- "Вот новый поворот..." - пела Машина Времени.
Все плясали, образовав кольцо вокруг Анюты. Она с Ленкой на пару стояла в самом центре и танцевала так, как не умел больше никто. У Ани были полузакрыты глаза, она улыбалась и, казалось, парила в нескольких сантиметрах над полом, в воздухе. Ей не было дела ни до кого, в том числе -до Генки. Особенно - до Генки.
У него защемило сердце. Его праздничное настроение камнем упало наземь. Он коротко развернулся на каблуках и ушел из зала прочь.
- "Пропасть или взлет, омут или брод..."
В спину ему прозвучал звонкий смех Ани...
Он шел по гулким коридорам и видел, как тени первоклашек беззвучно носятся друг за другом. Среди них была и его собственная тень. Она носилась вместе со всеми, не обращая никакого внимания на то, что за ней наблюдают. Она была смешна и неуклюжа. Она носила кота в ветеринарку и мастерила лук из веток орешника. Она оглядывалась за окно, где три месяца в году все было белым-бело... Она дралась и проигрывала. Дралась и побеждала.
Гена подошел к двери своего класса. Она была не заперта. Он коснулся ручки, и дверь отворилась перед ним, приглашая внутрь.
Внутри класса было темно и пусто. Снаружи, за черными окнами, остался целый мир, увенчанный Трубой. А здесь были только Генка и его память. И понимающе притихший класс.
Гена сел за свою парту.
Прозвучал неслышный звонок, и в класс ровным учительским шагом зашла Тишина. Она не стала вызывать его к доске. Не стала рассказывать ничего нового. Она просто уселась за учительский стол и принялась проверять какие-то старые работы. Может быть, диктанты. А может быть, никогда не написанные письма.
Генка встал и подошел к доске. Взял мел и тряпку. Он хотел написать на доске слово "Аня", но доска не была Трубой. Он поглядел на доску и положил мел обратно. Потом вернулся и сел за Анину парту. Он всегда мечтал сделать это, но никогда не решался. А теперь вот сел. Закрыл глаза и стал слушать музыку из зала, на смену которой сама собой пришла старая знакомая мелодия...
Он не знал, сколько минут просидел так, покачиваясь на волне своей памяти.
А когда открыл глаза, увидел рядом Аню.
- Тебя нет, - сказал он. - Ты мне снишься. - Да, - шепнула она. - Я тебе снюсь. - Значит, я могу сделать с тобой это. Ведь ты не настоящая. - Да. Я не настоящая. Сделай со мной это...
Гена подошел к двери, плотно закрыл ее и забаррикадировал стулом. Потом вернулся в сон и неумело расстегнул крючок на анином платье...
...Утро застало их в городском парке. Они сидели, обнявшись, и ни о чем не думали. У обоих были выпускные колокольчики, и они звенели, когда Генка и Анюта целовались.
Весь парк был полон выпускниками. Подгулявшие компании, с гитарами и без, с бутылками и без оных, проходили мимо, подмигивали, приглашали с собой, деликатно отворачивались.
Повсюду стояла атмосфера праздника и чуда. Все спали наяву и не хотели просыпаться... Все были заодно.
Потом мимо прошла Ленка, вся в слезах. Аня вскочила со скамейки и догнала ее. Утешать с высоты собственного счастья было очень приятным занятием.
- Ты чего? - Ничего... - Опять Серый? - Скотина... Ненавижу его... - А что он натворил? - Ничего! Ничего не натворил! - Я понимаю... - Что ты понимаешь, дура? Тебе хорошо... - Где он? - счастливая Анюта пропустила "дуру" мимо ушей. - На Свалке сидит, идиот. Восход встречает. - А ты почему не там? - Я была. Прогнал. Гад. Ненавижу... - Целовались? - Поцелуешься с ним... Сидит, молчит, как пень. - Ну, и ты бы помолчала. - Я пробовала. Все равно прогнал... Зараза... - Пойдем туда все вместе. Генка его друг, все таки. - Думаешь, стоит? - Лена посмотрела с надеждой. - Пошли. Там видно будет...
...Разумеется, внутри кабельной катушки никто уже не помещался. Странно было даже думать о том, что когда-то они сидели там втроем, и еще оставалось место для Будущего. Теперь они уселись сверху. Гена подстелил Ане и Ленке свой пиджак, а сам стоял и переминался с мурашки на мурашку в утреннем холоде.
Серега мрачно курил, не говоря ни слова. Таким они его и застали, когда пришли на Свалку. Троим пришедшим передалось печоринское настроение Серого. В компании воцарилось молчание. Аня молчала мечтательно. Генка - счастливо. Ленка безысходно. А Серега молчал просто так.
- Я еду через неделю, - сказала Анюта. - Экзамены начнутся в июле. - Я - с тобой, - сказал Генка. - Куда будешь поступать? - спросила Лена. - Во ВГИК. - А ты, Ген? - А я в Мед попробую. - Там же конкурс огромный. - Ничего. Пройду. Где наша не пропадала. - Станешь, значит, имперским врачом? - спросил Серега. Он впервые за все время улыбнулся. - Ага. А Анюта - имперской актрисой. А ты-то сам? - Не знаю, - сказал Серега. - Для начала, в армию пойду. А там видно будет. - Имперским офицером, значится? - Рядовым. Пойду в десант. - Кто бы сомневался, - засмеялся Генка. - Там говорят, дедовщина, - сказала Аня. - Ничего. Разберемся, - сказал Серый. - Я тебя буду ждать. - сказала Лена. Кажется, она опять собиралась заплакать. - Зачем? -спросил Серега. - Не надо. - А ты жестокий, Сережа, - сказала Анюта. Это прозвучало, как фраза из фильма. - Может, и так. Какая разница? - пожал плечами Серый.
Все снова замолчали. Магия выпускной ночи выпала вместе с росой. Ко всем пришла усталость. Анюта и Генка вообще валились с ног от всего пережитого за ночь. Хотя сейчас ни один не помнил, что именно случилось в их общем сне.
Первым поднялся Сергей.
- Ладно, - сказал он. - Вы как хотите, а я спать пошел. Завтра тренировка. - А я не хочу спать, - сказала Анюта. И зевнула. - А хотите, я копилку разобью? - спросил Генка. - Прямо сейчас сбегаю за ней и разобью. Там - куча денег. Пойдем - и позавтракаем в ресторане. - Давай, - сказала Лена. - Не надо, - сказала Аня. - Тебе еще в Москве деньги понадобятся. - Раньше надо было, - махнул рукой Серый. - А сейчас спать пора.
Он легко спрыгнул с катушки и, не прощаясь, пошел прочь. Лена встала вслед за ним, но догонять не решилась.
- Я пойду? - спросила она у Гены и Анюты. - Мы тоже идем, - сказала Аня и подала Генке пиджак: - не забудь.
Все трое ушли. Рассветное солнце висело над самой катушкой, и у него был такой вид, будто оно собралось садиться...
* * * ...А из купе его не было видно. Солнце осталось за дверью, плотно закрытой Петей "нна вввсяк случай". С этой стороны поезда были видны только деревья, которые к осенней желтизне добавили тлеющих закатных тонов. Деревья внимательно смотрели на солнце поверх игрушечного поезда и были похожи на зрительный зал, если заглянуть в него из оркестровой ямы.