Конец драматической оперы

1984-1994

Сергей Курёхин - Михаил Болотовский

Дети - наше будущее

Сергея Анатольевича Курёхина я встретил в планетарии. Дело в том, что одну из крупных звезд, которую откроют в ближайшее время, насколько мне известно, назовут его именем. На презентации новой звезды будет звучать курёхинская музыка, а приглашенные смогут насладиться белыми грибами в клубничном соусе (любимое блюдо маэстро). Кроме того, каждому гостю вручат по ветке САКУРы, срочным разведением которой занимается сейчас администрация планетария. Почему сакуры - да просто это анаграмма С. А. Курёхина! Короче говоря, в ближайшее время нас ждет грандиозное шоу...

Впрочем, пока далеко не все идет гладко. Новая звезда еще не открыта, и вдобавок придется переписывать фонограмму - один из сотрудников планетария по ошибке вместо бессмертной курёхинской музыки записал "Лунную сонату" немецкого композитора Бетховена. Видимо, поэтому Сергей Анатольевич был опечален и разговаривать со мной явно не хотел.

- Давайте сменим тему,- сказал он мне, не дожидаясь первого вопроса.

- Конечно, давайте! - немедленно согласился я, фальшиво улыбнувшись.

- Будем говорить серьезно,- предложил он, с тоской посмотрев на меня.Вы, наверное, ждете от меня каких-то глупых шуток?

- Разумеется,- признался я.- Первое апреля наступает.

- Я серьезный человек, отец троих детей. Они все кричат, их нужно вовремя кормить. Повторяю: я очень серьезный человек.

- Сергей Анатольевич, я предлагаю вам стать главным редактором нашей газеты. Это - коллективная просьба всей редакции.

- К сожалению, я вынужден отказаться, дорогие мои... девушки.

(При этих словах я внимательно посмотрел на самого себя, потом оглянулся, но никаких девушек, к великому сожалению, не обнаружил.)

- Вообще, иметь печатный орган - моя давняя мечта. Но я вижу иронию в ваших глазах, увы. Притом, вы понимаете, если я приду, газета станет совсем другой.

- И какие же перемены нас ждут?

- Во-первых, я немедленно изменю название. Введу больше крови и патологии. Например, "Пять углов преступления". Во-вторых, сменю эмблемку. Этот чудный юноша, который бежит куда-то и размахивает руками - он такой правильный... Я бы ввел какую-то патологию - типа отсутствия одной руки или ноги.

- Года два назад в интервью нашей газете вы сказали, что она всем хороша, только скандалов не хватает...

- Нет, скандалов не надо. Я резко изменил свои взгляды. Наоборот, добропорядочность, гармония, простые, хорошие человеческие чувства... Вам не хватает ярко выраженной идеи. Кроме того, газету ничто не выделяет из остальных. Я бы сделал ее ядовито-зеленого цвета или ярко-оранжевого, такого мерзкого... Нужно думать о детях. Вы, надеюсь, знаете, что дети - это наше будущее?

Совершенно ошеломленный, я покачал головой. Такая оригинальная, потрясающе свежая мысль мне и в голову как-то не приходила.

- Детей и подростков интересуют вещи, о которых вы не пишете. Я не видал ни одной статьи о Дэвиде Тибете (музыкант такой.- М. В.), об индустриальной музыке, об Адольфе Гитлере, о вреде пьянства, наконец. Я знаю подростков, которые выпивают. Это настолько омерзительно, глупо, бессмысленно! А Россия - молодая страна. Даже младенческая. У нее интеллект только формируется. У вас какая зарплата?

Я испуганно пошарил в карманах, понимая, что у меня будут одалживать деньги, но не найдя ничего, с облегчением вздохнул и назвал цифру.

- Ну, это ничего,- одобрительно сказал Курёхин.- Это что-то около десяти долларов выходит? Или около трех?

- Больше!

- Двенадцать,- убежденно сказал он.- На банку "Кока-колы". А вы еще предлагаете мне стать редактором вашей газеты, да еще главным! Кстати, будь я редактором, вас бы уволил в первую очередь - за скептицизм. Давайте сменим тему...

- Вы любите приключения?

- Я люблю приключения в катакомбах.

- Подземные приключения. Я бы в катакомбах разместил сеть ночных клубов.

- И вы советуете нам...

- Я не могу предложить ничего позитивного - кроме как для самого себя и для круга близких друзей. Я не хочу навязывать свое мнение. Я не пропагандист. Есть вещи, которые я ценю, и вещи интимные, к которым я стараюсь никого не допускать...

- Вы человек открытый?

- Теоретически - да.

- В школьные годы много было неприятностей, связанных с вашим характером?

- Сначала все шло в нормальном русле - учеба, отметки... А потом в пятом классе произошел перелом -от человека, который приемлет все, до человека, который не приемлет ничего.

- Отсюда и ваша любовь к скандалам и разным эксцентричным действиям?

- Я терпеть не могу скандалы, считаю их безвкусицей и пошлостью. Просто есть несовпадение между внутренним движением и внешним. Это рождает трение. Я позволяю себе делать то, что считаю нужным.

- А что вам больше всего мешает?

- Мне ничего не может помешать... Впрочем, это все личные вопросы. Давайте сменим тему...

- А что вас интересует больше всего?

- Меня интересует область сакрального.

Я испуганно посмотрел на Сергея Анатольевича, и он, вздохнув, объяснил:

- Сакральное - это область таинственного, имеющая под собой ритуальную основу. Понятно?

- Нет,- признался я.

Он удовлетворенно кивнул головой.

- А область таинственного, не имеющая своего ритуала - это не сакральное, а "Говно-На-Палке". Понятно?

- Вот это уже понятно,- отвечал я.

- Сакрального в жизни очень много. Это область, которая всегда свежа, а свежесть - это то, что я больше всего ценю. Есть глупости, которыми я интересовался всю жизнь - философия, например. Раньше я старался все это скрывать, а теперь - нет...

Признаться, больше всего на свете я боюсь двух вещей - головной боли, потому что когда болит голова, ничего не пишется, и философии - потому что от нее начинает болеть голова.

Встретиться под первое апреля с философом -веселенькое дельце! Я было схватился за голову, но Курёхин сказал...

Как вы думаете, что сказал Курёхин? Правильно: давайте сменим тему!

- Вы еще не решили, как будете праздновать конец второго тысячелетия? решил я выпендриться и задать навороченный вопрос.

- А оно уже давно прошло!

- То есть как это - прошло?

- Очень просто. В связи с новыми астрономическими открытиями пересматривается вся астрология

как лже-наука. Сейчас уже известно, что знаков Зодиака на самом деле больше, чем это принято считать. И время идет вперед тоже быстрее. Я недавно купил несколько древних книг по календарям и хочу сейчас сделать для вашей газеты специальное заявление. Двухтысячный год прошел где-то пять-шесть лет тому назад, а вы этого даже не заметили.

- И чем это нам грозит?

- Ничем не грозит. Однако, давайте лучше сменим тему.

Холодный пот градом катился со лба. Мне казалось, что за пятнадцать минут общения я переменил, по крайней мере, тридцать тем, и все безуспешно. Курёхин, по-прежнему, наотрез отказывался шутить, или, быть может, все то, что он мне поведал - на самом деле было совершенно несерьезно. Он то и дело поглядывал на часы - очевидно, боясь, что они окончательно уйдут вперед. Иногда взгляд его скользил куда-то вверх, к куполу планетария, и мне казалось, что он рассматривает свою пока еще не открытую звезду и одновременно ругает нерадивого работника, перепутавшего его с Бетховеном. Как человек упрямый до неприличия, я сделал еще одну попытку.

- Вот у вас трое детей - одному двадцать один, другому - одиннадцать, третьему - полгода. Да еще внук. А вы вообще детей любите?

- Я очень люблю детей и подростков. Взрослые меня совсем не интересуют - это люди, которые остановились в своем развитии,- сказал он, участливо посмотрев на меня,- а дети и подростки - они все еще идут вперед. Кроме того, они по природе романтики, а романтизм для меня - категория положительная. Давайте сменим тему.

- Давайте,- согласился я обреченно.