До прихода к власти аяттол реакция вероятного противника оказалась однозначно негативной, с последующими обострениями на политическом, идеологическом, а возможно даже военном уровнях в противостоянии двух систем. Этого не желал допустить престарелый Генсек, страстно и, возможно вполне искренне, вознамерившийся войти в историю миротворцем, а может даже успеть прихватить и Нобелевскую премию мира. Захват заложников, объявление Америки Большим Сатаной в корне меняли исходную ситуацию. По новому ориентировали вектор политической напряженности.

Председатель засел за работу, подключил лучших комитетских аналитиков, просчитывал правильно ли поймут на другом конце игровой доски, что цели двух свердержав, при данной ситуации, в общем и целом совпадают на конкретном временном отрезке. Свою задачу он сформулировал конкретно и однозначно, - Задавить выползшую из Тегерана гидру мусульманского экстремизма. Причем сделать это на земле Афганистана, там куда она протянула щупальца пользуясь глупостью и слабостью Кабульского режима. Не предоставить малейшей возможности пересечь границы Союза, не дать разнести крапивное семя по пока еще сонным, благодушным, но открытым к восприятию подобного рода идей головам мусульман республик Средней Азии и, особенно, всегда готового взорваться Кавказа.

По всему выходило, по большому счету, перед Малым и Большим Сатанами, как их определили аятоллы, стояли во многом совпадающие цели и ограниченная войсковая операция в Афганистане могла рассчитывать как минимум на молчаливое сочувствие. А большего и не требовалось.

Действительность оказалась разительно отличной от рассчетов. Бойкот столь нежно лелеяной, дорого стоившей стране Олимпиады, истошный вопль мировых средств массовой информации, злобная травля в ООН. Все это можно было бы стерпеть, отнеся за счет политического прикрытия, издержек военной стороны дела, в обмен на реальное пассивное созерцание происходящего и, главное, невмешательство. Но не вышло. Моджахедам пошли денежные инъекции, инструкторы, спецы по контрпропаганде, разведчики, начались поставки оружия, взрывчатки, а последнее время и переносных ракетных комплесов "Стингер" сводящих на нет подавляющее преимущество в воздухе. Дошло до того, что натовские патроны переделали под автомат калашникова, целую индустрию создали. Все это немедленно сказалось на ведении войны, возросли потери, увеличился поток цинковых гробов в города и села Союза, уменьшился престиж Руководства Партии как внутри, так и за рубежами страны.

Теперь вопрос стоял уже действительно не о судьбе Афганского руководства, пусть даже наконец вполне вменяемого и предсказуемого, хотя по прежнему погрязшего в бесконечную фракционную борьбу, клановую и племенную неразбериху, естественную как солнечный восход и неистрибимую словно закат, восточную коррупцию. Нет, сегодня уже вплотную речь шла о политическом будушем Союза, его Государства, его Партии, Идеологии, в чистые идеалы которой свято верил и которые бескомпромиссно, а подчас жестоко, безжалостно отстаивал всю сознательную жизнь.

Возникшая проблема требовала не только правильного практического подхода, но прежде всего теоретического обоснования, недооцененного ранее. Вот над этим вопросом Председатель теперь напряженно работал. В частности составил план, некий конспект вопросов к предстоящей вскорости беседе с крупным ученым, действительно специалистом, по Ближнему Востоку, арабскому миру и исламу.

Стрелки часов показали назначенное для встречи время. Вошел секретарь и доложил о прибытии Эксперта.

- Пригласите, пожалуйста, я жду.

Вошедший в кабинет Эксперт не являлся кадровым сотрудником Комитета, не состоял он и в числе давших подписку добровольных и подневольных помощников. Ему не предлагали, а самому ничего подобного не требовалось. Зачем осложнять жизнь формальностями там, где вполне можно обойтись чисто дружескими, взаимовыгодными отношениями. Половина, если не больше, кадровых сотрудников резедентур в странах Востока не только числилась, а действительно состояла в числе его добрых товарищей, как минимум - хороших знакомых.

Эксперт помогал чем мог друзьям, а они в свою очередь, старались отблагодарить, не оставаясь в накладе. Естественно не переступая рамки дозволенного Уставом Службы. Подпитывали информацией, помогали с транспортом, связью, переводчиками, поездками в такие места, куда других не подпускали на пушечный выстрел, встречами с людьми о которых остальная пишущая братия могла только мечтать. Прекрасному, прирожденному аналитику, ведущему корреспонденту центральной газеты хватало. Его умению обобщать, делать выводы, вытягивать самое скрытое из совершенно несекретной информации, оставалось только удивлятся.

Работа на Востоке диктовала особые, специфические правила поведения, приучила вести неторопливые, долгие, витьеватые, полные намеков и умолчаний беседы с нужными людьми, не демонстрировать эмоций, но если требовалось, то наоборот, утрировать чувства до гротеска, а главное анализировать, думать, завязывать узелки, сращивать ниточки, плести невидимый постороннему глазу узор из добытыой информации пока не сложится неожиданно искомая картина, выделятся ясно люди, события, тщательно скрываемые факты.

Восток есть Восток и тот дипломат, тот журналист-международник или разведчик кто этого не осознал, не впитал всеми фибрами души никогда не добъется здесь успеха. Не замечай друга, любезно беседуй с врагом, согласной кивай и поддакивай заведомому обманщику, мило улыбайся подлецу и прохвосту, но ни на минуту не забывай кто есть кто. И не верь особенно, даже друзьям. Береги спину от удара.

Эксперт, мужичек тертый, с простоватым, вводящим вначале многих в заблуждение, обликом тифлиского кинто, всю эту непростую науку превзошел. Все он мог, все умел, всех знал. Обнаружив нечто интересное, способное заинтересовать менее удачливых друзей из спецслужб, не жадничал, шел навстречу, щедро и бескорыстно делился добытым. Причем всегда именно с тем, кто в такого рода информации больше всего на данный момент нуждался. Политес высшего пилотажа...

Эксперт, он и есть эксперт. Ценный человек, приятный, честный. Не амбициозен. Определил себе роль "певца за сценой" и вполне удовлетворен. Возможно считает, что не пришло еще его время, рано выходить на ярко освещенну политическую сцену, до предела заполненную стареющими, маститыми актерами, а на роль статиста не согласен.

Вообщем в кабинет вошел, таинственно поблескивая стеклами хамелеонами в модной оправе, невысокий, плотный человек среднего возраста в строгом, старого покроя костюме. Модерн очков оттенял консерватизм одежды. Таков был фирменный стиль Эксперта.

- Приветствую Вас, товарищ Председатель!

- Проще, проще, дорогой! Сколько раз повторять, для Вас - Юрий Владимирович.

Ну, как дела? Вижу все еще не решитесь занятся спортом.

- Плаваю, плаваю потихоньку, но регулярно, каждый день, Юрий Владимирович. Энергию на день сидячей, кабинетной, пыльной работы запасаю. Помогает здорово, но вес не сбрасываю. Грешен, люблю вкусно покушать.

- Ладно оправдываться, просто у тебя конституция тела такая.... Перейдем к делу.

Председатель жестом пригласил садится поближе. Захлопнул, отодвинул блокнот с записями. Все уже в достаточной степени проработал, обобщил, запомнил, следовательно записи бы только помешали плавному ходу беседы. Изложил по пунктам продуманное заранее, особенно выделил свои сомнения.

Эксперт внимательно слушал, не перебивал, не уточнял, не задавал вопросов. Тоже ведь обошелся без блокнота, на память не жаловался. Иногда только в знак согласия прикрывал толстыми веками глаза за стеклами очков.

Председатель умолк, вопросительно посмотрел, - Интересно узнать Ваше мнение.

- Сжато или развернуто?

- Пожалуй для начала лучше в двух словах.

- Уйдем несолоно хлебавши. Плюс, понесем немалые материальные и моральные издержки. ... Скорее не плюс а минус.

Председатель вздохнул, снял очки в тяжелой оправе, уставился на Эксперта.