Она обходит стороной зал, когда там танцуют, и, хотя ей не всегда удается обойти стороной парочки, занявшие диваны или сидящие в саду в одном кресле, она только отводит глаза и старается убедить себя не быть чопорной и старомодной.

Но как-то вечером горничная докладывает ей, что в номере у одного молодого человека обнаружена полураздетая женщина.

Табита велит девице покинуть гостиницу, и вспыхивает громкий скандал. Девица выпила, в выражениях не стесняется и одеться отказывается наотрез. А одевшись наконец по настоянию молодого человека, выходит на лестницу и орет, что не даст себя пальцем тронуть, что никто не выгонит ее из этого кабака.

Табита, до смерти напуганная безобразной сценой, но движимая твердым намерением пресечь это неприличие, наступает на девицу с выражением отчаяния, которое можно принять за свирепость, и та, не выдержав, опрометью мчится через вестибюль, полный навостривших уши гостей, к парадной двери. На пороге она оборачивается и пускает прощальную стрелу: Это только вы, старые кошки, во всем видите дурное. Ваше-то время прошло, вот и завидуете. А что у вас под носом, того не видите. Как там дела у полковника с мисс Спринг?

После чего она исчезает, а Табита идет к себе в контору. С виду она полна достоинства, но колени дрожат. Она думает: "Дик мне этого никогда не простит. Но откуда мне было знать, что она так расшумится, да еще и его припутает?"

Мисс Спринг работает в отеле бухгалтером. Коренастая блондинка с круглым кукольным лицом, на котором, как и у многих кукол, написано невозмутимое самодовольство. Очень толковая, сдержанная, очень вежлива с Табитой, а с Бонсером, кажется, никогда и не разговаривает. Скорее уж, он дарил своим вниманием регистраторшу, девушку некрасивую, но бойкую, к ней Табита его иногда ревновала.

Теперь она думает: "Злобная выходка, вот и все. Но что, если он встречается с этой Спринг где-нибудь на стороне? Пожалуй, и правда странно, что в отеле он к ней никогда не подходит".

При виде Бонсера она сразу начинает оправдываться: - Ой, Дик, что мне было делать? Ведь она была в номере, в спальне.

- Ничего, ничего, милая, - Бонсер вовсе не сердится, напротив. - С этакой потаскушкой у тебя просто не было выбора. Я уже распорядился, чтобы больше ее сюда не пускали. Мне-то все равно, но чтобы такую порядочную девушку, как мисс Спринг, обливали помоями - это уж слишком.

Он уговаривает Табиту лечь, проявляет к ней необычную нежность. Бедняжка моя, до сих пор дрожишь. Безобразие. Вообще все это тебе не по силам, а уж вышибалой быть - это вовсе не для тебя. Слишком много обязанностей. Да и не в твоем это духе.

Табита возражает, что работает с удовольствием, но Бонсер стоит на своем. Он не допустит, чтобы она губила свое здоровье. И постепенно, в течение недели, излагает ей свой новый план: открыть еще одну гостиницу, небольшую, в деревне, и чтобы она была целиком в ведении Табиты. - И там же мы могли бы поселиться. Вот чего мне всегда хотелось - иметь свой дом, пристанище, где мы с тобой могли бы пожить спокойно. Разумеется, я буду присматривать и за "Бельвю", но для этого достаточно будет наезжать туда раз в неделю.

Табита принимает этот план с восторгом. Он сулит ей избавление от моральных проблем "Бельвю" и от мисс Спринг. И еще милее становится ей Бонсер, когда он, несколько дней порыскав по окрестностям, сообщает ей, что самое подходящее место для осуществления его замысла - старая гостиница на дороге в Эрсли. "Герб Масонов".

- От Пайнмута далековато, зато близко к Джону. А то меня всегда огорчало, что ты мало видишь Джона и его прелестную крошку... как бишь ее, Нэнси.

Табита не уверена, что ей так уж хочется быть поближе к жене Джона, но соглашается, что "Масоны" место очень подходящее.

Гостиницу покупают, и за большую цену, потому что к ней уже привыкли сворачивать машины, особенно грузовики. Но Бонсер пристраивает гараж, номера и вестибюль с баром, и оборот очень скоро удваивается. А стоящий на отшибе старый амбар с пристройкой переоборудуется под жилой дом и вместе с прилегающим к нему садом записывается на имя Табиты как ее собственность. - Невредно тебе иметь и собственную недвижимость, в делах с банками это может пригодиться.

И вот этот тихий дом, скрытый за деревьями, отстроен и обставлен, и Бонсер приглашает на новоселье четырнадцать человек гостей. Он предлагает тост за Табиту, говорит, что наконец-то он дома, никакого другого дома ему теперь не нужно до гроба. Но он уповает, что и за гробом будет покоиться рядом со своей дорогой женой и помощницей, что и смерть не разлучит их. Вконец размякнув от собственных слов, он глотает слезы вперемешку с шампанским, и Табите приходится уложить его спать.

Его супружеских чувств хватает почти на неделю, а потом его срочно вызывают в "Бельвю", и он остается там целый месяц. Каждый день он звонит по телефону и объясняет, почему не может вернуться: то обед с нужными людьми, то бал с приглашенным оркестром. - Как там моя Пупси? До чего же хотелось бы все время быть с ней в нашем гнездышке, в милом старом Амбарном доме.

Наконец он приезжает, привозит ей цветов, но через два дня его снова отзывают на неделю. И Табита уже знает от нескольких пайнмутских знакомых: занят он главным образом тем, что катает мисс Спринг по окрестностям в своем красном автомобиле.

"Наверно, так и с самого начала было, - думает Табита. - Меня он просто сбагрил сюда. Надеялся, что я утешусь соседством с Джоном. А чего я ждала? Я же старая".

Чем продолжительнее становятся отлучки Бонсера, тем роскошнее его подарки. Когда после двухмесячного отсутствия он привозит ей меховое манто, она говорит: - Не любишь ты меня, Дик. Просто я тебе нужна.

Он даже не обижается, он кричит: - Бог с тобой, Пупси, что бы я без тебя делал!

Она сердится, но, стоит ему уехать, начинает скучать, скучает даже по его громогласному бахвальству, по его сумасбродным выходкам. За это она презирает себя, а значит, неотступно о нем думает. Ей хочется ненавидеть его, но ненависть тает, потому что тот Бонсер, которого она ненавидит, совсем не тот, что возвращается к ней, разговорчивый, благодушный и абсолютно нечувствительный к ее настроениям. С таким человеком остается одно - надуться, но дуться на такого человека бессмысленно: только зря тратить время и себя унижать.