Был, правда, у сторонников допуска японцев в наши территориальные воды и еще один "веский", по их мнению, аргумент: деньги, которые, как предполагалось, будут платить японцы за аренду промысловых участков деньги, которые-де могли бы очень пригодиться нашей оскудевшей за время реформ стране, особенно жителям Курильских островов, оказавшимся в ельцинские времена в небывало бедственном положении. Но сдача за деньги своей территории в пользование соседям - это при всех обстоятельствах дело последнее. Так поступают обычно лишь беспробудные алкоголики: когда все имущество дома пропито, они запускают в свой дом за мизерную плату чужаков. А чем это зачастую кончается, общеизвестно: чужаки завладевают домами непутевых хозяев.
Свое решительное несогласие с невыгодным для нашей страны содержанием рыболовного соглашения высказали весной 1998 года наши видные специалисты-рыбники. С одним из них, профессором Зилановым Вячеславом Константиновичем - бывшим заместителем председателя Государственного комитета по рыболовству, я не раз консультировался по этому вопросу, и наши взгляды целиком совпадали в том, что российские разработчики соглашения шли на поводу у японцев и предавали по сути дела национальные интересы страны. Накануне подписания соглашения официальными представителями обеих сторон (Соглашение было подписано 21 февраля 1998 года с японской стороны министром иностранных дел Обути Кэйдзо, а с нашей - заместителем премьер-министра России Борисом Немцовым) и Зиланов, и я выступили в московской печати с критическими статьями, в которых подвергли осуждению и само соглашение, и его разработчиков. В частности, моя статья на эту тему, озаглавленная "Не торопитесь, господа дипломаты: тише едете - дальше будете", была опубликована в линниковской "Правде" 10 февраля. Но в ельцинские времена демонстративное игнорирование критических выступлений прессы стало обычным, нормальным поведением правительственных учреждений.
Политические противники соглашения не сложили, правда, руки. В последующие месяцы 1998 года они выступили с требованиями вынесения этого документа на обсуждение и утверждение Государственной Думы. Не раз с резкой критикой Рыболовного соглашения выступал на заседаниях Комитета защиты Курил один из руководителей этого комитета - кандидат исторических наук А. Ю. Плотников. Его сообщение на эту тему было заслушано осенью 1998 года и в одной из думских комиссий. Но на этом интерес оппозиционных думских политиков к данной теме, видимо, остыл в связи с переключением их внимания на проблему импичмента президента и прочие злободневные темы.
Мое недолгое по времени сотрудничество с редакцией линниковской "Правды" включало и полемические статьи, направленные на разоблачение предательских выступлений в московской печати японских агентов влияния, внушавших нашей общественности ложные представления о мнимой правомерности притязаний Японии на Южные Курилы. Так, в комментарии "По японской шпаргалке", опубликованном в названной газете 15 апреля 1998 года, я подверг резкому осуждению попытки одного из таких агентов японского влияния - научного сотрудника ИМЭМО РАН Б. Славинского внушить московским читателям порочную идею о "необходимости" безоговорочного признания правительством России суверенитета Японии над Южными Курилами и безотлагательного подписания двумя странами "мирного договора" с целью скорейшей передачи этих островов Японии. Появление статьи Б. Славинского в московской печати в преддверии апрельского визита Б. Ельцина в Японию на "встречу без галстуков" с японским премьер-министром было явно инспирировано как японским посольством, так и тем "прояпонским лобби", активисты которого, включая и автора упомянутой статьи, прочно обосновались в ряде исследовательских институтов Российской Академии наук. Мой комментарий был резким по форме, но не содержал ничего нового по сравнению с тем, что мною писалось ранее. И я бы, наверное, не стал о нем упоминать, если бы не одно примечательное обстоятельство. То ли в день его публикации, то ли на следующий день мне на дом лично позвонил заместитель министра иностранных дел Григорий Борисович Карасин. К моему удивлению, как оказалось, он был знаком с моими газетными статьями в линниковской "Правде", и в частности с последним комментарием, и положительно отозвался о нем. В том же телефонном разговоре он изъявил желание встретиться со мной на следующий день в его рабочем кабинете в высотном здании МИДа на Смоленской площади. Встреча эта состоялась и продолжалась около часа, и надо сказать, что Григорий Борисович несколько поколебал мою убежденность в том, что среди высокопоставленных чиновников МИДа, ответственных за отношения с Японией, со времен Козырева уже не было людей, готовых твердо отстаивать национальные интересы России как в территориальном споре с японцами, так и по другим конфликтным вопросам российско-японских отношений.
К своему удивлению, я услышал из уст Карасина довольно внятные подтверждения его готовности противостоять японскому натиску и не идти на дальнейшие уступки японским территориальным домогательствам. Конечно, я не стал по соображениям вежливости докапываться до истины: насколько твердой была бы эта готовность, если бы Ельцин или непосредственный начальник Карасина Примаков вознамерились бы вдруг пойти и далее навстречу японским территориальным притязаниям? Но тот факт, что заместитель министра иностранных дел, ответственный за японское направление российской политики, счел все-таки целесообразным в дружественной беседе выслушать мнения того из российских японоведов, которого его коллеги-японофилы, как и их японские друзья, считают "великодержавным националистом", "ястребом" и "японофобом", показался мне симптоматичным. Во всяком случае, после моей беседы с Карасиным - человеком молодым, динамичным, перспективным и восприимчивым к чужим мнениям, у меня сложилось впечатление, что в затяжной битве российских патриотов за удержание Курил в составе России еще не все было потеряно. Даже в мидовских верхах на Смоленской площади во второй половине 90-х годов не все разделяли капитулянтские взгляды Козырева, Кунадзе и их сообщников. Появились там, как мне показалось, и люди, настроенные против дальнейшего потакания японским территориальным домогательствам. Открытым остался, однако, вопрос, насколько эти люди были способны противостоять бурным всплескам прояпонских симпатий и самодурства президента России Ельцина.
С заместителем министра иностранных дел Г. Б. Карасиным я встречался по его инициативе снова месяца два спустя. И хорошее впечатление о нем не изменилось у меня и после этой встречи.
Борьба в защиту Курил
в радиоэфире и на телеэкранах
Мое участие в борьбе российских патриотов за недопущение захвата Южных Курил японцами принимало в конце 90-х годов неожиданные для меня самого развороты. Однажды, где-то зимой 1997 года, патриотическая радиостанция "Резонанс" привлекла меня к выступлению в эфире, длившемуся около часа. Цель этого выступления заключалась в том, чтобы рассказать слушателям названной радиостанции о том, почему недопустима политика потакания японским притязаниям на Курильские острова и ответить на вопросы, задававшиеся мне слушателями.
Еще более несвойственным моим повседневным занятиям стало мое участие в серийной телевизионной передаче под названием "Суд идет". По своему содержанию эта передача представляла собой довольно правдоподобную имитацию судебного заседания с участием "судьи", "присяжных заседателей", "истцов", "ответчиков", а также "свидетелей обвинения и защиты". Слушались же на подобных "судебных заседаниях" злободневные вопросы нашей действительности. Меня, в частности, привлекли тогда к участию в качестве "эксперта" при рассмотрении "иска" к президенту России нескольких представителей Курильской администрации, которые, ссылаясь на непреодолимые экономические неурядицы, омрачавшие жизнь курильчан, требовали во имя избавления своих земляков от безработицы и нищеты согласия президента и правительства России на передачу Курильских островов под управление Японии. Для подкрепления своих позиций "истцы" привлекли в качестве "эксперта" научного сотрудника ИМЭМО А. В. Загорского, который, настаивая на удовлетворении требования "истцов", аргументировал свою позицию рассуждениями о том, что якобы Россия не обладает юридическими правами ни на Южные, ни на Северные Курилы и даже на Южный Сахалин и должна-де безотлагательно удовлетворить требования как японцев, так и "истцов". Мне же в качестве "свидетеля защиты" пришлось доказывать несостоятельность как самого "иска", так и тех аргументов, которые выдвигались в поддержку "истцов". Заодно со мной территориальную целостность России защищал в ходе этого спора, и притом весьма твердо, капитан первого ранга В. В. Заборский, обративший особое внимание на стратегическую важность Южных Курил.