепотку чего-то белого. Василий Иванович видимо чувствовал себя наверху блаженства. Он раскинулся на диване, щурил глаза и попыхивал папироской.
- А ваш стакан, что же стоит, вы отчего не выпили? - и Катя, взяв стакан, протянула его Василию Ивановичу. - Выпейте за мое здоровье!
- Мо-ожно. Сколько угодно...
Стакан был осушен.
- Тьфу, горчит что-то, - сплюнул Василий Иванович, вновь наваливаясь на спинку дивана.
Минут через пять он уже спал... И по мере того, как лицо Василия Ивановича бледнело, дыхание становилось все реже и реже, с лица девушки исчез оттенок нежности и любовного томления. Она глубоко вздохнула, как актриса, сыгравшая свою роль, и убедившись, что "фраер готов", резко поднялась из-за стола и крикнула:
- Идите, что ли.
Появился Егорин.
- Клюнуло что ли.