Полет Гагарина в космос стал праздником для всех друзей Советского Союза в Японии. Приведу один пример. Год спустя, в городе Фукуока на острове Кюсю меня познакомили с Анноура Масами, одним из активистов местного комитета защиты мира. А день спустя я встретил его случайно на улице с крошечной черноглазой дочуркой на руках.
- Это моя дочь Юрия,- сказал он. И, уловив в моих глазах недоумение, молодой отец улыбнулся и пояснил: - Не удивляйтесь. Ее имя, конечно, не японское, а русское. Мы назвали дочку Юрией в честь вашего космонавта Юрия Гагарина - она родилась у нас как раз в день его космического полета.
Так на дальнем острове Кюсю появилась у Гагарина маленькая тезка символ почитания рядовыми японцами смелых дерзаний советских покорителей космоса. ("Правда" 13 апреля 1961 г.).
Но апофеозом восторженной реакции японцев на небывалые достижения Советского Союза в освоении космоса стала в мае 1962 года поистине волнующая встреча, оказанная японцами самому Юрию Гагарину, прибывшему в Японию по приглашению общества "Япония - СССР". Я был на токийском аэродроме Ханэда, когда 21 мая там приземлился советский лайнер "Ил-18" с Юрием Гагариным на борту. Восторженным гулом приветствий встретили его там около десяти тысяч человек, представителей самых различных политических течений страны. Пользуясь своим правом корреспондента "Правды", я оказался среди тех, кто встречал Гагарина непосредственно у трапа самолета. Несказанную радость доставил мне обмен с ним рукопожатием. Приятное, открытое русское лицо первого в мире космонавта не могло не располагать к нему японцев. Шрам над левой бровью, появившийся у него незадолго до приезда в Японию, вызвал, правда, у японских журналистов на пресс-конференции в аэропорту осторожные вопросы: не получился ли этот шрам от удара при посадке космического корабля? Но Гагарин, сразу же не темня, заявил, что этот шрам к его космическому полету не имеет никакого отношения. Подкупила меня сразу же и манера Гагарина беседовать с журналистами: спокойно, приветливо, без малейшей рисовки. На все вопросы он отвечал коротко, по существу, без жесткости, свойственной языку многих военных.
От аэродрома до отеля "Тэйкоку" в центре Токио Гагарин ехал в открытой машине. На этом пути его приветствовали десятки тысяч жителей японской столицы. К моменту проезда по улицам города стихийно, как потом сообщалось в прессе, прекратили работу близлежащие столичные предприятия, учреждения и школы. В отеле "Тэйкоку" визиты вежливости нанесли нашему герою-космонавту министр иностранных дел Японии Косака Дзэнтаро, председатель правительственного управления по науке и технике Мики Такэо и многие другие официальные лица.
В тот же день в том же отеле я встретился с неизменно сопровождавшим Гагарина в зарубежных поездках сотрудником газеты "Правда" полковником Николаем Николаевичем Денисовым - приветливым, словоохотливым толстяком, очень похожим по внешности на Уинстона Черчилля. Мы договорились с ним о том, что телеграммы о пребывании Гагарина в Японии будем впредь писать совместно, чем и занимались в дальнейшем.
В последующие дни Гагарин находился в центре внимания токийской общественности. Репортеры восьми крупнейших телевизионных компаний страны неотступно следовали за ним, соревнуясь между собой в оперативности. Их репортажи появлялись чуть ли не в каждой из передач новостей.
Приезд Гагарина в Токио был приурочен к пятой годовщине со дня создания общества "Япония - СССР", поэтому Гагарину пришлось присутствовать на всех торжественных массовых мероприятиях этого общества. Предприимчивые представители общества не упускали любую возможность для того, чтобы использовать имя Гагарина в целях расширения своей сферы влияния. И это им удавалось. В те дни Гагарин с утра и до вечера встречался с различными представителями японской общественности, включая ученых, писателей, общественных деятелей, студентов. Чтобы услышать и увидеть его, в столичный университет "Васэда" на лекцию Гагарина прибыли тогда большое число видных японских ученых не только из других столичных университетов, но и из других городов Японии. Памятуя, что первый в мире космонавт провел свое детство в деревне и в молодости не учился в высших гуманитарных учебных заведениях, я поначалу предполагал, что в своих зарубежных публичных выступлениях он, как это часто бывало с нашими государственными деятелями, будет опираться на подсказки каких-либо политических и научных советников. Но, к моему приятному удивлению, ничего подобного не было и в помине. Юрий Гагарин оказался человеком умным, сметливым, хорошо образованным и умевшим просто и доходчиво излагать свои мысли. Выступал он в любых аудиториях без заранее написанных текстов, без всяких суфлеров и консультантов, проявляя себя при обсуждении вопросов развития космической науки как высоко квалифицированный профессионал. Японцы слушали его лекции, буквально затаив дыхание. Присутствуя на многих из этих встреч с японцами, я наблюдал за Гагариным со смешанным чувством гордости за него и огорчения за то, как безжалостно относились к нему организаторы его визита в Японию. Ведь он с утра до вечера не имел передышки от ненасытного стремления японцев к общению с ним. Был он, конечно, исключительно крепкий физически и предельно уравновешенный человек, обладающий железными нервами. Поэтому в общении с японскими организаторами визита он, судя по всему, превозмогал возмущение, воздерживался от неприятных объяснений с ними по поводу выходившей за любые разумные пределы программы его встреч с общественностью. Но при разговоре со мной в считанные минуты передышки между какими-то двумя мероприятиями он тихо, с обидой в голосе, сказал: "Они же не дают мне возможности ни город посмотреть, ни просто отдохнуть. Ну кто-то же должен им растолковать, что на износ мне работать нельзя. Ведь я снова собираюсь лететь в космос!"
Как говорил мне потом полковник Денисов, у Гагарина было большое желание либо незаметно инкогнито побродить с женой по городу, либо просто запереться в комнате и отдохнуть у телевизора. Но бремя славы безжалостно требовало от него все новых и новых встреч с японцами. Одна из этих встреч приняла поистине грандиозный характер: 23 мая в центре японской столицы в спортивном зале Тайикукан на ней присутствовали свыше пятнадцати тысяч представителей различных японских общественных организаций. Эта людская масса то приветственно ревела в направлении трибуны, где сидел Гагарин, то стихала, слушая его выступление, то вновь ревела, скандируя хором: "Гагарин, банзай!"
Каюсь, осуждая японцев за неумеренное навязывание Гагарину все новых и новых встреч с общественностью, я чуть-чуть также злоупотребил его временем. Вернее, получилось так. Николай Николаевич Денисов, работник "Правды" и мой соавтор по репортажам о пребывании Гагарина в Японии, как-то сказал мне: "Привези утром в гостиницу своего сына, а я договорюсь с Юрой, и он поговорит с ним несколько минут, а ты их заснимешь. Эти снимки останутся дороги твоему сынишке на всю жизнь". Я, естественно, согласился с этим предложением и на следующий день с сыном Мишей рано утром приехал в отель "Тэйкоку" с расчетом на встречу с Гагариным. И действительно, Юра вышел к нам из своей спальной комнаты уже одетый в мундир, посадил на колени сына, стал о чем-то говорить с ним. Миша взял в руки его золотую звезду героя, стал внимательно рассматривать, а я с нескольких ракурсов направлял на них фотоаппарат и торопливо нажимал спуск.
Наша короткая встреча на этом оборвалась: японцы, как всегда, стали торопить Гагарина к отъезду на какую-то очередную встречу, а я вернулся в корпункт. И - черт меня побери! Когда я попытался открыть камеру аппарата, чтобы вынуть кассету с пленкой, то увидел, что... пленки там не было. Значит, почему-то утром в спешке я забыл проверить наличие в аппарате кассеты, и все затея со съемками сына на коленях у Гагарина закончилась впустую. Ну а просить Гагарина повторить все заново я, естественно, уже не стал.
Как яркая комета пронесся Гагарин в те дни по Японии, оставив у тысяч японцев светлую, добрую память о себе. Вряд ли кто-нибудь мог предположить тогда, что через каких-то несколько лет этот жизнерадостный, умный, удалой русский человек, ставший первым в мире покорителем космоса, так неожиданно и опрометчиво уйдет из жизни.