- Убить его надо в любом случае, signori. О чем еще спорить? Он и так уже нарушил омерту, священный обет молчания. То, что он пока еще не выдал подробности - всего лишь вопрос времени. Он уже предал, - настаивал Антони Аккардо.
- Не надо судить поспешно, - вскочил тут же Франко Каппучини. - Мы еще не знаем всей правды, а уже принимаем решения. Дон Ферриано, как обстоят дела с ФБР?
- Слишком многого они не обещают, но сделают все возможное. Для них это так же важно, как и для нас. Я не знаю документов, но предполагаю, что на нас работает множество людей. Если они нам не помогут, то покатятся их головы. И головы других, повыше.
- Так что давайте подумаем, - продолжил Каппучини. - Пульверино мы убить не можем. А если такое и произойдет, что случится с документами?
Боссы молчали. Дон Пульверино единственный имел ключ от сейфа, о существовании которого знали все присутствующие. Но никто, кроме его одного, не знал ни названия банка, где этот сейф располагался, ни, опять же, необходимых паролей и шифров. Эту тайну Гамбино передал только новоизбранному Капо Тутти Капи и никому другому. Таков был закон. Боссы поняли, что Пульверино держит их всех в кулаке.
- Так что я считаю, - сказал Каппучини, - следует отбить дона Пульверино любой ценой. В противном же случае...
- А я так не считаю, - перебил его Аккардо. - Согласен, Пульверино нас имеет и шантажирует. Но я его презираю. Мне кажется, что мы обязаны избавиться от такого Капо даже ценой восстановления всех структур и связей. Тот, кто нарушает закон омерта, недостоин нас. Повторяю, даже за счет общих денег организации, даже такой счет следует избавиться от паршивой овцы. Дон Ферриано, возможно ли такое?
Собравшиеся понимали, о каких деньгах говорил Аккардо. Синдикат имел несколько десятков банковских счетов, на которые ежемесячно поступали определенные суммы от Семейств и процент от оборотов всей мафии. Эти деньги были цементом и страховкой организации, были ее кровью, без которой отдельные элементы Коза Ностры долго не выжили бы. Дон Пульверино знал все номера счетов, и только он один мог производить основные финансовые операции. Еще один серьезный удар.
Ферриано снова поднялся с места.
- Такое возможно, но это потребует от нас нечеловеческой дисциплины и предусмотрительности. Наступят бесплодные годы. Годы настолько бедные, что даже самые старшие из нас не помнят такого отступления.
Тут в обсуждение вступили и другие боссы. Эмилио Барти и Юлий Креонти считали, что следует действовать в обоих направлениях - попытаться убить дона Пульверино, но вместе с тем предпринять все возможное, чтобы вытащить его из лапа полиции, а посчитаться с ним позднее.
Джозеф Манулли затронул вопрос, который в предыдущих размышлениях как-то не упоминался. Организация обязана сделать все возможное, чтобы затянуть начало судебного процесса. Пока что у нас есть масса времени: следствие еще не начато, и обвинительное заключение еще не подписано - так что пока еще в дело вступят судьи.
Майкл Грацциани прибавил не менее важные соображения.
- Мы прекрасно знаем Ханну, - начал он. - Он неподкупен, и у него весьма хорошие связи. Я абсолютно уверен, что он нам еще попортит крови. В самом начале дон Ферриано сказал, что начальство Ханны попытается отстранить его от этого дела. Дай Бог, чтобы им это удалось. В противном случае, у нас добавится сложностей. Он способен на все. Не забывайте и про Меллона, signori. Ведь Меллон потянет за все веревки, чтобы не допустить освобождения Пульверино, он сделает все, чтобы вся наша организация распалась. Слишком уж часто мы встречались на узкой тропке. Но главным врагом всех наших планов и возможных начинаний будет, все таки, Ханна. Я бы, signori, предпочел бы видеть его среди наших друзей.
Совещание не длилось слишком долго; в конце концов пришли к единому мнению. Рычаги управления синдикатом на время бесцарствия были поверены дону Ферриано. Но он не был удостоен титула Капо Тутти Капи, так что власть его была чисто символической. Пока что он исполнял роль координатора операции, целью которой было разъяснение ситуации и спасение фирмы.
Дон Ферриано предложил голосование, целью которого было найти правильный ход начинаний. Несмотря на несколько резко отрицательных голосов, было решено действовать на два фронта: попытаться освободить дона Пульверино через ходы и связи Коза Ностры, и в то же время пробовать его убить.
Подобный вердикт вовсе не был каким-то парадоксом, и боссы прекрасно понимали это. В прошлом, когда мафию не удовлетворяло какое-то единственное решение, поступали точно таким же путем - предпринимались действия, направленные в двух, а то и в трех на первый взгляд вроде бы и противоположных направлениях. Как правило, один из них оказывался самым эффективным, и если он опережал все остальные, впоследствие его и считали единственно верным и наилучшим. Проблема Пульверино вовсе не была каким-то исключением. Если бы удалось вытащить его из тюрьмы до суда, дело было бы решено. Но если бы перед тем его удалось бы убить, оно тоже бы перестало существовать. Понятно, что второе решение вело за собой крупномасштабные последствия в виде восстановления структур синдиката, подавления анархии и накопления новых средств. Прошли бы годы, прежде чем во главе Коза Ностры встал бы некто настолько сильный и всеми признанный, что смог бы объединить все Семейства.
Когда уже все приказы были розданы, и зальчик в отеле "Хилтон" опустел, дон Ферриано подошел к единственной женщине, принимавшей участие в совещании.
- Знаю, что ты чувствуешь, понимаю... - сказал он. - Но так надо, дитя мое.
- Я понимаю, дон Ферриано, по другому нельзя. Вот только жалко...
14
"Нью Йорк, 13 апреля, 21.00
Вечер был исключительно звездным. Четверть часа назад Боинг пошел на снижение. Из динамика прозвучало объявление о посадке в Ньюарке. Ханна застегнул ремень безопасности и по привычке прижал лицо к иллюминатору.
По этому маршруту он летал уже многократно, но каждый раз его очаровывал тот момент, когда из синевы ночи перед самолетом появлялся бесконечный ковер огней: голубые и алые островки неоновых реклам, желтые ленты улиц - настоящее море света в бездне черной пустоты. В такие моменты глубоко внутри него всегда рождалось чувство неясного ожидания и напряженности. Сердце начинало биться быстрее, всматриваясь вдаль он шире раскрывал глаза.
Аэропорт в Ньюарке перенял бремя, уже много лет лежавщее на Международном Аэропорту имени Кеннеди. Располагаясь на границе штата Нью Джерси, в получасе пути от Нью Йорка, новый аэропорт сделался важным узлом пассажирского передвижения в США. В пятнадцатом терминале Ханну ожидало четверо.
Первый из них, Джон Мур, сидел на скамейке, тупо присматриваясь к таблице объявлений о прилетах. Ему было 32 года, с 1982 года он служмл в ФБР. Перед тем он был агентом ЦРУ, а до того - платным наемником в Родезии. Он в совершенстве владел пятью языками и всяческими видами оружия, в том числе и ножом. Ханна познакомился с ним в Западном Берлине. Разговаривать Мур особо не любил, предпочитая действовать.
Томас Хэттон в плотно застегнутом пальто без цели шатался туда-сюда перед еще закрытым проходом для прибывших пассажиров. Он был ровесником Ханны, они вместе игрались в песочнице. Правда, судьба его сложилась совершенно иначе, он не имел ничего общего ни с полицией, ни с армией. Сначала он занимался предприятием, оставленным ему отцом. Когда тот умер, Хэттон продал лавочку и брался за самые различные занятия. Никто точно и не знал, откуда у Хэттона берутся деньги. Только в одном не было сомнений денег у него всегда было много. Помимо того, он любил риск и прекрасно стрелял. Это как раз ему звонил Брукс по просьбе Ханны.
Эрик Боулер и Клиффорд Джонс стояли вместе и вполголоса разговаривали о бейсболе. Оба уже два года работали у Ханны в С-3; высокие, широкоплечие, когда-то они оба выступали как дуэт цирковых акробатов. Потом Боулеру надоело это занятие, а Джонс ушел вместе с ним. С Ханной они были знакомы уже давно, чувствовали друг к другу симпатию, и Ханна предложил им поработать с ним. Они согласились, без всяких трудностей, благодаря физической кондиции, прошли переподготовку и с 1984 года участвовали во всех операциях, которые разрабатывал и проводил их начальник.