Узнал народ и о сибирских стрелках и конниках генерала Доватора. Узнал о московской школьнице комсомолке Зое Космодемьянской. Пора браться за дело и нашей дивизии.

Эти мысли владеют каждым бойцом и командиром. Они поддерживают высокий боевой дух. Вот когда наступил праздник для политработников. Не ленись только, не мешкай, зажигай сердца солдат глаголом.

- Вот теперь я понимаю, - вскидывая голову, горделиво говорит мне Николай Корепанов, острый на язык политрук минометчиков. - Теперь покажем себя и мы. Только бы скорей получить свои колотушки.

В полках началась боевая тактическая тренировка. Солдаты учатся отрывать снежные траншеи. Маскироваться на снегу. Блокировать отступающего противника. Дело идет весело.

Восемнадцатого декабря грузимся и через Рыбинск, Бежицу, Бологое, Лихославль, Торжок попадаем в Кувшиново, в пятнадцати километрах от переднего края. В дороге получаем долгожданную материальную часть. Новенькие, с густой заводской смазкой автоматы и карабины. Такие же пушки и минометы. Мы знаем - это подарок рабочего Урала и нашего родного Ижевска тоже. Родина не забыла своих сыновей. Сыновья не забудут Родину.

- Вот мы и дома, - сказал, вылезая из вагона, повеселевший Саша Белослудцев.

А ведь и в самом деле, пожалуй, мы приехали домой, на войну, где нам придется отныне обживаться прочно и основательно.

Бросок на передовую

Кувшиново - небольшой город. Здесь везде пахнет фронтом. Если в Ярославле были цветочки, то здесь, как говорят, можно было увидеть ягодки. На улицах тут и там зияли воронки от разорвавшихся авиабомб. У многих зданий были вырваны целые стены и крыши. В скрытых местах стояли замаскированные зенитки. Авиация противника методично и точно продолжала бомбить город.

Но город бумажников и деревообделочников продолжал жить и творить. Его собранность и спокойствие передавались и нам, по-настоящему еще не обстрелянным воинам.

В Кувшинове почти весь личный состав прошел через санпропускник. Нашлась прекрасная баня. Мылись под бомбежкой.

Дивизия вела последние сборы перед выступлением на передовые позиции. Солдаты уже, кажется, стали привыкать к авиационным налетам и не разбегались при появлении самолетов противника.

В полках изучалось и пристреливалось оружие. Артиллеристы получали и упаковывали в дорогу снаряды. Готовилась тяга для пушек.

Все выглядели сосредоточенными и строгими. Кончились маршевые шутки, споры и пререкания. Все сомнения рассеялись. Все встало на свое место.

Враг отступает от Москвы и Калинина. Врагу нельзя давать передышки. Надо использовать все возможности для нанесения наиболее чувствительных ударов.

В Кувшинове падают бомбы. Осколками вышибает окна в магазинах и парикмахерских, Калечит детей и женщин.

За Кувшиновом идут бои. Там наши воины мстят врагу за безвинные жертвы. Фронт и тыл живут одним порывом.

Комдив и военком беспрерывно объезжают полки и батальоны. Они с дотошностью проверяют готовность каждого солдата и офицера к предстоящим боям, чистоту материальной части, контролируют связь.

Собираются летучки командного состава полков. Еще и еще раз уточняются пароли, отзывы, сокращенные наименования воинских должностей, видов оружия.

Неутомимость комдива и военкома заражает энергией командиров полков и батальонов, рот и взводов.

Выходит дивизионная газета с популярными разъяснениями боевого устава. В ней же сообщения с передовых позиций наступающих частей. И призывы, призывы: "Будь готов, товарищ, к встрече с противником!"

Прошло четыре месяца нашего армейского братства. Мы многое узнали друг о друге. Часто заходят ко мне Алеша Поздеев и Саша Белослудцев. Оба в новеньких полушубках, аккуратно затянутых ремнями.

- Привет, старина, - басит Алеша. - Я все-таки получил пистолет, наверно, наш, ижевский, и даже раза два стрельнул из него.

- Снайпер, - шутит Саша Белослудцев. - Только вот маловато у нас снарядов: по двенадцать на ствол.

- Тебе все мало, - подсмеивается Алеша. - Нам, пушкарям, дай хоть по сто снарядов, все равно будем ныть.

- Мы же артиллерия - буквальный бог войны, - оправдывается Саша. Заменяем и танки, и самолеты.

- Ну, пехоту-то, положим, не заменяем. Мои хорошие друзья. Они не спорят, а оба думают об одном и том же.

Очередная новость: сбежал в госпиталь Новаков. Каким-то образом ухитрился заболеть дизентерией.

- Кляузник и трус - родные братья, - сказал по этому поводу Степан Некрасов.

На носу Новый год. Но никто особо не беспокоится о его встрече. Не с чем встречать. Нечему пока радоваться. Не до песен и смеха.

Но по солдатской чарке в полночь мы все-таки, конечно, выпили. Кто где: одни - в крестьянской избе, другие - в клубе и школе, на время приспособленных под наше жилье. Помурлыкали и песни. Вспомнили, как положено, родные места. А в мыслях бои. Как-то они начнутся? Что мы знаем о противнике? В какую сторону тронемся?

Внутренне мы готовы ко всему. Наши сердца, пожалуй, не только закалились, а и перекалились. Отлично натренирован разум. За последние дни мы неплохо научились владеть оружием. Правда, его маловато, но ведь нельзя скидывать со счетов и смелость солдат.

Так думаю я, так думают мои товарищи. А какие поправки внесет действительность, покажет будущее.

Наконец, в первых числах января дивизия трогается в путь. Опять мы на марше, теперь, кажется, на последнем перед боем. Стоят трескучие морозы. Деревья убраны саванами инея. Мохнатятся телеграфные провода.

Идем проселочными дорогами Калининской области. Держим путь на юго-запад. Это значит, к Ржеву. Там идут жестокие бои. Наши теснят противника. Нашим нужно помочь.

Идем днем и ночью с короткими привалами. В колонне каждого стрелкового батальона - огневой взвод. Это главная сила дивизии. На нее большая надежда. К артиллеристам то и дело подъезжает командир дивизии. Он знает в лицо многих бойцов и офицеров. Еще более обширные знакомства у военкома.

Вот и сейчас наш Андрей Ефимович, как за глаза называют военкома дивизии Кожева многие земляки, вышагивает рядом с расчетом старшего сержанта Вотякова. Полковой комиссар и младший командир разговаривают по-свойски. Тихо, доверительно. Вотяков то и дело кивает. Кожев взмахивает правой рукой, как бы забивая гвозди.

- Вот так, Михаил Тарасович, будем бить фрицев, - слышен голос военкома, совсем не командирский, а домашний, отцовский.

- Обязательно будем, - отвечает Вотяков, не чувствуя перед военкомом, бывшим секретарем Ижевского горкома, ни малейшей скованности.

Потом Кожев подходит к другим расчетам. Перебрасывается несколькими словами с командиром артполка, с командирами дивизионов и батарей. Надеется, очень хочет надеяться военком на артиллеристов.

С пехотой разговаривать легче. Тут давай побольше задора, не помешает и шутка, острое словцо. У пехоты вся сила в ногах. Не допускай, чтоб уставала пехота, вешала голову, и все будет в порядке.

Идем пятый день. Опять пересекли Волгу, в этот раз пешим ходом. Над головами все чаще пролетают немецкие самолеты. Слышатся далекие разрывы снарядов. Не поймешь, откуда ухают пушки. Можно догадываться, что перед нами нет четкой линии фронта. Она ежедневно меняется и, конечно, не по прямой, а обязательно по кривой. Фронт расчленен бесчисленными клиньями наших войск. Эти клинья нужно вбивать еще глубже, раскалывать ими оборону врага, чтобы она трещала по всем швам.

Это самое тяжелое, рискованное наступление по сотням горловин и каналов, когда враг может быть и справа, и слева, и спереди, и сзади. Но у нас нет другого выхода. Мы должны развивать успех московского наступления.

Так рассказывает мне Алексей Павлович Васильев, сапер по должности, штабист по призванию. Он за это время уже стал лейтенантом. Выглядит бодро.

- Единственное, что плохо, - продолжает рассказ Васильев, - у нас нет танков. Вообще, конечно, они есть, но не мешало бы усилить ими и нашу дивизию.