- Только пикни - нож тебе в бок!

Сенька Козырь отчаянно хлестал по лошадям. Мелькали одинокие, тусклые мерцающие фонари; улицы были темны и пусты. Проскакав бешеным галопом вдоль Бочановской улицы, Сенька повернул на Тверскую. Всякая опасность погони была избегнута.

- Сдержи лошадей! - заметил Сашка, крепко прижимая обессилевшую девушку.

- Кажись ушли! - самодовольно крикнул Козырь. - Ну, брат, и ухарь же ты! Уж нешто я, прожженный человек, а и в России таких делов не обделывал! продолжал он, облегченно вздыхая.

На Мухином бугре им попался объездной.

Сенька пошевелил вожжами.

- Эх, да карие глазки! Да-а-а не заб-бу-бу-буду... - подделываясь под тон пьяного, заорал Пройди-свет.

Минут через десять они стояли перед домом Загорского. Ворота были предупредительно открыты.

- Приехали, краля моя!..

16. СЛЕД ПОТЕРЯН

Дня через два после посещения Егориным Залетного, в местной газете, в отделе полицей-ской хроники, мелким шрифтом была напечатана следующая заметка: "содержателем одной из томских первоклассных гостиниц заявлено полиции об исчезновении одного из постояльцев - молодого человека, приезжего из Иркутска. По показаниям коридорной прислуги, он вышел из занимаемого им номера в восемь часов вечера 10 сентября и до сего времени не возвращался. Дознание производится."

Егорин прочел эту заметку, сидя у себя дома, за утренним чаем.

- Поздно хватились, голубчики! - подумал он, откладывая газету. Поздно... А наверно, и меня к следователю вызывать будут: прислуга-то видела, что я бывал у него ну, да пускай - ответ у меня короткий: гуляли раза два вместе, познакомились на бегах, а больше ничего не знаю. Хорошо, что "человек в маске" (черт бы его побрал) под видом Василия Ивановича был в гостинице в тот самый момент, когда меня видели там последний раз.

Отвод, значит, хороший!

- Налить тебе еще чаю! - обратилась к Егорину жена.

- Налей пожалуй... Делать-то все равно нечего. Что это твой братец глаз не кажет. Был он вчера вечером, когда меня видели там последний раз.

- Нет не был. Должно быть, приструнили его старики; да и давно пора; совсем то рук отбился.

- Ну, чего там! Дело молодое - надо же и погулять малость! - заметил Кондратий Петрович, прихлебывая горячий чай.

- Дело молодое! - сердито передразнила его жена. - Сам же парня за собой таскаешь! От тебя он водку пить научился! Нашел себе товарища связался черт с младенцем!

- Ну, ну, пошла баба дурить: что я его на аркане вожу что-ли! Аль у него своего ума нет!

- Намедни пришел батюшка, это как вы с Васькой последний раз путались. "Где, говорит, твой-то". Про тебя значит. Почем мол я знаю. "Ну, говорит, Анфиса, дурой ты росла, дурой и осталась!" - Как это, говорит, можно, чтобы женатый человек по ночам пропадал!

А ты бы ему ответила, что, дескать, дело есть. Не стану же я без дела шататься!

- Ох, уж эти дела! Смотри, Кондратий Петрович, пропадешь ты с ними! Всадишь ты свою головушку и меня горе мыкать заставишь!

- Будет тебе! - прикрикнул на жену Егорин, выходя из-за стола. - Чего раньше в смерти помирать!

В это время в комнату вошла кухарка, не старая еще женщина с толстым рябоватым лицом.

- Там вас на кухне, Кондратий Петрович, какой-то человек спрашивает.

- Какой это человек? - переспросил Егорин.

- Кто его знает! Похоже, как из стрюцких - в брюках и пиджаке! отвечала кухарка, утирая нос грязным передником.

- Пойти посмотреть, кто там такой? - пробормотал Егорин.

На кухне его ожидал, сидя на лавке, Залетный, одетый хотя и в поношенное, но довольно приличное платье, купленное на деньги Егорина. Залетный был совершенно трезв.

- А, ну, что нового? - встретил его Егорин. - Проходи, брат, в комнату, потолкуем.

Они прошли в столовую, где в это время Анфиса собирала посуду.

- Выдь-ка, жена, на минутку, - распорядился Егорин, - садись, брат, рассказывай, как и что!

Залетный присел.

- Плохи дела! - начал он. - Сперва как будто на след напал, а теперь шабаш!

- Как так!

- А вот слушай: все по порядку... - и Залетный рассказал о своей встрече с Федькой-маленьким, в трактире Никиты Рыжего, передал свои подозрения относительно участия этого Федьки в деле похищения тридцати тысяч рублей. - Намотал это я себе на ус! - продолжал Залетный. - До самого вечера канителились в трактире... Пьяны все: и Федька и его компания - ничего сообразить невозможно! Насилу их вытащил оттуда... пошли мы к Голубку. Там опять стали пить. Я заметил, что денег у него было много. При мне он менял десятку у Никитки, да потом у Голубка доставал десятку. Было у него рублей 30, а то и больше.

- Ишь ты, черт его побери...

- Да... Ну, я, понятное дело, так исподтишка стал удочку закидывать: откуда, дескать у тебя такое богатство!

- Ну, а он что!

- Укрепился, каналья, - молчит! Отвороты разные дает, да и пьян к тому же. Так в тот вечер ничего и не добился.

- Где живет-то он?

- Слушай дальше, пили мы, пили, часов так около 11 было... Вышел наш Федька на улицу, во двор то есть, за нуждой. Ждем мы его, ждем, - нету Федьки! Что такое! - думаем. Взяли фонарь, вышли посмотреть - не свалился ли где пьяный, да не заснул ли. Глядим, братец ты мой, лежит наш Федька около поленницы саженях так в двух от крыльца, лежит и уж закоченеть успел...

- Опился что ли!

- На "прихватку" взяли (задушили). Карманы выворочены, одним словом, чисто обделано! Главное, то удивительно, как никто ничего из пивной не слышал. Да и во дворе, ведь там еще квартиранты живут. Почитай, никто еще не спал!

- Следили, значит за Федькой, сметили, что денег много - вставил Егорин.

- Конечно следили... И обработали чисто, прямо, как котенка прижулькали. Ну, тут, было Федькины компаньоны галдеж подняли. Взялись, было, за Голубка, ты дескать, подвел его. Урезонили их кое-как. Федьку после того, ночью, отвезли подальше, бросили, чтобы не навлечь подозрение на пивную. Так мои надежды на него и не оправдались, - закончил Залетный.

Егорин крепко выругался.

- Ну, а больше того ничего не узнал.

- Пытался я, брат, со всех концов; все дыры облазил - потерян след!

- Неужели так и пропадать деньгам! - вырвалось у Егорина. Он озабоченно прошелся по комнате. - Попробуем еще... Только вряд ли что выйдет!