После всех этих манипуляций Ксеркс стал похож на ярко-раскрашенную разодетую куклу. Тяжело ступая - вес расшитых золотом одежд и украшений давал о себе знать - царь в сопровождении евнухов-телохранителей и Артабана направился в Белую залу.

При его появлении собравшиеся встали и отвесили низкий поклон. При этом руки они прятали в широких рукавах кандия [кандий - парадное одеяние древнеперсидских вельмож, отличительной чертой которого были широкие рукава], выражая тем самым свою покорность. Царь прошествовал к стоящему посреди залы трону, сплошь выложенному слоновьей костью, и сел. Тотчас же уселись и вельможи.

Уже одно то, как они заняли места, свидетельствовало, что знать разделилась на две группировки. По правую руку от царя сидели противники войны с Элладой, общим числом одиннадцать. Слева разложилась довольно разношерстная компания, где в одном ряду с Мардонием и его единомышленниками очутились Отан и Артабан. Последний, видимо, расположился здесь потому, что отсюда было удобней руководить своими сторонниками.

Испытывая желание поскорее покинуть эту компанию бородатых, злобно глядящих мужей и вернуться к своей прелестнице, Ксеркс начал:

- Арии, я собрал вас здесь, чтобы сообща решить терзающий нас вопрос: идти или не идти походом на Элладу, а если идти - когда. Я уже слышал немало слов в пользу и против этого предложения. Сегодня мы должны определиться окончательно. Твое первое слово, Артабан.

Хазарапат поднялся со скамьи, выказывая свое уважение собравшимся, оправил бороду и сказал:

- Великий царь! Ты уже знаешь мое мнение, как и доводы, которыми я руководствуюсь. Поэтому я буду краток. Нет, нет и нет! Эта война будет началом гибели империи. Если наши доблестные полководцы стремятся проверить силу парсийского оружия, пусть обратят свои взоры на Восток.

- Чтобы ионийцы и материковые эллины ударили нам в спину! - выпалил Мардоний.

- Ионийцы усмирены, а у эллинов не хватит ни средств, ни смелости для серьезной военной операции, - мгновенно отреагировал Артабан. - Я подаю голос против войны.

Вельможа сел. Ксеркс хлопнул в ладоши и велел:

- Пусть выскажутся мои братья!

У царя было десять родных и сводных братьев. Трое из них были в данный момент в опале, один находился в далекой Бактрии, все остальные присутствовали здесь.

Мнения братьев были почти одинаковы.

- Я против войны с эллинами, - сказал Гаубарува, сатрап Сирии, опасавшийся, что в случае войны его владения подвергнутся нападению эллинского флота.

- Нет, - в один голос сказали Ахемен и одноглазый Ариабигн.

- Сакские племена не хотят войны. - Таков был ответ Гистаспа.

Уважаемый за острый ум и храбрость, Масист также высказался против похода.

Лишь Гиперанф, всегда тонко чувствовавший перемену настроения царя, был уклончив.

- Повелитель знает, что я выступал против этой войны. Но в последнее время я много размышлял по этому поводу. Эллины год от года становятся все нахальнее. Их торговые корабли бороздят моря, нанося ущерб финикиянам и угрожая благосостоянию Парсы. Каждый эллинский полис обзавелся собственным военным флотом, причем эскадры афинян достигают двухсот триер, а эгинцев ста двадцати. Это уже прямой вызов могуществу империи. Поэтому я склонен считать, что война против Эллады неизбежна. Вопрос лишь о сроках. Спешка здесь совершенно ни к чему. Нужно готовиться к вторжению тщательно, собрав большое войско и наведя мосты через проливы, и ни в коем случае не пускаться в рискованные морские авантюры, которые, как мы уже имели возможность убедиться, нередко заканчиваются, плачевно. Я за поход, если он будет угоден великому царю.

Гиперанф сел на свое место. Братья-царевичи возмущенно смотрели на отступника.

- Я удивлен твоими словами, Гиперанф! - воскликнул царь. - Хотя не могу не признать, что нашел в них немало здравого. А теперь пусть скажет свое слово храбрый Мардоний.

- Царь! - Зычный голос Мардония заполнил залу. - Я уже неоднократно сталкивался с эллинами на поле брани и имею право утверждать, что этому народу уготована великая судьба, судьба завоевателей. Если Восток не поглотит Элладу сейчас, спустя столетие Запад в лице Эллады поглотит Парсу. Поэтому мы должны спешить нанести удар первыми. И чем раньше мы выступим на Элладу, тем быстрее она падет к ногам царя. Если же мы отложим поход, как предлагает высокочтимый Гиперанф, на неопределенный срок, эллины успеют собрать силы для отпора. Вчера в мой дом прибыл гость из златовратых Фив. Он поведал мне, что день и ночь стучат топоры на верфях Аттики и Пелопоннеса, и не гаснет огонь в горнах оружейников. Эллины готовятся к войне против Парсы. Пройдет год или два, и нам придется иметь дело с огромным флотом и единой, хорошо вооруженной армией. Сейчас же полисы погрязли в раздорах между собой. Многие из них поддержат парсийское войско лишь ради того, чтобы ослабить Афины и Спарту. Сейчас или никогда!

- В тебе говорят гордость и корысть, Мардоний! - не сдержавшись, закричал Артабан. - Ты спишь и видишь себя сатрапом Эллады. Отправляйся в этот поход один. Царь позволит тебе набрать войско. Но оставь в заложники своих сыновей, а я оставлю своих. Если поход будет удачен, пусть падут головы моих сынов, если же он закончится провалом, пусть умрут твои чада!

Сыновья Артабана, которым не улыбалась перспектива сложить свои головы на плахе, переглянулись. Ксеркс поспешил успокоить разгорячившегося вельможу.

- К чему такие крайности, Артабан! Мардоний лишь высказал свою точку зрения. Я не разрешу ему отправиться в поход одному с небольшим войском. Слишком памятна судьба армии Датиса и Артафрена. Кстати, что скажет Артафрен.

- Война! - крикнул Артафрен, сын того самого Артафрена, чье войско потерпело поражение под Марафоном. - Я жажду смыть эллинской кровью невольный позор моего отца!

- Молодец! - похвалил царь. - Гидарн?

- Я за поход.

- Мегабиз, сын благородного Зопира?

- Я готов пожертвовать собой, чтобы сокрушить Элладу, как мой отец некогда изуродовал свое лицо ради покорения Вавилона.

Царь протестующе махнул рукой.

- В этом нет нужды. Что скажут сыновья Артабана?