– Нет, сэр, – Джим покачал головой. – Я не буду слушать.

Он сел, где стоял, на лестнице. Пониже скорчилась ази маджат, ее исцарапанные ладони кровоточили, слой грязи покрывал спутанные волосы и нагое тело. Это было необычно; Джим никогда еще не видел таких ази. Она тяжело дышала и казалась больной. Возможно, она приближалась к концу своей жизни, потому что была уже немолода.

– Займись ею, – приказал он одному из охранников.

Ази старался изо всех сил, и другие тоже, но женщина приняла только глоток воды и продолжала сидеть неподвижно, Джим вдруг осознал, что в доме стало гораздо тише, чем было, что исчезли все Работницы, трудившиеся здесь еще недавно. Ветерок, дующий из туннеля, не был ни теплым, ни холодным, но зато был влажным. А из глубины доносился далекий и необычный звук.

– Макс, – хрипло сказал Джим. – Они ушли в туннели города. Красные идут.

Пол тяжело сел, крутя головой, и громко выругался.

Джим обхватил руками колени. Он хотел бы погрузиться в нуль-память, которая всегда была в разумах ази, и в которую уходили порой стражники в ожидании приказа. Однако, у него ничего не получалось, мысли с ленты кружили непрерывно – одни вопросы, без решений.

Он смотрел на Макса и Контрин, прежде всего на Контрин, ибо в его темных, гневных глазах замечал что-то вроде понимания. Потом взгляд этот смягчился, словно они узнали друг друга.

– Если у тебя ее образ мыслей, – сказал Пол, – воспользуйся им. Мы сидим в самом опасном месте во всем городе.

Джим вгляделся в темноту и ответил из глубины этого образа мыслей, но вполне сознательно.

– Курган, – сообщил он, – это безопасность.

Ответ Пола был короток и полон горечи.

Итавви встал, подошел к двери, вернулся и посмотрел на Велин, державшую в объятиях испуганную и дрожащую дочь. Надолго ли хватит ее сил? Одна из женщин с Побережья хотела поиграть с ребенком, но Мерис расплакалась – она была голодна. За стеклянной дверью стояли вооруженные ази, одинаковые в своей безликости.

– Я попрошу еще раз, – сказал Итавви.

– Нет, – упрашивала его Велин.

– Они не могут злиться, просто не умеют. Есть способы убедить их, я занимался… – он умолк, вспомнив, что теперь он Мерек Сед, и не может знать об ази много.

– Я попробую, – молодой человек с Побережья, все время сидевший в углу с этюдником на коленях, встал, подошел к двери и постучал.

Ази не реагировали. Молодой художник толкнул дверь, и охранники немедленно направили на него карабины.

– Ребенок ослаб, ему нужны молоко, еда – что угодно.

Ази стояли неподвижно, все так же держа его на мушке.

ОНИ ПОТЕРЯЛИ УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ, подумал Итавви. – КРИЗИСНАЯ СИТУАЦИЯ. ОН ХОРОШО ПРИДУМАЛ.

– Если бы вы сообщили на кухню, – продолжал художник, – кто-нибудь мог бы принести поесть.

Мерис непрерывно плакала; ази заколебался и раздраженно направил оружие в ее сторону. Сердце Итавви на мгновенье замерло.

АЗИ НЕ ПОНИМАЮТ, – внезапно понял он. – У НИХ НЕТ ДЕТЕЙ. ОНИ НЕ ПЛАЧУТ.

Он вышел вперед и встал перед стволом карабина.

– Пожалуйста, – попросил он. – Она успокоится, если ее накормить.

Ази отступил, поднял карабин, захлопнул дверь.

Итавви закрыл глаза, его тошнило. Молодой художник положил руку ему на плечо.

– Присядьте, сэр, – сказал он. – Попробуйте как-нибудь успокоить ее.

Так он и сделал. Утомленная плачем, Мерис заснула, постанывая во сне. Велин крепко прижимала ее к себе, Через некоторое время ази в мундире ИСПАК принес поднос и внес его внутрь. Бутерброды, сушеные фрукты, что-то в бутылке. Разбуженная Мерис поела и заснула снова, успокоившаяся, с полным желудком, Итавви ел, потому что это было хоть какое-то занятие.

Они обнаружат, что его зовут не Мерек Сед. Видимо, их и задержали, чтобы проверить документы. Может, они уже знают, что бумаги фальшивые. Тут им и конец. И Мерис тоже, ази все равно.

Закрыв лицо ладонями, он расплакался.

Грузовик двигался с трудом, размалывая колесами почву высохшего русла, ища в свете фар сухую дорогу.

На гребне Раен притормозила, чтобы дать возможность людям забраться в кузов. Машина осела на рессорах под увеличившейся тяжестью. Взглянув на указатель топлива, Раен перевела взгляд на Мерри, который открыл дверь и высунул голову наружу.

– Все сели, – сообщил он.

– Спите дальше, – сказала она ему и двум ази, втиснувшимся между ними. Машина двинулась, медленно перебираясь через колеи и подскакивая на выбоинах, руль вырывался из разболевшихся рук. Тысяча километров. На карте все выглядело совершенно иначе, чем на дорогах, построенных руками истран. Ширина дороги была такова, что машина едва могла пройти по ней; фары освещали борозды и камни, а на обочинах траву высотой в рост человека, закрывавшую обзор.

Кошмарная фигура появилась перед ними и сразу исчезла: тряска на этом участке заставила Воина слезть и пройти немного пешком.

Судя по карте, это была единственная дорога. Кончалось взятое в канистры топливо, они уже давно израсходовали то, что имелось в основном и запасном баках.

Когда закончится бензин, с километр еще можно будет протянуть на аккумуляторах. Вспыхнула лампочка в кабине – это Мерри еще раз проверял карту и считал что-то на пальцах, приходя к очевидным выводам.

– Еще шестьсот километров, – буркнула Раен. – Этот сундук жжет слишком много топлива, к тому же мы слишком перегружены. Не дотянем.

– Судя по карте, за складом начинается хорошая дорога.

– Легче будет идти. – Раен отвернулась, потому что темное тело ударило в дверь и забралось на крышу. Воин решил снова ехать. Еще шестьсот километров… ничего страшного по хорошей дороге, в неперегруженной машине. А измученным людям понадобится много дней.

– Может, мы найдем там топливо, – утешил ее Мерри.

– Будем надеяться. Если доедем.

– Я поведу, леди.

– Поменяемся у склада. Отдыхай.

Мерри погасил свет, он не спал, но ничего не говорил, погрузившись в знакомое состояние инертности: он, эти двое ази в кабине и все остальные сзади. Ази растворялись в нуль-памяти и, возможно, находили там умиротворение.

Она так не могла. Раен мучили судороги в спине, со временем все более сильные, а борьба с рулевым колесом еще более ухудшала ситуацию. Правая рука болела у нее так сильно, что в конце концов она положила ее на колено, хотя теперь нагрузка на левую стала значительно больше.

ЭТО УДАР ПРИ ПОСАДКЕ, – подумала Раен. Она уже давно научилась игнорировать боль. Рядом с сиденьем стояла бутылка. Раен подняла ее, откинула большим пальцем крышку, глотнула воды и вновь закрыла бутылку. Это помогало не спать. С трудом достала из кармана кусок сушеного плода, откусила немного и медленно разжевала. Сахар тоже помогал.

После небольшого участка ровной поверхности дорога вновь стала плохой. Раен ухватила руль обеими руками, чтобы через минуту, как только дорога стала лучше, вновь положить правую на колено. Она представляла себе людей в кузове, стиснутых так, что некоторым приходилось стоять, а некоторым лежать на других, с одеревеневшими суставами и мышцами, сведенными судорогой, их подкидывало вверх на каждой выбоине, которую она не смогла объехать, и швыряло из стороны в сторону на каждом повороте.

На спидометре красные цифры менялись медленно, слишком медленно, указатель топлива опускался все ниже. От последней заправки не осталось уже почти ничего.

Дорога выровнялась; они были достаточно высоко, чтобы не опасаться воды. Раен увеличила скорость, Мерри вышел из транса и сменил позу. Двум остальным пришлось сделать то же самое.

– Кажется, приближаемся к складу, – заметила Раен.

Мерри нагнулся, чтобы взглянуть на указатель топлива, и промолчал.

С крыши донеслось царапанье, за стеклом появилась кожистая нога – Воин просил остановиться. Раен выругалась, у них не было времени на задержки. Маджат стучал в стекло, чтобы привлечь ее внимание; она поняла, что случилось нечто важное, и сердце ее забилось быстрее.