Одним из первых начинаний подпольного свойства была офицерская организация на Юго-Западном фронте, основанная генералом Крымовым, тем самым, которого Корнилов в первой половине августа предназначал двигаться во главе 3-го конного корпуса к Петрограду.

Одновременно в Петрограде возникло несколько кружков, враждебно относившихся и к Совету, и к правительству. Без определенной программы, без средств и без руководящего центра, эти ячейки, по словам генерала Деникина, «представляли из себя скорее кружки фрондирующих молодых людей, играющих в заговор».

Со временем эти столичные кружки вошли в одну организацию, которая пыталась, объединив в своих руках деятельность различныхячеек, направить ее к определенной цели. Этой организацией был «Республиканский центр». Образовался он в Петрограде, еще в мае месяце 1917 года с целью оградить страну от большевизма. Будущая форма правления не обсуждалась. Даже название - «Республиканский центр» - явилось как бы случайным.

Не последнюю роль в конспиративной работе играл главный комитет офицерского союза. Хотя задачей его являлось спасение армии от окончательного развала, но члены союза во главе с полковником Новосильцевым отлично понимали, что добиться этого можно было лишь путем установления в стране твердой власти. Они и занялись подготовкой почвы для введения военной диктатуры.

Кто же были представители крупной денежной буржуазии, которые, боясь себя скомпрометировать и держась в стороне от «Республиканского центра», все же его субсидировали?

Среди них оказались имена, широко известные в русских деловых кругах; А. И. Путилов (Русско-азиатский банк), А. Липский и В. В. Тарновский (Сибирский банк), А. И. Вышнеградский (Международный банк), К. В. Николаевский, Н. П. Финисов и другие.

Контора «Республиканского центра»помещалась в большом особняке в Петрограде на Невском проспекте, 104, где также находились правления разных банков, страховых и коммерческих обществ, в которых Липский, Николаевский и Финисов состояли директорами.

В начале мая, сложив с себя обязанности военного министра Временного правительства, А. И. Гучков сразу же окунулся в привычную ему подпольную работу. Он снова занял должность председателя Военно-промышленного комитета. Снова, как и до революции, старался наладить конспиративные контакты со старшими военачальниками на фронте. К этому времени относится его затея, о которой мы уже знаем, устроить переворот и возвести на престол великого князя Дмитрия Павловича, одного из участников убийства Распутина. Однако, не встретив в этом начинании сочувствия среди хорошо знакомых ему генералов (Корнилова и Крымова), Гучков согласился возглавить «Общество экономического возрождения России»(ОЭВР), уже организованное Путиловым и другими представителями банковской и торгово-промышленной знати. Еще до того как Гучков стал председателем, инициаторы этого общества, по словам Путилова, в апреле 1917 года «собрали на первых порах четыре миллиона (рублей), а что делать с ними, не знали». На этот вопрос изворотливый Гучков быстро нашел подходящий ответ. Он решил использовать средства, собранные «Обществом экономического возрождения России», для организации противодействия влиянию социалистов и для борьбы против Совета рабочих и солдатских депутатов.

Одно время «Республиканский центр»обхаживал адмирала Колчака, стараясь поставить его во главе движения. В принципе сочувствуя его целям, адмирал тем не менее остался в стороне, так как пробыл в Петрограде лишь короткий срок: вскоре после своего ухода с поста командующего Черноморским флотом он был командирован в Америку.

Но с момента, как генерал Корнилов вступил в Верховное командование, поиски будущего диктатора прекратились.

Занятый множеством чисто военных вопросов и грандиозной проблемой удержать фронт от окончательного развала, генерал Корнилов, очутившись в непривычном для себя деле конспирации, доверил его своему окружению. А окружение это оказалось гибельным для всего движения, которое Корнилов решился возглавить. И здесь мы опять обратимся за справкой к генералу Деникину.

«Наиболее странным и необъяснимым,-писал он,-является то влияние, которое имели на ход событий окружавшие Корнилова (малоизвестные и не внушавшие доверия) политические деятели в лице Завойко (прапорщик, ординарец Корнилова), Филоненко, Аладьина, Добрынского и т. д…Появление всех их вокруг Корнилова внесло элемент некоторого авантюризма и несерьезности, отражавшихся на всем движении, связанном с его именем. Один из членов Временного правительства говорил мне, что когда 27 (августа) на заседании правительства был прочитан список министров с именами Филоненко, Аладьина, Завойко, то даже у лиц, искренне расположенных к Корнилову, опустились руки. Стоит прочесть повествование Владимира Львова, изображающего сцены и разговоры за кулисами корниловского выступления, и если даже одну половину отнести на долю своеобразного восприятия автора, то другая в достаточной степени рисует хлестаковщину и легкомыслие «политического окружения».

…Корнилов плохо разбирался в людях. Но это не все. Однажды впоследствии на мой вопрос по поводу бывшего своего окружения он ответил: «У меня никого не было. Этих людей я знал очень мало. Но они по крайней мере хотели и не боялись работать».

И при этом оценивали свою работу не меньше как министерскими портфелями. С большою легкостью Филоненко брал на себя внешние сношения русского государства и только после решительного протеста генерала Лукомского согласился на портфель внутренних дел. Без колебаний Завойко принимал бремя русских финансов.

У Корнилова действительно никого не было. Все те общественные и политические деятели, которые если не вдохновляли, то во всяком случае всецело стояли на его стороне, предпочитали оставаться в тени, в ожидании результатов борьбы.

Что касается Савинкова, то Корнилов никогда в точности не знал, кому Савинков собирается «воткнуть нож в спину» - ему или Керенскому».

Если правая сторона корниловского окружения пестрила именами никому не известных мелких и ничтожных людей, то на левой стороне, кроме беспринципного комиссара при Ставке Филоненко, выдвигалась стоявшая на голову выше других таинственная и незаурядная фигура Бориса Викторовича Савинкова.

Более, чем другие, этот врожденный конспиратор сыграл дейстствительно роковую роль в том, что случилось.

О Савинкове много писалось, но до сих пор никто не разобрал в полном объеме сложной жизни, психологии, характера и замыслов этого странного человека. Любопытную запись о нем оставил Черчилль в своей книге "Great Contemporaries".

Черчилль познакомился с Савинковым в 1919 году в Лондоне. Эта встреча произвела на него очень сильное впечатление. Романтик в душе, с несомненной жилкой авантюриста, но в лучшем и возвышенном смысле этого понятия, Черчилль подсознательно увлекался Савинковым, который, по-видимому, напоминал ему героя древних английских баллад - Робин Гуда, народного борца с произволом и деспотизмом.

«Вся жизнь Савинкова, - писал Черчилль, - прошла в конспирации. Без религии, как ее учит церковь; без морали, как ее предписывают люди; без дома и страны; без друзей, без страха; охотник и преследуемый; непреклонный, непобедимый, один…» Фраза Черчилля с особенной меткостью подчеркнула суть дела: «Он был необычайным явлением - террорист с умеренными целями». И действительно, в целях Савинкова не было и намека на утопию. То, чего он добивался динамитом, убийством и кровью, сводилось в конце концов к скромным требованиям свободы и терпимости в той форме, в которой они существовали на Западе. Любопытен также разговор его с Ллойд Джорджем, тогдашним главой британского правительства. Свидание это устроил Черчилль. «В беседе с Савинковым, -рассказывал он, - Ллойд Джордж развивал теорию, что революции, как болезни, проходят через известные фазы, что худшее в России уже позади (это в самый разгар ужасов гражданской войны!) и что после очередных конвульсий появится более сносный политический строй.