Чей это алтарь?
Чьим бы он ни был, на нем не лежало ни одной жертвы.
Что бы на него положить? Кольцо? Нет, не кольцо и не скарабея.
Ах, вот он – в складках столы – камень цвета спекшейся крови. Как только он не помешал ей лезть сквозь нору?
Камешек пах солнцем и нильской тиной. Неферт положила его на алтарь. Как будто кусочек себя самой… Теперь ей всегда будет холодно
внутри… Самую чуточку, но все-таки…
Но ведь это не жертва. Алтарь пуст!
Как странно – пустой алтарь…
Но подземная река не выходит на поверхность и здесь!
Неферт прошла через зал и проскользнула в следующий ход.
XXIX
Переход, который должен был вывести Неферт к реке, медленно поднимался вверх. Привыкнув к запутанности подземного пространства, Неферт нисколько этому не удивилась.
Другое заставило ее насторожиться. Какое-то неуловимое дуновение, коснувшееся ее лица с первых шагов по новому ходу, подсказало ей, что все вокруг изменилось. Темнота сгустилась… Глаза вновь не могли ничего различить…
Но что это?!
Там, впереди, темноту рассеивал рыжеватый колеблющийся свет. Охваченная неясной тревогой, Неферт почти побежала. Крутой угол, о
который она в спешке ушибла локоть, заставлял ход резко поворачивать налево.
Неферт застыла на месте.
…Всего в нескольких шагах от нее, на каменном карнизе, ярко горел оставленный ею светильник.
XXX
– Но почему так вышло, Миура, почему так могло случиться?
– Почему ты не заметила этого выхода, когда шла туда?
– Да нет же!! Ты знаешь! Почему я не вышла к подземной реке?! Ведь я ничего не боялась! Я так ее искала! Я так хотела ее найти!
– Ты хотела невозможного. Переходы не могли тебя к ней вывести сейчас, потому что ты – живая.
– Потому что я – живая?!
– Ну разумеется. Глупая змейка, река, которую ты слышала, протекает в Царстве Мертвых…
Некоторое время Неферт тихо молчала.
– Миура… Так для чего я там все-таки побывала? – наконец спросила она. – Я не чувствую, что во мне что-то изменилось.
– Не чувствуешь потому, что еще не научилась этим пользоваться. Что ты увидела, когда вылезла из колодца?
– Как что? Сад.
– Какой он был? Такой, как обычно?
– Да… То есть нет. Не такой! Все было ярче, чем всегда, – и цветы, и солнце, и камни даже были ярче… И еще я никогда не замечала, какое над ним небо… Я словно другими глазами все это увидела.
– Вот ты и ответила на свой вопрос. Именно, что другими глазами. Со временем ты научишься всегда ими видеть… А еще… Ты не заметила, что снова сменила кожу. Ответь сама: от кого тебя увели эти переходы?
– От Инери.
– Да. Человеческое и нечеловеческое начала боролись в нем много яростнее, чем в тебе. Это, видишь ли, были равносильные противники. Он не выдержал испытания. Он останется человеком.
– Ты всегда непонятно говоришь? Как это – останется человеком? А я разве не человек?
– Об этом поболтаем как-нибудь в другой раз. Понимаешь ли ты хотя бы, чего он так испугался?
– Нет! Он же не трус! Он на самом деле утопился бы, я знаю! Но я не могу понять, отчего ему легче было утопиться, чем туда полезть?
– Когда-то я говорила тебе о том, как сильно люди боятся изменения. Плохо, что ты забыла. Здесь дело касалось одного из самых важных и самых необратимых изменений… Инери храбр – как человек. Но человеческой плоти недоступны пустые переходы. В нем заговорил страх перед нечеловеческим.
– Я тоже боялась.
– Но ты пошла. Не твоя заслуга, что в тебе меньше этого страха, а все же – жаль… Да, жаль… Я думала, что с тобой вместе… Теперь ему неоткуда взять силы победить этот страх.
– И теперь он никогда?..
– Да уж лучше на это не рассчитывать.
– Значит – нам не бывать вместе!
– Отчего же? Если, к примеру, ты захочешь уйти туда, куда ушел он…
– Ни за что!
– Так значит, пустые переходы дороже тебе, чем живой Инери? Инери, который окутывает тебя золотым облаком?
– Не делай мне больно! Я все равно не смогу этого объяснить!
– И не надо. Кстати, там с тобой случилась еще одна вещь. Но как раз о ней я тебе ничего не скажу.
XXXI
Носилки привычно плыли в бурном течении базарной толпы. Они казались Неферт не носилками, а ладьей, скользящей по волнам голов и плеч, выкрикивающих ртов и размахивающих рук – волны эти бурлили чуть повыше сандалий Неферт, иногда грозя опрокинуть или унести лодку…
«А все-таки ты грустишь, змейка. Я не могу тебя понять – ведь Инери за такое небольшое время не мог занять в твоей жизни столько же места, сколько занимал Нахт!»
«Но в том-то и беда, Миура!»
«Ну-ка, объясни…»
«Понимаешь, с Нахтом было очень много хорошего. А с Инери еще не успело ничего быть, как все кончилось. Я только поняла, что должно быть – как уже ничего не стало. Знаешь, Миура, потерять то, чего не было, оказывается, много больнее, чем то, что было…»
«А ты становишься не такой глупой…»
– Нильская вода, холодная нильская вода!
Неферт мельком взглянула на мальчишку с глиняным кувшином, чей звонкий голос отвлек ее от размышлений… Но мальчишку уже отвлекло в сторону, и на его месте возник высокий продавец в белом переднике, устало отирающий ладонью полное лицо. Сладкий горячий пар поднимался от его товара – ячменных, липко залитых медом лепешек… Почему простолюдинам всегда нужно что-то есть прямо на улицах? Смешно заревел осленок, не желающий куда-то идти… Ларь менялы – с разложенными по горкам серебряными и медными колечками…
– Украшения! Украшения!
Крупные гранаты, под нежной алой или розовой кожей которых таятся блестящие, темные, как кровь, зерна… Желтые большие тыквы, сложенные прямо на земле… Откуда-то доносятся флейта и удары бубна – а, это толпа обступила мимов.
– Смотрите, смотрите!
«А все-таки, Миура…»
– Ибисоголовые!!!
Неферт даже вздрогнула: так громко, перекрывая гул толпы, выкрикнул это слово какой-то бритый молодой человек, проворно вскочивший на камень. С этого четырехугольного камня, Неферт не раз слышала, выкрикивались объявления или просто торговые новости. Но молодой человек не походил на глашатая: одежда его была много хуже, а лицо – много сообразительнее.
– Да чем ты это докажешь?!
– С чего ты взял, парень?
– А не стану я доказывать! Кто хочет – слушай, а меня и так «глаза и уши» ловят!
– Да тише вы, парень, похоже, правду говорит…
– За правду в Египте всегда… Слышь, сказал – глаза-то и уши…
– И пусть ловят! А я все равно скажу! Ибисоголовые нас за нос водят! А сами втихую злодействуют: фараона нашего малолетнего – да будет он жив, здрав и невредим – травят медленными ядами!
– Быть не может!!
– Эй, ты, охальник, заткни глотку!
– Ну хватил!
– Стража!!
– Кто стражу кричал?
– Люди добрые!!
– Вот этот, лопоухий…
– Промеж ушей его!
– Ушел, скотина…
– Травят!!! Возвыситься хотят при новой династии!!
– А верно, храбрец, говоришь, – похожий на азиата торговец маслом так же громко возвысил голос, обращаясь к юноше. – Я-то диву давался – как носатого ни увидишь… Больно они травками увлекаются…
– То-то и есть, добрый человек! Неужели потерпим такое?!
– Держи смутьяна!
– Парень, беги, стража!
– Справа заходи, справа!
– Что он говорил, что?
– Фараона травят!
– Жрецы Тота, носатые, злодействуют!
– Люди!!
Неферт неожиданно заметила, что шкатулка только что купленного синего бисера, соскользнув на пол, рассыпалась по всему дну носилок.
XXXII
«Куда же пропала Миура?»
Неферт медленно отщипывала маленькие кусочки от лепешки, которую держала в руке, и бросала их золотым рыбкам.
«Мало ли какие глупости кричат бездельники на базаре?»
Но у того бритого юноши было вовсе не лицо бездельника… А вмешавшийся торговец маслом – и он отнюдь не казался глупцом!