ОПЕРАТИВНОЕ СОВЕЩАНИЕ

По свидетельству одного генштабиста из окружения Роммеля оперативные совещания в Ставке производили двусмысленное впечатление. Ежедневная рутина притупляла восприятие «старожилов», а на новичков самым удручающим образом действовала поверхностность при принятии решений, касающихся жизни десятков тысяч солдат и судьбы целых народов. Обычно совещание открывалось докладом начальника генерального штаба. В отведенные на выступление 10 минут ему по логике вещей следовало бы проанализировать общее положение на фронтах и заострить внимание присутствующих на последних оперативных сводках, но он ограничивался только Восточным фронтом. Средиземноморье и все остальные, так называемые «театры военных действий ОKB» находились в компетенции печально известного Йодля. Потом Цайцлер молниеносно справлялся с докладом о положении дел на отдельных участках Восточного фронта, а Гитлер молча сидел, низко опустив голову над столом, даже не пытаясь проявить заинтересованности. Раз за разом его здоровая рука погружалась в карман в поисках стеклянного флакона со стимулирующими таблетками. В то время фюрер уже производил впечатление тяжело больного человека. Если он говорил, то настолько тихо, что стоящий рядом с ним человек вынужден был прилагать немало усилий, чтобы попытаться хоть что-нибудь понять.

Затем к карте подходил Йодль и сообщал о развитии ситуации в Италии, Норвегии, во Франции и на Балканах. Он производил парадоксальное впечатление толкового и грамотного докладчика, совершенно не желающего глубоко вникать в суть излагаемых проблем. Он играл хорошо поставленным голосом, обрисовывал проблемные задачи, вычленял узловые вопросы, которые никто в его оперативном отделе никогда и не собирался решать. Как и старый рутинер Цайцлер, он старался как можно быстрее проскочить «сомнительные», с точки зрения тяжести создавшегося положения, места в своем рапорте и тогда сбивался на речитатив. Если не происходило ничего экстраординарного, Гитлер оставлял и это выступление без замечаний. В докладах обоих генерал-оберстов обычно содержался перечень оперативных мероприятий ближайших дней и даже часов, он-то и поступал на окончательное утверждение Адольфа Гитлера. Иногда фюрер крайне скупо консультировался с Герингом и другими участниками совещания, ограничиваясь подчас вялым движением руки или репликой «согласен», или «об этом не может быть и речи, ищите более приемлемое решение».

С докладом о войне в воздухе выступали либо Геринг, либо начальник генштаба люфтваффе, Ганс Ешонек. От ВМФ выступали Дениц или его начальник штаба. В самом конце утреннего совещания слово предоставлялось начальнику метеослужбы. В связи с перспективой ожидаемых воздушных налетов на территорию рейха его долгосрочные метеорологические прогнозы обретали особую актуальность. На этом «военная» повестка дня обычно исчерпывалась, и генералитет возвращался к прерванным делам. Выступавший в самом начале совещания Цайцлер к концу его обычно исчезал. Штабная история сохранила плоский, но не ставший от этого менее правдивым анекдот: когда на начальника Генерального штаба находила «блажь» и ему вдруг хотелось узнать о положении дел на других аренах военных действий, он использовал богатейший арсенал трюков или прибегал к помощи преданных ему ординарцев, писарей и прочих «осведомителей». Так на самом деле выглядели взаимодействие фронтов и координация боевых действий, которые значили для испытывающей постоянный дефицит сил и средств Германии куда больше, чем для богатых союзников.

Вслед за военными выступали политики и промышленники. Шпеер высказывался по проблемам вооружений, а представитель МИД, это мог быть и сам Риббентроп, излагал «актуальные вопросы немецкой внешней политики», к сожалению, как таковой на тот момент уже не существовавшей и занимавшейся исключительно мелочами. После совещания подавали обед. Гитлер обедал только в избранном кругу с получившими особое приглашение гостями.

Вечернее совещание протекало по тому же сценарию, только продолжалось значительно дольше. Вечером больше говорили о политике, а дискуссии и дебаты плавно перерастали в пустопорожнюю болтовню. Когда большая часть приглашенных покидала зал для совещаний, Гитлер мог на несколько часов остаться в узком кругу особо приближенных лиц. Только здесь диктатор «оттаивал» и вел застольные беседы на всевозможные темы.

ГОРЬКАЯ ПРАВДА О ДУЧЕ

За те месяцы, что Роммель провел в штаб-квартире фюрера, он несколько раз пытался обратить внимание Адольфа Гитлера на реальное положение дел в Италии и неприглядную картину разложения высшего руководства страны. Однако сделать это было тем сложнее, чем более приукрашенную и искаженную картину рисовали в своих отчетах Министерство иностранных дел и лично фон Риббентроп на оперативных совещаниях в Ставке.

Благодаря барону фон Нейрату-младшему, 1-«а» армии «Африка», Роммель прекрасно разбирался в хитросплетениях геополитических интересов итальянского истеблишмента на Черном континенте. Представлявший МИД фон Нейрат конфликтовал с Риббентропом и полностью разделял точку зрения маршала, что «министр иностранных дел величайший простофиля за всю дипломатическую историю Германии». В одну из своих поездок в Ставку Роммель взял Нейрата с собой и после доклада о военном положении попросил Гитлера выслушать своего офицера. Фюрер благосклонно кивнул и с все возрастающим интересом начал вслушиваться в повествование фон Нейрата. Присутствовавший при этой беседе Кейтель стоял чуть позади Гитлера. Вдруг он замахал руками как ветряная мельница, давая понять Нейрату, чтобы тот немедленно прекратил доклад. Перед аудиенцией Кейтель настойчиво просил «не рассказывать фюреру ничего лишнего, кроме обычных новостей, и ни в коем случае не нервировать его…». На случай поползновений фон Риббентропа маршал пообещал Нейрату свое покровительство и защиту, так что штабс-офицер не дал сбить себя с толку.

Гитлер был искренне удивлен: Нейрат рассказывал вещи, прямо противоположные тем, что сообщали ему немецкий посол в Риме и фон Риббентроп. Нейрат доложил фюреру о вопиющих фактах поголовной коррумпированности фашистского правительства; рассказал об идеалисте Муссолини, совершенно далеком от реальной действительности. Дуче, например, уверен в непоколебимой мощи своих военно-воздушных сил, хотя на самом деле его попросту обвел вокруг пальца главнокомандующий итальянскими ВВС, который собрал со всех итальянских аэродромов более-менее целые боевые самолеты и патетически воскликнул: «Дуче, такие же машины стоят на всех аэродромах Италии и ждут вашего приказа…».

Зять Муссолини, граф Чиано, отъявленный волокита, не пропускает ни одной юбки; ведет секретные переговоры с Великобританией и всячески вставляет палки в колеса…

Король связан с британской Короной родственными узами и зависим от английских денег…

По мере рассказа фон Нейрата Гитлер приходил во все большее возбуждение и в конце концов воскликнул:

– Невероятно, почему никто не докладывал мне об этом?

Впрочем, разговор закончился впустую, поскольку необходимых выводов на государственном уровне сделано так и не было, зато были сделаны «должные организационные выводы» на ведомственном уровне: фон Нейрату пришел срочный вызов из Фушла от рейхс-министра иностранных дел фон Риббентропа. Взбешенный министр потребовал объяснений в приказном порядке. Тогда Нейрат сослался на приказ своего непосредственного начальника, генерал-фельдмаршала Роммеля, доложить нелицеприятную правду фюреру. Риббентропу оставалось только в бессилии скрежетать зубами, впрочем, он нашел способ «отомстить» и в наказание отправил фон Нейрата генеральным консулом в Лугано.