[117]

Глава 10

ШИЗОИДНЫЕ ТЕМПЕРАМЕНТЫ

ОБЩАЯ ЧАСТЬ

Циклоидные люди - прямые несложные натуры, чувства которых в естественной и непритворной форме всплывают на поверхность и в общем каждому вполне понятны. Шизоидные люди имеют поверхность и глубину. Язвительно-грубая или ворчливо-тупая, или желчно-ироничная, или мягкотело-робкая, бесшумно съеживающаяся - такова эта поверхность. Или поверхности нет, - мы видим человека, который стоит на пути, как вопросительный знак, мы ощущаем нечто шаблонное, скучное и неопределенно проблематичное. Какова глубина за этой маской? Она может быть ничем, пустотой мрака - аффективной тупостью. За безмолвным фасадом, который слабо отражает угасающее настроение, - ничего, кроме обломков, зияющей душевной пустоты или мертвящего дыхания холодной бездушности. Мы не можем по фасаду судить, что скрывается за ним. Многие шизоидные люди подобны тем римским домам и виллам с простыми и гладкими фасадами, с окнами, закрытыми от яркого солнца ставнями, где в полусумраке внутренних помещений идут празднества.

Цветы шизофренической внутренней жизни нельзя изучат на крестьянах, здесь нужны короли и поэты(1). Бывают шизоидные люди, относительно которых после десятилетней совместной жизни нельзя сказать, что мы их знаем. Робкая, кроткая, как ягненок, девушка служит в течение нескольких месяцев в городе, она послушна, нежна со всеми. Однажды утром находят троих детей убитыми в доме. Дом в пламени, она не расстроена психически, она знает все. Улыбается без причины, когда признается в преступлении. - Молодой человек бесцельно проводит свои молодые годы. Он так вял и неуклюж, что хочется растолкать его. Он падает, когда садится на лошадь. Он смущенно, несколько иронически улыбается. Ничего не говорит. В один прекрасный день появляется томик его стихотворений, с нежнейшим настроением; каждый толчок, полученный от проходящего неуклюжего мальчишки, перерабатывается во внутреннюю трагедию; ритм строго выдержан и отличается стильностью.

Таковы шизоидные люди. Аутизмом называет это Блейер. Жизнь в самом себе. Нельзя знать, что они чувствуют; иногда они сами этого не знают или же только неопределенно ощущают, как несколько моментов в расплывчатой форме одновременно проникают друг в друга, переплетаются друг с другом и находятся в

----------------

(1) Особенно любопытны самоописания Хольдерлина, Стринберга, Людвига II Баварского

[118]

предчувственном мистическом взаимоотношении; или же самое интимное и самое пошлое сочетается у них с цифрами и номерами. Но все, что они чувствуют, банальность ли это, прихоть, низость или сказочные фантазии, - все только для них одних, ни для кого другого.

В шизофреническом цикле нам труднее отделить здоровое от больного, характерологическое от психотического. Циркулярные психозы протекают волнами, которые набегают и уходят и вновь опять выравниваются. Почти одно и то же имеет место в картине личности до и после психоза. Шизофренические психозы протекают толчками. Что-то перемещается во внутренней структуре. Все строение может рушиться внутри, или же появляются некоторые уклоны. Но в большинстве случаев сохраняется нечто, что уже больше не исчезает. В легких случаях мы называем это постпсихотической личностью, в тяжелых - шизофреническим слабоумием; между тем и другим нет никаких границ. Но мы часто не знаем, закончился ли психоз. Люди, которые в течение десятилетий исполняли свои служебные обязанности и в то же самое время отличались оригинальностью и замкнутостью, могут нам случайно вскрыть, что они таили в себе фантастические бредовые идеи, - и здесь нет границ. Кроме того, что представляет собой оригинальность и что является бредовой системой? Наконец, особенно ясно меняется человек в период полового созревания. И шизофрения падает преимущественно на период полового развития. Должны ли мы таких людей, которые в этот период сильно изменились, рассматривать как психотические личности или считать их никогда не болевшими шизоидами? Этот вопрос является очень часто практически важным у родственников шизофреников. В периоде полового развития шизоидные черты характера находятся в полном расцвете; мы однако в этот период в легких случаях не знаем, стоим ли мы пред развитием шизофренического психоза, наступил ли уже психоз, имеем ли мы психологические продукты уже закончившегося приступа, или наконец все это лишь бурное и причудливое половое развитие шизоидной личности. Ведь нормальные аффекты периода полового развития - робость, неповоротливость, сентиментальность, патетическая эксцентричность, напыщенность - стоят в тесном родстве с некоторыми чертами темперамента у шизоидов.

Короче говоря, мы можем выделить препсихотическое, психотическое, постпсихотическое и непсихотическое, но не можем психологически расчленить шизоидное. Только сопоставив все вместе, получаем мы правильно представление.

К этому присоединяется дальнейшая методологическая трудность. Шизоидный человек обнаруживает перед нами лишь свою психическую поверхность так же, как это делает шизофренический душевнобольной. Поэтому клиницисты в dementia praecox в течение многих лет не видели ничего, кроме аффективной тупости, странности, дефективности и умственной неполноценности. Это было необходимой предварительной стадией, на которой уже давно застряло исследование. Лишь Блейер нашел ключ к шизофренической внутренней жизни и открыл доступ к удивительным богатствам психологического содержания; пока сделано вероятно здесь лишь очень мало. Ведь ключ к шизофренической внутренней жизни - это одновременно ключ (и единственный ключ) к большим областям нормальных человеческих чувствований и поступков.

Ясно, что при таком положении вещей и о шизоидной характерологии путем грубого статистического метода, путем исследования ряда родственников шизофреников мы сможем установить лишь часть психических данных, а именно главным образом шизоидную поверхность, а из глубины лишь более редкие, часто шаткие, психологически совершенно неточные черты. О внутренней жизни шизоидных темпераментов мы можем получить целостное представление из автобио