Юноша недоверчиво пожал плечами.
- Я не шучу, мон шер. Для тебя всё это яд, в больших дозах смертельный! На этот счёт ты должен быть полностью о куран.
Новичок чувствовал, что в словах старикашки есть доля истины. Но в то же время его разум всеми силами противился мысли, что он может отравиться... чем? Прикосновением к какой-то задрипанной книжонке?! Или заболеть от произнесения вслух её названия?! И он сердито молвил:
- Слышь, дед, а не хватит ли меня разыгрывать? Пугаешь тут меня невесть чем, пугаешь... Надоело.
На губы старичка вернулась прежняя приторная улыбочка (но в глазах пылал гнев!), и он сказал:
- Ох и глуп же ты, мон шер! Я тут сижу, убалтываю тебя. А чего проще, кроме как взять да огреть тебя по голове, да отправить на корм карасикам? Чтобы пожирнее выросли.
Новичок посмотрел на Деда Гавроша с нескрываемым интересом и издевательским тоном произнёс:
- Ах-ах-ах, дедуля, а кто мне тут соловьём разливался, что меня и пальцем тронуть никто не может? Не пугай, ты...
В мгновение ока Библия выпала из рук старикашки, и его немощные с виду пальцы железной хваткой впились в горло новичка. Это было столь неожиданно, что юноша совершенно растерялся и не смог оказать ни малейшего сопротивления.
- Слушай, Эймер, я - это я, это не любой вшивый человечишка, прохрипел Дед Гаврош. - Не спорю, задатки у тебя огромные, с ними тебя ни один из любых действительно не тронет. Но только не я, понял?! Передо мной задатки - тьфу! Чтоб меня победить, не задатки тебе нужны, а осьмушка силы, которой у тебя пока нет! В самом начале разговора среди чепухи я упомянул нечто важное, имеющее к тебе непосредственное отношение. Я предупредил тебя об этом. Так вот, заруби себе на носу: лежащее перед тобой озеро небольшое, но глубокое. Мы начали серьёзный разговор, и если теперь чуть что не так придушу как слепого котёнка и отправлю промерять глубину! К карасикам в компанию! Будешь лежать на дне раздутый, синий, а они будут жрать тебя и жиреть. Усёк?
Для придания веса своим словам Дед Гаврош сбросил новичка со ствола на землю и наступил коленом ему на грудь. Поверженный новичок поспешно кивнул. Старикашка тут же переменился в лице, вновь сделался вежливым, заботливо поднял тяжело дышавшего юношу с земли, отряхнул, усадил на прежнее место и ласково сказал:
- Прости, мон женераль, но надо же было привести тебя в чувство! А то ты читал, читал, да не понял, что те стихи как раз о тебе.
Пришедший в себя новичок изумлённо воззрился на Деда Гавроша, потёр болевший кадык и потянулся к упавшей книге.
- Плюнь! - быстро приказал старичок. Юноша немедленно подчинился и к несказанному удивлению ощутил такую радость, какой не испытывал до сих пор ни разу в жизни. Немало подивившись этому странному обстоятельству, открыл тринадцатую главу "Откровения" и перечитал три заключительных стиха. В самом деле, было в них нечто странное, какой-то потаённый смысл, но...
- Но что же здесь обо мне? - спросил он. Дед Гаврош всплеснул руками.
- Мон шер, мон шер! Как же можно быть таким недогадливым? Я назвал тебе одно из условий правильной игры в жизнь: не давай заглянуть в свои карты. А ты засветился сразу, едва вошёл в комнату, - и видя, что новичок по-прежнему ничего не понимает, в сердцах рявкнул: - Да у тебя всё на лбу написано!!!
Новичок вздрогнул, бросился к озеру, присел у кромки воды на корточки и принялся разглядывать своё отражение. От этого занятия его оторвал насмешливый вопрос старичка:
- Неужели ты не знаешь собственный лоб, как свои пять пальцев? Уж его-то ты должен, кажется, знать а фон!
Дед Гаврош откровенно забавлялся недоумением новичка.
- Послушай меня внимательно, мон женераль: какие отметины есть у тебя на лбу?
Новичок быстро провёл там рукой, охнул и сказал:
- Конечно шрамы! А я думал...
- Неважно, что именно ты думал. Сколько их?
- Шесть. Но какое это имеет...
- Имеет, - Дед Гаврош глубоко вздохнул, подивившись непонятливости юноши. - Мон шер, мон шер! Итак, у тебя шесть шрамов на лбу, которые появились, насколько я знаю, во время родов...
Новичок плюнул в воду и прорычал:
- Так это Даня, сука болтливая, тебе рассказала?!
- Даня, Даня, - спокойно подтвердил старичок. - Но не кипятись, она поведала лишь подробности их появления, а больше мне ничего и не нужно. Ведь шрамы твои видны невооружённым глазом. Ты же их не прячешь! Далее. Я сказал про твои пять пальцев. А ну-ка, Цыган, признавайся, что за шрам у тебя на ребре правой ладони? Давай, похвастайся.
Новичок с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
- Ладно, дед, я вижу, эта паскуда всё разболтала. Поэтому не буду морочить тебе голову и скажу заодно и про ногу: да, я родился дважды шестипалым. Но если я доберусь до Дани, я ей!.. - и новичок погрозил кулаком озеру.
- Это хорошо, что ты не желаешь морочить мне голову, мон женераль, это, можно сказать, бон тон, это я одобряю, - Дед Гаврош довольно потёр руки. Правда, Даня мне сказала лишь про шрам на стопе, потому что на ребре ладони он хоть и маленький, но всё же заметный. Тем более, глаз у меня намётанный, и я знаю, что и где искать...
Дед Гаврош крякнул.
- Значит, вот так ты и засветил свои карты, мон шер. Потому что едва я увидел шрамы на твоём лбу и руке, то сразу же предположил и про ногу, оставалось лишь убедиться...
- Да при чём здесь шрамы эти?! - вспылил наконец новичок. - И чего ты к ним прицепился, ума не приложу! И Даня тоже вот...
Окончание фразы застряло у него в горле. Он наконец понял!!! Вновь открыв "Откровение", внимательно перечитал стихи. Дед Гаврош между тем говорил:
- Правильно, мон женераль. И он сделает то, что всем положено будет начертание на правую руку их и на чело их. А поскольку проклятый Иоанн Богослов откровенничал в весьма отдалённые времена, - старичок плюнул, - да ещё разговаривал на арамейском, молился на древнееврейском, а все свои видения записывал по-гречески, легко предположить, что в оригинале книги, перевод которой ты держишь, вместо слово "рука" должно стоять более общее "конечность", которое попросту потерялось из-за языковой неразберихи. И вот как раз ты, мон шер, получил ещё в материнской утробе по шести пальцев на правую руку и правую ногу, а также шесть отметин на лоб при появлении из упомянутой утробы на свет. Иными словами, ты помечен тремя шестёрками от рождения. А каково число зверя?
- Шестьсот шестьдесят шесть, - прошептал новичок.
- Браво! - Дед Гаврош захлопал в ладоши. Однако всё услышанное никак не укладывалось в голове новичка, не вмещалось в привычный круг явлений. Поэтому он переспросил:
- Так что, я - это зверь?
Старикашка едва не упал с соснового ствола, замахал руками и зашипел:
- Что ты, что ты, мон женераль! Ни в коем случае. В утробе ты не имел полного числа зверя, а всего лишь две шестёрки. Кроме того, у тебя нет имени зверя. Так что есть птицы и поважнее тебя. Но ты, сан дут, значительная персона. Мой генерал... - последние слова Дед Гаврош произнёс с совершеннейшей почтительностью, встал и отвесил юноше глубокий поклон.
- Генерал!.. - удивление, гордость и радость объяли новичка одновременно. Он и сам не знал, откуда, из каких потаённых глубин его естества всплыли вдруг эти чувства. Казалось, они только и ждали момента, чтобы овладеть им безраздельно...
- Уи, мон женераль, - старичок поклонился вторично. - Но учти... те... учтите, что ваши опрометчивые слова, сравнивающие вашу персону с нашим вождём, должны быть навсегда и безусловно забыты. Учтите, у нас с иерархией и дисциплиной строго. Оч-чень строго, мон шер!
Новичка поразил не столько переход старикашки в обращении к нему на почтительное "вы", сколько упоминание о множественном числе слуг зверя. Тут лицо юноши просияло, он медленно поднял руку с вытянутым вперёд указательным пальцем и направив его на лоб старичка, приказал строгим начальственным тоном:
- А ну-ка, дедуля, покажь!