Тогда деталировщица неожиданно встрепенулась, сказала: "Я сейчас", совершенно сомнамбулической походкой направилась к росшему в небольшой кадушке фикусу, взяла служивший для поливания цветов графин с водой - и не успел никто ничего понять, как Лейфа наклонилась над кадушкой и недрогнувшей рукой вылила всю воду себе на голову.
- Лейфа!!! - взвизгнула Доля, потому что большая часть полетевших во все стороны брызг попала на её платье. - Ты что творишь, мерзавка?!
- Ага. Я уже всё, - прежним бесцветным голосом произнесла Лейфа, выжимая в кадку воду из косичек. "Десятница" схватилась за голову и застонала:
- Вот именно, что уже всё! Ты уже точно всё, вольтанутая...
Мамочка не знала, смеяться ей над поступком нашедшейся Лейфы или "плакать" вместе с Вийдой. Сказать по правде, после перенесенного нервного напряжения ей хотелось и того, и другого разом. Наконец она схватила Лейфу за руку и коротко бросив: "За мной", - препроводила в свой кабинет.
- Ну, рассказывай, - сказала она, тщательно заперев дверь и усаживаясь за стол.
- Чего рассказывать? - спросила мокрая худышка, оставшаяся стоять у порога.
- Ты говорила с мужем?
В глазах худышки появилось квадратное выражение. Она энергично кивнула, капельки воды сорвались с мокрых косичек и брызнули на монтажный чертёж.
- Не тряси головой, - строго сказала Мамочка. - Ты говорила так, как научила тебя Тётушка Иниль?
- Ага, - Лейфа снова кивнула и опять обрызгала чертёж.
- Да не тряси ты головой!.. Рассказывай, ты оставалась с ним наедине, без старшей жены? - и Мамочка сразу продолжила, не дожидаясь очередного кивка и надеясь таким образом уберечь "монтажку" от очередной порции брызг: - Ну, и как?
- Ужас.
У Мамочки сжалось сердце. Вот! Тётушка Иниль всё-таки ошиблась, несмотря на поразительную интуицию. Бедная девочка...
- А какой ужас, можешь ты сказать?
- Ой, такое было, такое было, - забормотала Лейфа и осторожно опустилась на краешек стула, поморщилась, но осталась сидеть. Из чего Мамочка заключила, что муж по крайней мере не высек её повторно. - Я сказала, как велела Тётушка Иниль. И заплакала. Мамочка, вы представляете, он заплакал тоже!
Начальница ожидала чего угодно, только не этих слов. Чтобы мужчина плакал из-за того, что сам же побил женщину!.. Однако что здесь ужасного? Странно, пожалуй, но...
- Он прижал мою голову к своей груди, - рассказывала далее Лейфа, гладил меня по волосам... Совсем как раньше... и рыдал! Представляете? Потом не впуская старшую жену, чтобы она не видела его слёз, крикнул через закрытую дверь, чтобы она постелила мне постель... Мамочка, представляете, какой кошмар: чтобы старшая жена стелила младшей! Ой... Пока она стелила, он носил меня по кухне на руках и качал как маленькую... и называл маленькой... Да, мы говорили на этой проклятой кухне...
Лейфа на миг запнулась.
- Потом он опять же на руках отнёс меня в постель, хоть я и сама могла бы идти... Сам раздел, уложил и... Ой, Мамочка, вот тут и было самое ужасное! - худышка закрыла лицо руками. Мамочка решила, что вот тут-то муж всё же побил бедняжку, но мысленно проклиная этого изверга, мужественно приказала:
- Говори, не утаивай ничего.
- Ой, Мамочка, ой, Мамочка... - Лейфа отняла руки от лица, покраснела до корней мокрых волос и шёпотом сообщила: - Он положил меня ничком на постель и обцеловал все больные места!
Хорошо, что худышка опять уткнулась в ладони и отвернулась, потому что начальница едва не свалилась со стула.
Боже, какая гадость! До чего же противные, ну просто отвратительные создания эти мужчины! Чтобы поцеловать кого-то в... Мамочку едва не стошнило от отвращения, но она взяла себя в руки, включила кондиционер, чтобы прогнать воображаемый запах...
Тут её взгляд упал на сумочку. Мамочка опять же очень вовремя вспомнила про лежащую там книжку и внесла важную корректировку: все мужчины низменные создания, кроме Соломона, называвшего возлюбленную невесту сестрой.
- Потом укрыл, укутал мне ноги, - бурчала из-под прижатых к лицу рук Лейфа, - подоткнул с боков одеяло, поставил рядом с кроватью стул, сам (Мамочка, сам!) заварил и принёс мне в постель чай, к нему булочку с маслом, как раз такую, как я люблю, потому что папа с мамой мне таких булочек никогда не покупали, говоря, что девочке прилично расти сдержанной. А ещё притащил мне громадную коробку настоящих шоколадных конфет и сам (Мамочка, сам!) поил меня из блюдца чаем и кормил булочкой с конфетами. Мамочка, я не знаю, как я переживу такой позор! Разве так обращаются с женой?! Мой папа никогда маме...
- Меня не интересуют твои родители, - строго сказала начальница, избавившись наконец от воображаемого запаха, - меня интересует, почему ты не вышла вчера на работу, когда ваша комната не справляется с заданием.
Не хватало ещё, чтобы девчонка посвящала её в семейные дела своих родителей! Эту попытку нужно было немедленно пресечь, что начальница и сделала.
- Ой, Мамочка, я честно не виновата, простите, - казалась, Лейфа готова была разреветься от досады. - Утром он объявил, что я тяжело заболела (представляете, тяжело!) и запретил вставать с постели. Старшая жена по его приказу принесла мне в комнату завтрак и сама (Мамочка, как я вынесу такой кошмар?!) мыла за мной посуду. Я слышала, как она ругалась на кухне. А муж кричал на неё! Потом сделал мне совершенно идиотский компресс... но опять всё сам!!! Запер меня в комнате, чтоб я не вставала никуда, отключил телефон и ушёл на работу. Поверьте, Мамочка, я так и просидела целый день взаперти, даже в туалет, извините, не могла попасть. Он бы и сегодня меня не выпустил, но вечером позвонила Тётушка Иниль...
- Позвонила!
Мамочка крайне обрадовалась. Вот Тётушка Иниль и в самом деле разумная женщина, а не мокрая курица! Она не думала о муже Лейфы невесть что, а просто сняла трубку и позвонила. И правильно сделала! Надо было и ей поступить точно так же, а не тратить вечер и утро на подавление глупейших тревог и идиотских фантазий.
- Значит, вы говорили?
- Что вы, Мамочка! Да ведь муж держал меня в постели! Он сам поговорил с Тётушкой Иниль, сказал, что я больна и меня нельзя беспокоить. Не знаю уж, что она ему там наговорила, только он пришёл ко мне, спросил, в состоянии ли я выйти на работу (Мамочка, вы только представьте: спрашивать у жены, в состоянии ли она работать!!!), сказал ещё, что меня целый день искали, что работы невпроворот и что меня очень просят выйти. Конечно, я сказала, что выйду. В общем, Тётушка Иниль его как-то уболтала. И он отпустил меня сегодня. И записку написал...
Лейфа отвернулась, достала из выреза платья сложенную вчетверо бумажку и подала начальнице. Там было написано:
Уважаемая начальница!
Моя младшая жена Лейфа заболела, но врача мы не вызывали. Не ругайте её строго, просто не оплачивайте день вынужденного прогула.
С уважением...
Мамочка отложила записку. Ай да Тётушка Иниль! Ай да умница! Как точно она поставила диагноз!.. воистину диагноз, так как всё это, безусловно, сплошное сумасшествие. Мамочка получила возможность убедиться сполна, что всё происшедшее между Лейфой и её мужем в течение этих двух дней чрезвычайно напоминало хлопоты не в меру заботливого папочки около заболевшей любимой доченьки, когда его любовь и заботы начинают приобретать материнские черты, дабы "девочка" не чувствовала отсутствие нежной матушки. Остаётся только удивляться, как это он не измерил Лейфе температуру.
- Но утром, перед тем как отпустить меня на работу, он осмотрел побои и померил мне температуру, - добавила Лейфа, увидев, что начальница прочитала записку.
- Ну, и как? - задумчиво поинтересовалась Мамочка.
- Сказал, что заживает. Вот, я уже могу слегка сидеть.
Начальница подивилась интересному выражению "слегка сидеть" и посмотрела в глаза Лейфе. В них всё ещё сохранялись некоторые остатки квадратности.
- А работать можешь?