– Считаете ли вы необходимым задействовать в ночной операции все два имеющихся в наличии бомбардировщика или же будет достаточно и одного?

Бывший однополчанин Роммеля, его старый и надежный друг, подробно сообщал ему о ходе событий на плацдарме. Общая картина военных действий в целом соответствовала той, которую рисовал себе маршал в ожидании вторжения во Францию. Роммель требовал:

– Нам необходимо иметь мобильные моторизованные соединения за линией фронта. Если это требование, исходя из подавляющего превосходства противника в воздухе, так и не будет выполнено, значит, мы потерпим сокрушительное поражение и потребуется иное реально-политическое решение проблемы, чтобы избежать его!

Для Гитлера этот урок пошел не впрок, впрочем, и ОКВ не сделало необходимых выводов. Ровно через четыре месяца рухнул германский фронт в Нормандии? Так поражение под Неттуно стало зловещим предзнаменованием грядущего коллапса «Третьего рейха».

Глава 12. В ОЖИДАНИИ ВТОРЖЕНИЯ

НАКАНУНЕ ВЫСАДКИ

1 мая 1944 года я ехал в Верден через Мец, Гравелот и Дюмон. Эти земли вдоволь напились солдатской крови еще со времен франко-прусской войны прошлого века. Мог ли я предположить тогда, что крепость Верден, ставшая символом стойкости французов в годы 1-й мировой войны и безмолвным свидетелем отчаянных попыток немцев сломать окостеневший академизм позиционного противостояния фронтов и добыть победу в маневренной войне, через каких-то 4 месяца будет мимоходом захвачена восемью американскими танками!

В мае такое не могло присниться и в страшном сне. Фельдмаршал Роммель с начала Нового года командовал группой армий «Б» и вместе с командующим группой армий «Г», генерал-оберстом Бласковицем, находился в подчинении главнокомандующего группой армий «Запад» генерал-фельдмаршала фон Рундштедта. Генерал-лейтенант Ганс Шпайдель сменил на посту начальника штаба 8-й армии генерала Гаузе, который воевал вместе с Роммелем еще в Африке и недавно вернулся с ним из Верхней Италии. Шпайдель хорошо знал Францию по прошлой кампании, приобрел неоценимый боевой опыт на Восточном фронте и слыл в армии убежденным реалистом и прагматиком. По пути из России во Францию 1 апреля 1944 года Шпайдель побывал в штаб-квартире фюрера в Оберзальцберге. Он убедился в том, что Гитлер по-прежнему не желает смотреть правде в глаза – он тешит себя несбыточными иллюзиями и довольствуется самодовольными прорицаниями. Когда генерал доложил Гитлеру о серьезных потерях в живой силе, нехватке танков и тяжелой артиллерии после ожесточенных схваток в ходе зимней кампании в России и высказался за отступление – тот с видимым нетерпением выслушал его и раздраженно произнес:

– Вы видите только часть проблемы и не можете объять ее целиком. Я повторяю вам – скоро все изменится. Регион Днестра останется немецким!

В редкие паузы фонтанирующего красноречия фюрера в разговор неназойливо встревал Кейтель со своим неизменным:

– Истинно так, мой фюрер, истинно так…

Эта сцена лишний раз доказала генералу Шпайделю, как не правы те, кто считает, будто бы Гитлера не достаточно подробно информируют о происходящем люди из его ближайшего окружения – Кейтель и Йодль – и якобы из-за этого он принимает не всегда верные решения. Гитлер всегда был в курсе всех событий на театрах военных действий, потому что каждый главнокомандующий группой армий и все командующие армиями регулярно докладывали в Ставке о состоянии дел на вверенных им участках фронта. А многие из них пострадали за прямоту и честность и были сняты с должности лично Адольфом Гитлером. Гитлер раскритиковал точку зрения Шпайделя, хотя ближайшие же события на Восточном фронте засвидетельствовали стопроцентную достоверность мрачных прогнозов генерала.

Союзники торопились с открытием Второго фронта в Нормандии, и Гитлер не преминул поделиться своими соображениями по поводу германских перспектив на Западном фронте:

– Вторжение вполне может состояться, но совершенно не обязательно, что оно на самом деле состоится! Если союзники окончательно потеряют разум и высадятся во Франции, я пришлю вам достаточно танковых дивизий, чтобы нанести врагу решительное поражение. Я брошу в бой новые истребители – не меньше тысячи боевых машин. Я уже отдал приказ усилить флотилии нашего подводного флота. Так или иначе, но захватчик будет наголову разбит.

Приблизительно в таком же духе высказался Йодль. В доверительной манере он сообщил Шпайделю, что Роммель «подцепил в Африке странный вирус прежде совершенно не свойственного ему пессимизма», и как будущий начальник его штаба генерал должен «приободрить упавшего духом командира». Йодль, который так и не сподобился своими глазами увидеть пресловутый Атлантический вал, считал еще не начавшуюся «операцию вторжения» уже выигранной – Кейтель был такого же мнения! Гитлер и Йодль были уверены в том, что пропагандистский прессинг Геббельса по поводу «неслыханной мощи Атлантического вала» уже ввел противника в заблуждение так же, как министр пропаганды уже один раз запугал мировое сообщество неприступностью Западного вала во время кризиса 1939 года. Гитлер и Йодль очень много и с преувеличенным энтузиазмом говорили об оружии возмездия – крылатых и баллистических ракетах «Фау». Гитлер даже утверждал, что «это оружие повернет ход войны вспять, а боевое применение ракет должно иметь такие разрушительные последствия для Великобритании, что Черчилль сам запросит пощады и приползет на коленях с мольбами о мире». С помощью «Фау» Гитлер и ОКВ предполагали обстреливать не только базы снабжения в самой метрополии, но и опробовать новое оружие в ходе отражения союзнического вторжения в проливе Ла-Манш.

При вступлении в новую должность Шпайдель получил от своего предшественника генерала Гаузе исчерпывающую информацию о том, что Роммель считает войну проигранной, и вторжение будет развиваться по опробованному в Сицилии, Салерно и Неттуно сценарию: абсолютное господство в воздухе, многократное превосходство по танкам и артиллерии и эффективная поддержка с моря. Маршал поручил генералу Гаузе поразмыслить над проблемой: каким образом можно завершить войну на западе до всегерманского коллапса?

РАЗГОВОР С РОММЕЛЕМ

5 мая я выехал из Парижа в располагавшееся в нижнем течении Сены местечко Ла-Рош-Гюйон. Здесь в старинном родовом гнезде герцогов Ларошфуко, утопавшем в молочной белизне цветущих садов, находилась штаб-квартира генерал-фельдмаршала Роммеля. Маршал принял меня в огромном кабинете. За годы африканской кампании я привык видеть его в примитивной и даже убогой обстановке, поэтому на меня произвел незабываемое впечатление разительный контраст между богатыми интерьерами замка и запечатлевшимися в памяти картинами походного быта – Роммель в продуваемой всеми ветрами палатке, Роммель в открытом штабном вездеходе посреди пустыни, Роммель на передвижном КП… Видимо, неприкрытое удивление легко читалось в моих глазах. Роммель как-то по-домашнему улыбнулся и произнес:

– Несколько уютнее, чем под Тобруком или Эль-Ала-мейном. Вы не находите?

– Так точно, герр фельдмаршал. Но думаю, что забот от этого не убавилось.

– Да, да, вы правы…

Мой взгляд скользнул по гигантским гобеленам и задержался на впечатляющем своими размерами письменном столе – сидя за этим столом, Людовик XIV одним росчерком пера отменил Нантский эдикт, а вместе с ним и все причитающиеся гугенотам привилегии…

Потом мы подошли к высоким стрельчатым окнам кабинета. Под ногами весело возилась четвероногая любимица маршала – собака неопределенной породы по кличке Эльбо – а мы молча любовались открывшимся видом живописной излучины Сены между Верноном и Мантом. Это была ликующая симфония весны – буйство красок, тончайший букет ароматов полевых цветов, уже созревающих вишен и цветущей жимолости. Река величественно несла свои воды мимо скалистых обрывов правобережья и исчезала среди зеленых лугов, полей и садов бескрайней долины. С террасы под окнами замка поднимался тягучий пьянящий дух от изнемогавших под лучами полуденного солнца кроваво-красных роз. Веселый бог Пан[28] шествовал по благословенной земле, «La douce France!».[29] К маленькой лохматой Эльбо присоединилась крупная породистая охотничья собака – неизменная спутница маршала во время частых прогулок по окрестностям замка. Я только было собрался произнести что-нибудь соответствующее торжественности момента, как раздались простые и проникновенные слова маршала: