Роммель рассказал фельдмаршалу о своей встрече с фюрером, во время которой он намекал последнему на необходимость коррекции внешнеполитического и военного курсов. На прямо поставленный вопрос, как он представляет себе дальнейший ход войны, Гитлер давал либо уклончивые ответы, либо вообще никаких. Он рассказал Манштейну и о своем глубоком разочаровании в ближайшем окружении Гитлера и его способности положительно влиять на ход событий. Раньше он и представить себе не мог, как глубоко в общество проникли метастазы гестапо. Об этом он тоже говорил фюреру, утверждая, что необходимо категорически пресечь злоупотребления властью со стороны этой зловещей организации, иначе парализованная страхом нация будет просто не в состоянии выиграть войну. Ну, а особое недовольство Гитлера во время этой беседы вызвало критическое отношение Роммеля к тотальной мобилизации и призыву на воинскую службу «зеленой» молодежи.

Уже после войны фрау Роммель рассказала о том глубочайшем потрясении, которое испытал ее супруг в связи с капитуляцией Сталинградской армии. Гитлер, ожидавший от Паулюса «достойного немецкого офицера поступка», однажды заметил:

– Его ждали горние выси Валгаллы, но он выбрал подвалы Лубянки…

Услышав эти слова диктатора, Роммель внутренне содрогнулся и замолчал…

В узком кругу близких ему людей маршал часто вспоминал эти слова и всегда говорил, что понимает и одобряет действия Паулюса. Если бы «приказ фюрера» не отозвал его из Африки и ему удалось уцелеть в ходе жестоких боев, он бы как Паулюс разделил горькую участь своих солдат во вражеском плену:

– Чтобы сдаться в плен вместе со своей армией, требуется куда больше мужества, чем просто пустить себе пулю в лоб…

Беседы с Гитлером часто перерастали в яростные споры на повышенных тонах, и о них становилось известно ближайшему окружению фюрера, которое уже очень скоро стало сомневаться в непременной в этих кругах внешней «верноподданности» Роммеля. Ходили слухи, что «серый кардинал», Борман, уже внес фельдмаршала в свои «черные списки». Эти бесплодные разговоры укрепляли Роммеля в мысли, что Гитлер на самом деле не тот человек, за которого его выдает пропаганда, что он вместе со всем немецким народом заблуждались относительно истинного содержания личности фюрера. Лимит доверия иссякал и росла убежденность, что есть только один способ спасти нацию от гибели…

Роммель подробно и обстоятельно ввел Манштей-на в курс своих бесед с фюрером и настойчиво рекомендовал ему при случае попытаться продолжить их с диктатором в том же духе – духе лояльной эволюции режима. Разработанная кружком Роммеля программа-минимум предполагала незамедлительную отставку Геринга, Кейтеля и Йодля; расформирование ОКВ, создание нового генштаба сухопутных войск и частичное переподчинение люфтваффе генштабам армии и флота. Программа не вызвала возражений Манштейна, и он изложил ее во время встречи с Гитлером. По словам фельдмаршала, знавший содержание разработок Роммеля в общих чертах, фюрер вначале воспринимал его слова спокойно, потом вспылил и в конце концов прервал аудиенцию.

Офицерская «фронда»[22] предполагала, что после свержения Гитлера пост рейхспрезидента должен по праву принадлежать «Гинденбургу 2-й мировой войны», Эрвину Роммелю. Маршал отклонил это лестное предложение – всю жизнь он сторонился политики и утверждал, что «ничего в ней не понимает».

Через два или три дня после первой неудачной беседы с Гитлером Манштейн снова появился у Роммеля. На этот раз они решили действовать поочередно: вторую попытку предпримет Манштейн, а на следующий день, в который уже раз, Роммель. После очередного фиаско маршалы решили искать выход из положения в обход Гитлера. Они придерживались точки зрения, что фюрера не следует отстранять от власти – его пыл нужно немного остудить, заставить действовать под контролем и добиться от него выполнения программы-минимум в интересах дальнейшего ведения войны и во избежание катастрофы для немецкого народа. Уже тогда Роммель думал о возможности контакта с западными державами.

По разработанному плану заговорщики намеревались захватить территорию штаб-квартиры силами верных им войск и немедленно арестовать Геринга, Кейтеля и Йодля. Потом фюрер должен был утвердить обширную программу преобразований в стране. Вплоть до принятия и подписания законопроекта Гитлером функции военного комиссара должен был возложить на себя Эрих фон Манштейн. Роммель был убежден, что Адольф Гитлер, лишенный «ядовитого жала» и возможности влиять на ход военных событий, будет не опасен и может остаться на посту главы государства. Маршал считал такое решение единственно приемлемым, так как стремился избежать раскола в обществе и гражданской войны.

Манштейн еще раз попытался пробиться на прием к Гитлеру, но получил отказ. В кругу единомышленников Роммеля воцарилось тягостное уныние, как вдруг, между 1.30 и 2.00 ночи, фон Манштейна срочно вызвали по телефону в Ставку.

ОТСТАВКА МАНШТЕЙНА

Обескураженный и огорченный Манштейн вернулся из Ставки около пяти утра. Благодаря достоверным свидетельствам высокопоставленного офицера генерального штаба, присутствовавшего на этой встрече, я восстановил ход этой важной для всех действующих лиц моего повествования беседы. Фон Манштейн провел с глазу на глаз с Гитлером свыше двух часов. С самого начала фюрер уверил его в том, что он может выражаться открыто, без обиняков и не опасаясь возможных последствий. Гитлер даже запретил протоколировать беседу (случай для него неслыханный!), чтобы придать ей «большую доверительность». Манштейн начал крайне резко, невзирая на лица, излагать суть выработанной вместе с Роммелем программы. Он высказался о коррумпированности партаппарата, некомпетентности ближайших военных советников… Гитлер молча слушал – не прерывая, не возражая и не высказывая своей позиции. Внезапно он поднял руку, дал маршалу знак остановиться и произнес:

– Фельдмаршал фон Манштейн, наши точки зрения расходятся по основополагающим моментам. По некоторым причинам я не могу отказаться от раз и навсегда избранной линии. Я не могу выполнить ваши требования и не принимаю ваших условий. Само собой разумеется, что вы утратили мое доверие. Я обещаю проследить, чтобы уход в почетную отставку был подготовлен в соответствии с вашими заслугами перед рейхом…

Ровно через 8 дней после этой встречи Манштейн был отстранен от должности.[23] Так Гитлер завел его в тупик, лишил реальной власти и возможности взаимодействия с Роммелем согласно запланированной ими операции. Фон Манштейна подкосила эта неудача, и в дальнейшем он отказался от каких-либо контактов с Роммелем. Под предлогом уточнения позиций на театре военных действий Роммель в последний раз попытался связаться с опальным фельдмаршалом через некоего офицера генштаба. Манштейн не выказал ни малейшего интереса к этой встрече, тогда уже Роммель начал относиться к нему с подозрением. В то время Роммель не мог действовать в одиночку, оставшись полководцем без полков и фельдмаршалом без армии.

История с Манштейном не прошла бесследно для подорванного здоровья Роммеля – фобии превратили его жизнь в сплошной ад. После каждого нового расквартирования он приказывал проверять помещение на предмет обнаружения подслушивающих устройств. Маршал справедливо опасался слежки, даже не сомневался в том, что находится под наблюдением гестапо или СД.

В начале июля 1943 года штаб-квартира была переведена в Берхтесгаден, а Главный штаб сухопутных войск остался в Восточной Пруссии. «Рабочий штаб» Роммеля перебрался вслед за Ставкой фюрера и размещался в одной из казарм местечка Франкентрупп под Берхтесгаденом. Роммель по-прежнему занимался вопросами Средиземноморья и дважды в день присутствовал на оперативных совещаниях при фюрере. Утренние совещания начинались в 11–11.30 утра и продолжались до обеда, около полутора часов. Вечерние начинались между 20.00 и 20.30 и обычно продолжались два часа, но очень часто обсуждение ситуации на аренах военных действий заканчивалось и заполночь.