Я бродил по одичавшим пастбищам, и вдруг мне повезло - я наткнулся на остатки той дороги, которая когда-то вела из Черного Ястреба на север, к ферме дедушки, к дому Шимердов и дальше к норвежскому поселению. В других местах ее перепахали, когда прокладывали новые дороги, но здесь, на огороженном пастбище, еще сохранилось с полмили старой дороги, которая в давние времена бежала по прерии, то взбираясь на холмы, то кружась и петляя, словно заяц, преследуемый собаками. На ровных местах следы от колес стали едва различимы в траве, чужой в здешних краях их не заметил бы. Но там, где дорога пересекала лощину, колеи виднелись ясно. Дожди превратили их в канавы и промыли так основательно, что дерном их не затягивало. На склонах холма, где лошадям, чтобы вывезти из ложбины тяжелые повозки, приходилось напрягать силы так, что мускулы ходуном ходили на их крупах, колеи напоминали шрамы, оставленные когтями гризли. Я сидел на земле и глядел, как в косых лучах солнца стога становятся розовыми.

По этой дороге мы с Антонией ехали детьми в ту ночь, когда поезд привез нас в Черный Ястреб; ехали, лежа в соломе, всему дивясь, неведомо куда. Стоило мне закрыть глаза, и я снова слышал громыхание повозок в темноте, и снова меня охватывало странное чувство, будто я исчезаю. Впечатления той ночи были так живы, что чудилось - протяни руку и коснешься их. Мне казалось, будто я наконец вернулся к самому себе и отчетливо осознал, как узок круг, очерчивающий жизнь человека. Для Антонии и для меня эта старая дорога была дорогой судьбы, она привела нас к тем давним событиям, которые раз и навсегда предопределили все, что могло с нами статься. Теперь я понял, что эта же дорога должна снова привести нас друг к другу. Быть может, мы что-то упустили в жизни, но с нами осталось бесценное, принадлежащее только нам, прошлое.