Даллес-младший сидел не за общим столом, а в стороне, погрузившись в глубокое кресло. Он наблюдал, посасывая прямую английскую трубку. Со стороны тайная вечеря напоминала ему какую-то картину Рембрандта, какую – не мог вспомнить: глухой, черный фон, видны только лица да манишки, выхваченные неровным пламенем свечей в бронзовых канделябрах. Даллес ждал, когда президент ассоциации заведет речь о его предложении. Неужели забыл? Совещание близилось к концу, но разговора о новом обществе не возникало.

Однако Джордано не забыл о предложении адвоката. Оно могло стать логическим завершением совещания. Президент ассоциации приберег это к концу. Он поблагодарил Аллена Даллеса за патриотическую идею создать общество «Америка прежде всего» и попросил его взять на себя труд провести необходимые формальности. Прежде всего надо зарегистрировать общество, ну хотя бы через адвокатную контору «Салливэн энд Кромвель».

Джордано обратился к коллегам с просьбой поддержать новое общество. Сам он первым поставил четырехзначную цифру на подписном листе.

Лист пошел по кругу, из рук в руки. На нем появились двенадцать подписей, включая и росчерки братьев Даллесов. Апостолы благословили рождение новой организации. Во главе ее стал чикагский делец, отставной генерал Роберт Вуд, не скрывавший прогерманских взглядов. Вуд говорил открыто, что, была б его воля, он готов бы отдать Гитлеру всю Европу, а если надо, то и всю Южную Америку. Вуд считал себя патриотом – Северную Америку он оставлял для себя.

Беннет Стивенс, «маленький Бен», как иронически называли его приятели, слыл заурядным сыщиком. Был он одним из пятнадцати тысяч рядовых сотрудников, числившихся в то время в списках Федерального бюро расследований.

Часами простаивал он в слякоть и непогоду на улицах, чтобы сообщить потом шефу, что такой-то субъект находился в баре, после чего, нетвердо держась на ногах, трамваем поехал домой. «Маленький Бен» среди ночи тоже должен был трястись за ним в неприютном вагоне через весь город, продрогший и голодный, как пес. Действительно, собачья работа!

Но Беннет Стивенс, имевший личный номер 712, верил в свою судьбу и не унывал. Особенно он уверовал в нее после того, как шеф поручил сыщику наблюдать за квартирой некоего Георга Сильвестра Фирека, Риверсайд Драйв, дом 305.

Джимен впервые проявил тут инициативу. С застенчивой улыбкой, будто он впервые разговаривал с любимой девушкой, Бен сказал шефу:

– Мистер Кетчел, может быть, вы разрешите мне наблюдать и за ближайшими телефонами? Там есть телефон в аптеке и в ночном баре. Возможно, кто-то вздумает позвонить Фиреку, раньше чем зайти на квартиру. – Он еще раз улыбнулся. Все лицо его говорило: «Если сказал что не так, извините, пожалуйста...»

Кетчел посмотрел на него и загудел:

– О, да, я вижу, ты парень с головой! Честное слово! – Он сунул недоеденный бутерброд в ящик письменного стола и вытер губы, – Бери себе аптеку, в бар я пошлю другого... Молодец! Даром что с виду теленок.

Говорил Кетчел густым, хрипловатым басом. Бас соответствовал его наружности. Шеф был рыжеватым толстяком с апоплексической шеей и припухшими бесцветными бровями. На щеках и переносице его выступала россыпь почти коричневых веснушек.

Это случилось как раз в тот день, когда отец Кофлин действительно заглянул в аптеку, чтобы узнать, дома ли Фирек. Джимен проследил его до фирмы «Романов-кавьер». Зевая и чертыхаясь, он простоял до полуночи в подъезде, пока со двора не вышли трое. Бен увязался следом за их машиной. Двое вышли у подъезда гостиницы, а третий, сидевший за рулем, поехал на Риверсайд Драйв и остановился перед домом № 305.

Рано утром, не заезжая в бюро, позвонив только шефу, Бен толкался в холле гостиницы. Там он обнаружил своего поднадзорного.

Невидимой тенью сопровождал его сначала в контору «Романов-кавьер», потом до аэродрома.

Проводив самолет, уходивший в направлении Мичигана, Бен явился в бюро.

Он заполнил осведомительный листок, приложил к нему серию фотографий человека в шляпе, нахлобученной на кривой, как у боксера, нос, и отправился к шефу. Кетчел встретил сыщика в той же позе, что и вчера. Он дожевал бутерброд и выжидательно уставился на джимена 712.

– Ну?

Стивенс протянул листок с фотографиями. Доложил о событиях минувшей ночи и утра. Рассказывал он вяло, совсем не уверенный в том, что это заинтересует шефа. Застенчивая улыбка не сходила с лица Бена.

Кетчел внимательно выслушал, пробежал справку и принялся рассматривать сырые еще фотографии. Тяжело посапывая и отдуваясь – шеф страдал одышкой, – он то прикрывал на фотографии рукой шляпу, оставляя глаза и нижнюю часть лица, то оставлял только глаза с перебитым носом. Это продолжалось довольно долго. Наконец, откинувшись на спинку стула, он восхищенно посмотрел на джимена.

– Ты еще не знаешь, парень, что ты открыл вчера! Будто гадал на кофейной гуще... Молодец, черт побери! Бьюсь об заклад, что это поп Кофлин!.. Сейчас проверим.

Шеф позвонил секретарше:

– Принесите досье «Черного легиона», да побыстрее. А ты, парень, посиди рядом, я тебя вызову.

Через четверть часа Бен снова был в кабинете шефа.

– Смотри сюда! Узнаешь? – Кетчел указал на фотографию пастора, читающего проповедь в храме.

Лицо было знакомое, но Бен не мог бы утверждать под присягой, что это именно тот человек, которого он проводил самолетом из Нью-Йорка. Шеф увидел сомнение на лице джимена.

– А теперь посмотри!

Шеф прикрыл листом бумаги воздетые к небу руки проповедника. Исчезли сутана, нагрудный крест. В прорези, сделанной шефом в бумаге, осталось только лицо от подбородка до бровей, нависших над проницательными глазами. Перед Беном была почти такая же фотография, как та, что сделал он несколько часов назад.

– Узнаешь? – Кетчел расхохотался, довольный изумлением джимена. – Память у меня феноменальная! Вот здесь я держу тысячи лиц, – шеф постучал кончиками пальцев себя по лбу. – Конечно, это поп Кофлин из Ройял-Ока. Старый знакомый, работал в «Черном легионе»... Значит, теперь он связался с Фиреком. Так!.. Я скажу тебе, парень, ты недаром прожил последние сутки.