Вся эта история произошла после того, как Тааает наконец перебрался из провинции снова в столицу, то ли в пятьдесят шестом или пятьдесят седьмом году, во всяком случае после Двадцатого съезда. Таавет Томсон привел с собой Яака Ноотма. И Яак Ноотма был с Юхкенталя, все трое примерно одного возраста. Таавет на год старше его и Яака. Вспоминали былые времена, даже растрогались и пришли к грустному выводу, что война их, юхкентальских парней, потрепала крепко, Кто погиб на фронте, кто сгинул в концлагере, кого перекрестные ветры унесли за моря-океаны. Поговорили и об Эт-се Тынупярте, его вспомнил Яак. И Андреас не забыл Этса. Даже очень хорошо помнил, но добрым словом не поминал. И на этот раз Андреас не смог промолчать - выпалил, что для него Этс больше не существует, все равно ему, вернись он сейчас, в эти дни великого прощения, назад из Сибири или загнись там в какой-нибудь угольной или свинцовой копи. Яак возразил, сказал," что столь сурово ни к кому нельзя относиться; хотя Этс никакой не ангел, его смерти он не жаждет. Таавет заметил, что стойкость характера и сила воли Этса вызывают уважение, но, увы, Этс не сумел оценить обстановку, и теперь его секут собственные розги. Андреас рубанул, что их прежняя дружба ничего не значит, с переметнувшимся к врагу нужно обходиться как с врагом. Андреас сказал это таким тоном, что Таавет посчитал за лучшее перевести разговор на другое. Будто они те же десятилетние мальчишки, когда слово Андреаса много значило. Смелость Атса Яллака, резкость и увесистые кулаки сделали его мальчишечьим вожаком, с которым считался даже Этс Тынупярт, такой же отчаянный, крутой и сильный сорванец.

Трезвый Яак вряд ли переступил бы порог его дома, они держались друг от дружки подальше из-за Ка-арин. Из-за нее они поссорились, из-за нее Яак, наверно, еще и сейчас чувствовал за собой вину. Среди них он был самым ранимым, причем до щепетильности честным парнем. По мнению Андреаса, Яак напрасно терзал себя, он не виноват был в том, что Каарин предпочла его. Да, сразу после войны, когда Андреас по возвращении в Таллин узнал, что Каарин не сдержала клятвы и не дождалась его, он действительно винил Яака. Ослепленный ревностью, отнесся к нему как к последнему негодяю, который использовал обстоятельства, уведшие его, Андреаса, за тысячи верст от Таллина, и прельстил Каарин. Ничьих доводов о том, что Каарин считала его мертвым - все говорили, что Андреас погиб под Великими Луками, - он и слышать не желал. Тогда Андреас убежден был, что никто иной, кроме Эдуарда и Яака, не мог пустить такой слух, он сказал об этом самому Яаку и поэтому возненавидел его. Презирал и Эдуарда, но Эдуард к тому времени исчез, с ним он не мог обойтись по-мужски. Зато обошелся с Яаком. В порыве гнева он набросился на своего друга детства и жестоко избил его, юхкентальские замашки и на этот раз прорвались в нем. Яак не отбивался, только отводил его кулаки и старался уберечь лицо, это Андреас понял только потом. В пылу драки Яак показался ему трусом, который пробует обойтись малой кровью. Хотел ударить как можно крепче, просто озверел от жажды мщения. Сильнее Яака он, правда, не был, но еще мальчишкой оставался куда бойчее и ловче. Хотя в школьные годы Яак был пошире в кости, Андреасу приходилось иногда вступаться и за него, тот словно бы не желал прибегать к кулакам. От нападавших Яак не удирал, но и сдачи не давал, старался лишь отпихнуть задиру, поэтому ему запросто разбивали нос или ставили синяк под глазом. Позже Андреас увлекся легкой атлетикой, футболом и баскетболом, занимался также борьбой и ходил в секцию бокса, он умел вложить в удар и силу и тяжесть своего тела, у него, как говорят боксеры, был резкий удар. Среди развалин на Селедочной улице, там, где теперь Центральный рынок, Андреас дважды сбил Яака с ног; упав второй раз, Яак потерял сознание, и только тогда Андреас унялся. Он не оставил Яака в развалинах - и в том, что вызвал его туда, стал в безлюдном месте выговаривать и дал наконец волю рукам, тоже сказались посадские замашки. Андреас привел Яака в чувство и отвел домой. Через неделю Яак отыскал его и пожелал помириться, но Андреас послал своего бывшего друга подальше. И Каарин тоже приходила к нему и объясняла, что Яак ни в чем не виноват, а если и виноват кто, то только она, Каарин. Сказала, что любит его, Андреаса, по-прежнему, даже больше прежнего, но не может бросить Яака, у них скоро будет ребенок. Каарин попросила Андреаса как следует приглядеться к ней, она распахнула пальто, чтобы Андреас видел, какой она стала. Унижение Каарин было противно Андре-асу. Спросил, когда они с Яаком поженились. Каарин ответила, что в сорок четвертом. "Могла бы еще подождать немного, до конца войны было рукой подать". - "Я считала тебя мертвым, Андреас, окончание войны ничего не меняло". - "Если бы я хоть что-нибудь для тебя значил, то дожидалась бы, многие ждали, и те, до кого дошел слух о смерти своих мужей или любимых". Тут Каарин разрыдалась, и Андреас грубыми словами выпроводил ее. От тогдашней встречи с Яаком и Каарин у него и осталось Бпечатление, что оба они чувствуют себя перед ним виноватыми.

Что было, то было, в одном Андреас был уверен - с трезвой головой Яак не пошел бы к нему в гости. Даже Таавет не смог бы уговорить его зайти.

Тогда Таавет не занимал нынешнего положения, и друзей у него было меньше. Видимо, Таавет считал его, Андреаса, человеком с большой перспективой. Согласно имевшейся у Таавета информации, Андреас должен был стать по крайней мере секретарем райкома.

Но секретаря из Андреаса не вышло. Не из-за кого другого, кроме как собственной жены. Как выяснилось позже, Найма посылала на него жалобы и в Таллин и в Москву. Если бы на бюро рассматривалось его персональное дело, Андреас смог бы объяснить все. После Руйквере он ни разу не изменил Найме, а то, что было десять лет назад, не должно бы стать решающим. Но его не вызвали на бюро, ни в чем не упрекнули, а послали "укреплять руководящие кадры автобазы". Конечно, руководство автобазы нужно было укреплять, погоду делали там не директор и не главный инженер, а теплая компашка диспетчеров и снабженцев, искусно втиравших очки начальству. Однако по отношению к Андреасу "укрепление кадров" было чистым предлогом. Со временем все это он постепенно выяснил.

Тогда, десять лет тому назад, Таавет вел себя непринужденно, Яак же держался вначале скованно. Только после, когда он, Андреас, сказал Яаку, что не держит больше на него зла, что смотрит теперь на прошлое куда спокойнее, что ни Каарин, ни Яак ни в чем перед ним не виноваты, Яак оживился. После того как распили бутылку, Яак принес из дежурной аптеки спирту. Сказал, что может выписать рецепт и что он знаком с провизорами и, что в любое время может раздобыть спирт, прямо-таки по-тааветовски хвастался Яак. Обычно он был скромнее; по мнению Андреаса, Яак ни в чем не искал окольных путей, то, что и Яак был готов спьяну творить глупости, удивило Андреаса.

Вначале они говорили вперемешку обо всем, вспоминали проделки юхкентальских ребят, "булыжные войны" с мальчишками других улиц, как удирали от блюстителей порядка, драки с чужаками, которые осмеливались провожать их, юхкентальских, девчонок, футбол в Посадском парке и посещение стадиона с "заборными билетами". Вспомнили и школьные годы, Яак и Андреас учились в начальных классах на улице Вээрен-ни. Жалели, что сгорела школа, и спорили о надобностях бомбежки: от Яака он, Андреас, услышал, такое, чего раньше не принимал во внимание. Это касалось не бомбежки как военной акции, а относилось к Каарин. После той бомбардировки Каарин чувствовала себя всеми брошенной и бездомной - отец погиб в горящем доме, о брате своем она ничего не знала, кроме того, что он сбежал в Финляндию.

- Если бы Каарин не чувствовала себя такой одинокой, если бы не вышла за меня замуж, тогда бы она дожидалась тебя, Андреас, хоть ей и говорили, что ты погиб. Смерть отца и потеря дома выбили ее из колеи, это все я понял гораздо позднее. Весной сорок четвертого мне казалось, что я проложил дорожку к ее сердцу... Я не смог дать Каарин того, что хотел ей дать.