Дошли до высокой, четырехногой опоры. Наверху, в петлях, зажимы. Инженер показывает:

- Влезь, проверишь, крепко ли болты затянуты. Я дальше один пойду, ждут на подстанции.

Егор подвязал когти, полез. Только цепью размахнулся, чтобы вокруг столба перебросить да карабином зацепиться, как вдруг с лету в лоб оса ударила. Зажгло. Егор выше коготь ставит. Опять загудело над ухом. Смотрит, уже не одна оса - десяток вокруг вьется. Кепку снял, отмахнуться хотел и сразу две в волосах запутались. Обхватил тогда Егор столб двумя руками, прижался к нему и на землю съехал. Бежит, когти на ходу сбрасывает. А за ним уже целый рой увязался. За деревом передохнул, взял отвертку, наковырял земли и прикладывает к горящим щекам.

Посидел, снова к опоре пошел: задание-то выполнить надо. Видит, под траверсой большое осиное гнездо прилепилось. "Камнем бросить изоляторы побьешь".

И вдруг заметил, что со стороны Дулева по трассе кто-то на лошади скачет, руками машет. Присмотрелся Егор - инженер. Подъехал, остановился и дух перевести не может.

- Почему, - спрашивает, - на опору не влезал?

- Осы там, - отвечает Астахов.

- Век тебе этих ос помнить нужно... Спасли они тебя. На подстанции разгильдяи без нашего уведомления линию под напряжение поставили.

...Линию сдали в мае. Электрическую энергию получили поселок, мастерские.

Перед конторой состоялся митинг. Егор стоял в гудящей толпе торфяников и внимательно ко всему прислушивался. Ему было радостно: это же их работа принимается так торжественно.

А на трибуну поднялся партийный секретарь. Он показал на висевшую на столбе электрическую лампочку и, волнуясь, сказал:

- Эта маленькая лампочка, стеклянный кубарик, заменивший нам лучину и мигалку, говорит больше о преимуществах Советской власти, чем какая бы то ни было агитация и призывы.

23 мая 1919 года вышли на торфяные поля Шатуры первые торфодобывающие машины.

* * *

Теперь можно было приступать вплотную к строительству электрической станции.

Однако раньше нужно было проверить, хорошо ли будет гореть торф в топках мощных котлов. Решили сперва построить небольшую электростанцию, на ней все отладить.

1919 год был для страны особенно трудным. К Москве рвался Деникин, Юденич стоял под Петроградом.

Алеша Радченко писал в своем дневнике:

"В Москве исчезли заборы и даже плохонькие деревянные дома - все пошло на топливо".

Однако для строительства первой маленькой советской электростанции материалы находили, выкраивали.

В.И. Ленин часто интересовался строительством "Шатурки", а на приглашения шатурян отвечал: "Охотно приехал бы к вам. С каким наслаждением походил бы по болотам!" Но приехать в Шатуру Владимиру Ильичу не удалось.

Торжественное открытие первой советской опытной электростанции состоялось 25 июля 1920 года. Собралось много людей. Гости приехали из Москвы, из Рязани. От имени Советского правительства строителей "Шатурки" поздравил Михаил Иванович Калинин. Заканчивая свое выступление, он сказал:

- Ленин поставил задачу построить в Шатуре большую электростанцию на торфе.

И, посмотрев через очки на собравшихся, спросил:

- Построим?

- Построим! - хором ответили присутствующие.

Уехали гости. Получив отпуск после многих дней напряженной работы, разошлись по деревням многие из строителей.

А несколько дней спустя постигло шатурян большое несчастье.

Рассказ 4

О том, как разразился в Шатуре страшный торфяной пожар

и как боец Якунин и паровозный машинист Трещин

вывезли из огненного кольца попавших в беду торфяниц

Такого здесь не помнил никто: за все лето двадцатого года в Шатуре не упало на землю ни капли дождя. Все сохло на корню: трава на пастбищах, посевы. Даже листья деревьев, запыленные и поблекшие, свертывались трубочками. Не помогали ни бесконечные молебствия, ни наговоры и причитания деревенских старух.

Пожарник центрального участка Иосиф Григорьевич Якунин сутками не уходил с поста. Ходил, приглядывался, принюхивался: не голубеет ли где дымок, не несет ли ветер запах горелого торфа?

Но кругом было даже слишком спокойно. Никакого движения воздуха. Только вставали по утрам над трубами бараков и землянок уходившие прямо вверх столбы дыма.

И Якунину становилось не по себе. Окрестные леса, заготовленный для электростанции торф, груды выкорчеванных пней, сама торфяная шатурская земля... Одна искра, одно дуновение ветра - и все заполыхает...

Огонь шел с юга. Возникнув в нескольких десятках километров от Шатуры, поднялся он факелом над пожелтевшим лесом, стал расползаться, сжигая мох и сучья, охватывая вековые деревья.

А потом дунул ветер. Сухой и порывистый, он закрутил пламя, погнал его прямо на север. В лесах швырял с ветки на ветку, по полям гнал низом, выжигая траву и посевы. Горели кусты и болота, лесные сторожки и целые деревни.

Утром 29 июля пожар стал виден из Шатуры. Огромное дымное облако, за которым еле угадывалось багрово-красное солнце, закрыло южную сторону неба.

Якунина вызвал начальник пожарной команды Зудов:

- Огонь идет на девятый поселок. Бери бригады торфяниц, встань против леса. Закроете выход на торфяные поля.

По команде Якунина торфяницы расхватали ведра, лопаты. Узкоколейкой доехали до девятого поселка, по торфяному полю побежали к лесу.

Знойный ветер клонил к земле верхушки березок, ломал и разносил по гладкой темно-коричневой поверхности зеленые сосновые веточки, поднимал и закручивал торфяную пыль. Бурые струйки дыма вырывались из лесу, и Якунин отчетливо представил себе, как ревет и рвется к торфяным полям пламя.

Иосиф Григорьевич расставил людей цепью, сказал:

- Полетят искры - засыпайте мокрым торфом, сбрасывайте в валовые канавы.

Потом появился огонь. Вначале Якунин еще видел, как сквозь дымную пелену просвечивают языки пламени. Видел, как ветер выхватывает из леса снопы горящих листьев, хвои, мха. Как кружит и несет их по торфяному полю. Видел, как вспыхивает на лету поднятая вверх тончайшая торфяная пыль. Как торфяницы, прикрывая лица, бьют лопатами по горящим веткам, пытаются сбить пламя.

Потом клубы плотного, едкого торфяного дыма закрыли всё. И люди, потеряв друг друга, заметались, не зная, что делать дальше.

"Отступать надо, еще потеряешь кого", - подумал Якунин. И закричал, стараясь перебороть свист ветра:

- Назад! Быстро! К девятому отходи!

Переступая по тлеющей торфяной поверхности, люди медленно пошли назад. А Якунин все бегал и бегал в дыму, находил всё новые и новые группы, натыкался на одиноких, отбившихся от своих девушек-торфяниц и всем кричал:

- Уходите! Не оставьте кого!

У валовой канавы им удалось закрепиться, сдержать огонь.

И вдруг Якунин увидел дрезину. Она выскочила из дымной мглы, ветер катил ее по рельсам.

"Там же, наверное, люди были, - подумал Якунин, - где они?"

Он быстро бросил под колесо обгоревшую чурку и, ухватившись за площадку, с трудом затормозил. Затем надел рукавицы, тщательно закрыл лицо брезентовым капюшоном, пошел по дымящим шпалам.

Встречный ветер сбивал с ног, забрасывал пылью и искрами. Где-то у поворота Якунин почти столкнулся с человеком. У того обгорело лицо и руки. Опаленные волосы трепал ветер, дымилась брезентовая одежда.

- Никита! - узнал Якунин своего товарища, тоже пожарника. - Ты зачем здесь?

- Зудов послал... Узнать...

- Как сюда-то попал?

- Дрезина чуть не опрокинулась. Ветер... Снесло... Прямо в огонь.

- Ты один?

- Да.

- Сильно обгорел?

- Жжет.

Иосиф Григорьевич помог Никите взобраться на дрезину и повез на Центральный участок, в больницу. А потом пошел искать Зудова.

У пожарного сарая рядом с Зудовым стоял уполномоченный ЧК Чугунов. Он подозвал Якунина и, глядя ему в глаза, сказал:

- На горящей площади остались люди.

Помолчав, жестко добавил: