-- Н-ну только пошли ты, друг сердечный, мне, старичку, еще кое за чем, -- потому старичку тошно разговаривать об этом паскудстве... Давай, --добегу...

-- Куда ты тепель пойдешь, дедуска? -- говорит какой-то мальчуган, устремивши в деда черные любопытные глазки. -- Ты пьян теперь. Меня лучше пошли, -- я тебе живо скомандую.

-- Уж тебе-то и скомандовать! -- спорит другой, более взрослый малыш. -- Ты вот штанишки-то поскорее учись подвязывать... Ха, ха, ха! А то тоже за вином идти хочет.

-- Меня мама завсегда посылает. Дяденьки, какие ежели у нас бывают, тоже смеются надо мной, -- говорят: действуй, Мишутка, в кабак, -- тебя не обманут... Не таковский!

-- Добрые ведь; а чему с самого малолетства обучаются от этого гулящего народа -- беда! -- лаская ребятишек, жалуется мне старик. -- Из люльки прямо -- марш в кабак! На всякий соблаз, на воровство, на буянство на всякое. Ох, ребята, ребята! Жаль мне вас, -- до смерти жаль, а поделать с вами ничего не могу... Ничего нет у деда, -- обеднял дед!..

Старик наклонился к моему уху и зашептал:

-- Вот я у тебя пальто вижу. В залишке оно у тебя и ни к чему тебе не пригодно. Отдай ты его вот этому ребеночку. Какую рацею я тебе доложу! У добрых людей у иных от ней сердца обмирали. Семь человек их -- вот этаких великанов -- в доме живут -- и хозяйством заправляет этакая ли старуха! Узнаешь, -- засмеешься!.. Одиннадцати, брат, годов, -- вот в какую старость пришла! Кажись бы этим воробьятам колеть нужно, -- нет, живут. Истинно господь бережет, потому соседи любезные точно что свои руки к ихним головенкам сиротским любят прикладывать: даже пухнут у них головенки-то!.. Хе, хе, хе! дай пальтишечко-то, -- я снесу хозяйке, старушке-то божьей... Она всю семью им обернет. Голубь мой! Не зазри ты старика, што старик по какой-нибудь корысти орудует...

А отчего гнездо в раззор пошло? Вот отчего; муж жене пишет из Москвы: "Дошли как до нас слушки насчет ваших негодных делов, то мы объясняем вам, что шоссейному вахтеру этому головы на плечах не сносить и вам тож..." Мужик спыльчивый, -- все знали. Замотали соседи головушками, -- думают: как это у них пойдет? Очень это антиресно! Но только вахтер, наслышамшись про мужицкую правду, со страху запился и сбежал куда-то... За ним и бабенка укатила. А мужик словно угорелый прибежал на деревню -- кричит: "Где, где они, идолы? Уж отыщу же я их!" Да вот четвертый год все и отыскивает... Отдай пальтишечко-то, -- не жалей! Тебе господь за это сторицей...

-- Ах, как это мы щедры на чужое добро! -- вдруг налетел на нас, как снег на голову, содержатель постоялого двора с своим полуснисходительным, полунасмешливым языком. -- Это он насчет чего, ваше благородие, лепортует? Насчет помоги? Можно! Ну, майор, вынимай -- и мы вынем... Ха, ха, ха!

Хозяин достал из штанов длинный кожаный кошель, начал им трясти перед глазами вдруг почему-то обробевших ребятишек и говорил сконфуженному майору:

-- Вынимай! Вынимай! Поможем нашим сиротинкам, чем нам чужого барина беспокоить. Ведь мы с тобой здешние обыватели, богачи... Хе, хе, хе! Раскошеливайся!

-- Голубчик! -- заговорил мне старик, переменивши свое обыкновенное, так нравившееся в нем благодушие на тон человека негодующего и жалующегося. -- Смотри на него, как старый человек по пустякам зубы-то скалит. Ведь это он меня просмеять пред тобой норовит, штобы ты видел, какой я перед ним необстоятельный человек выхожу...

-- Ну, ну, майор, разойдись! -- посмеивался содержатель постоялого двора.

-- А ты думаешь, не разойдусь? Целый век протерплю?

-- Про то и толкую: расходись!..

-- Слышишь, барин, за что они меня майором прозвали? Вот эти милые-то... Сказал я им, дурак, как я из купцов однажды, большую торговлю бросивши, на Кавказ в солдаты убег, -- не продался, а по своей охоте. Думаю: посмотрю, какая такая на свете война бывает. Сижу я так-то однажды на часах, на горке, -- пчелки около меня жужжат, плетеньки какие-то узорные вниз по обрывам сбегают, -- сижу я это, сударь ты мой, с ружьецом обнявшись, и думаю: господи! Хоть бы капельку счастья!.. Где-то, мол, оно запропало от меня -- от молодца? А он вдруг меня из-под горы-то и проздравил... Как грохнет в пистолет! Я с горы-то за ним, -- бегу, сам не знаю куда и за чем, -- настиг, да как шарахну его штыком в бок... Кровь на траву потекла, --захрипел!.. Мужчина, вижу, дюжий, -- все тело у него ходенем пошло! Вздрагивает, словно бы его холодной водой окатили. ... Смотрел-смотрел я на него, ровно бы в полоумстве каком, и заплакал, по-бабьему закричал во весь голос. Господи! Думаю, за что это я человека-то ухлопал, словно барана какого?.. Так вот они теперича над этим делом грохочут вот уже который год... да майором и прозывают.

-- Што же, тебя за твои глупые разговоры хвалить, што ли?

-- Нуждаюсь я в твоей похвальбе! Ты понимай только, сколь это человеку тяжело, ежели без пути про него подлые разговоры ведут... ради скуки... Ведь это все одно что петлю на шею надеть человеку и тянуть его смеючись, а особенно ежели какой человек в понятии состоит в настоящем... А? Вам этого не дано?.. Вам только зубы скалить...

-- Расходись! Расходись! -- подзадоривал дворник.

-- Нечево, друг! Меня не раззадоришь... Наплясался я под эти ваши музыки-то, с меня будет. А вы вот, барин, прислушайте, отчего я беден теперь стал, наг и бос. Все вот от этих -- от смехунов-то... Не я их смолоду спаивал, а они меня. У меня, глядя на их паскудство, сердце все изболело. Я в старину молодец был, деньги умел из кремня доставать, потому было ли дело на свете, какого бы Федор Васильев не оборудовал? А на мразь на эту смотришь-смотришь, бывало, как она мается, -- ну, думаешь: дай же я им душу-то хоть раз отведу... Пущай, мол, хоть разок сердчишки-то у них как следует поиграют... И тут с ними ничего, бывало, не сотворишь. Один день на чужие деньги пропьянствуют, а на другой -- нюнить примутся... Родителям начнут жаловаться: Федор Васильев их в соблаз ввел.

-- Вот он у нас майор-то какой! -- подсмеивался мне хозяин, теряя, однако, в значительной степени ту самоуверенность, с какою он обыкновенно нападал на старика. -- Я вам говорил, сударь, -- вы его раскусите только...

-- За дело взялся, -- продолжал старик, не слушая хозяйских речей, --ограбили. Сколько деньги моей разошлось по околотку, -- конца краю нет! Жену из дальних краев привез -- смутили. И что только от скуки эти люди про нее не разговаривали: быдто, то есть, я ее с кобылы взял, из-под палача... Не снесла баба этой городьбы, -- стала задумываться, чахнуть, -ну и сгасла...