Войдя в первый подъезд, Олег Степанович спросил у девушки- контролера, привезли ли его дипломатический паспорт и билет. Девушка ответила, что привезли. Он кивнул на чемодан и сказал что берет его с собой. Девушка ловко привязала на ручку чемодана — Олег Степанович предусмотрительно не выпускал его чтобы не был заметен удивительный вес, — бирку с надписью «ручная кладь» — и добавила, что паспорта — его и товарища Денисова принесут в зал попозже, прямо из пограничной охраны. Олег Степанович начал подниматься по широкой, устланной роскошным ковром, лестнице. Сначала его удивляло что переводчик — пусть даже очень ответственной делегации летит первым классом и по дипломатическому паспорту, затем привык и начал принимать как должное. Многое из того, что хранилось на шкафах и полках его дачи, а также в ее тайниках, объяснялось именно огромной и неусыпной заботой государства. С другой стороны, Олег Степанович не сомневался, что многие — если не все — клиенты депутатского зала поступают точно так же.

На втором этаже, залитым ярким светом, Олег Степанович привычно осмотрелся вокруг. Как всегда, обслуживающего персонала было вдвое больше, чем улетающих за границу. Нет, поправился Олег Степанович, на этот раз пропорция была совсем уж несуразная — улетало двое. Он заметил у огромного, во всю стену, окна, выходящего на летное поле, коренастую фигуру Денисова и подошел к нему.

— Здравствуйте, Ивано Трофимович.

— Здравствуй, Олег. Нам сколько лететь до Женевы?

— Часа три.

— Ага! Стартовая норма — сто пятьдесят грамм. Добавим по ходу, если понадобится. Распорядись-ка, Олег.

Олег Степанович повернулся к молодой, кокетливо одетой официантке, явно ожидающей указаний:

— Два по сто пятьдесят и по бутерброду с семгой.

Девушка кивнула, исчезла и через несколько минут пригласила их в отдельный кабинет.

Из-за незначительной порции Иван Трофимович и Олег Степанович решили не садиться. Стоя, они опрокинули запотевшие стаканы со «Столичной» — Олег Степанович как более молодой успел сделать знак и ему принесли еще сто грамм — закусили семгой и вернулись к огромному окну. По соседнему стеклянному коридору двигался поток рядовых пассажиров, — они шли в «гриб», где их сначала помаринуют, а затем начнут не спеша усаживать в автобусы, хотя самолет стоит совсем рядом. А вот Иван Трофимович и Олег Степанович пройдут к трапу первого класса пешком, в сопровождении стюардессы.

Вежливый капитан-пограничник принес паспорта и вручил владельцам. До посадки оставалось несколько минут. Олег Степанович достал из кармана отполированный до блеска серебряный портсигар с императорским орлом и вручил его Денисову. Отчаянный курильщик, Иван Трофимович с удовольствием принял подарок.

— Откуда это у тебя, Олег?

— Вы же знаете, Иван Трофимович, отец и его приятели-генералы изрядно развернулись в конце войны — хватали все что можно. А вы посмотрите на гравировку.

— Боже мой, Олег! Неужели сам император?

— Не знаю, Иван Трофимович. Но в нашей семье хранится фамильная реликвия — великолепный «Мозер» с надписью «Всемилостивейше пожаловано ротмистру Максимову. 3 января 1897 года» — это один из моих родственников. Так вот, почерк гравировщика там ничуть не отличается. Только инкрустация императорского герба там другая.

— Удружил, Олег, действительно удружил! Вот изумится Беляков, когда увидит портсигар у своего заместителя. Воспылает черной завистью.

— А вы скажите ему, Иван Трофимович, что негоже первому зампреду Совмина ходить без чего-нибудь этакого. Я найду, а вы вручите.

— Спасибо, Олег. Он большой любитель антикварных вещей. А тебе не жалко расставаться с этим портсигаром?

— Жалко, Иван Трофимович. Но ведь я не курю. Согласитесь, половина удовольствия заключается в том, что достаешь такой портсигар, щелкаешь крышкой, предлагаешь закурить и показываешь оторопевшим коллегам монограмму императора, а? Кстати, где ваш чемодан?

— А вон его повезли, — и Денисов показал на кожаный саквояж, сиротливо стоящий в середине тележки носильщика. По давней традиции чемоданы пассажиров первого класса, даже если они не служили ручной кладью, никогда не размещались в багажном отсеке самолета — их ставили в углу салона. Такое размещение высокопоставленных чемоданов было удобным вдвойне: во-первых, по прибытии к месту назначения не приходилось ждать багажа — чемоданы стояли рядом, их можно было просто взять при выходе. Во-вторых, дорогие и, как правило, заграничные чемоданы в этом случае не подвергались риску быть поцарапанными коробками, ящиками и прочим плебейским дерьмом которое грузили в багажное отделение как попало. Наконец, что не менее важно, пассажиры первого класса брали с собой хрупкие предметы — чаще всего бутылки водки или коньяка, чтобы скоротать пребывание в логове загнивающего капитализма, но не покупать спиртное на валюту — и здесь им не угрожала опасность разбиться.

— Я не вижу твоего чемодана, Олег.

— А вон стоит, — и Олег Степанович показал в угол зала, где одиноко замер кожаный чемодан, на дне которого покоилось целое состояние.

— Ну, у тебя совсем маленький. А у меня дочь выходит замуж — дали целый список. Поможешь мне в магазинах?

— Обязательно, Иван Трофимович.

— Вот что еще, Олег. — Толстые волосатые пальцы Денисова ловко перекладывали сигареты «Астра» (боже мой, сигареты «Астра» — в царский портсигар, подумал Олег Степанович) из помятой пачки в сверкающий портсигар с таким новеньким орлом, словно его изготовили только вчера. — Меня разместят в представительском номере на рю де ла Пэ, знаешь, на втором этаже, — а тебе придется искать номер в какой-нибудь городской гостинице. — Не беспокойтесь, Иван Трофимович, я всегда останавливаюсь в «Амбруа» у Саргосяна, с тех пор как в 1969 году академик Балаян познакомил меня с ним. Помните, как выезжала наша «великолепная семерка»?

— Помню, и еще как, — безо всякого энтузиазма ответил Денисов. — Ваш Репин, хоть он и академик, растратил тогда семь тысяч долларов.

— Будьте справедливы, Иван Трофимович! Ведь он написал докладную и ее приняли!

— Принять-то приняли, а какую вонь подняли эти чистюли из МИДа! Сам Фирюбин звонил Белякову и жаловался. Ну, ладно об этом. Смотри только, чтобы не повторилась история с «Рексом».

И Олег Степанович с содроганием вспомнил этот ужасный случай. В 1964 году, еще до зачисления на курсы синхронных переводчиков ООН, он сопровождал делегацию советских ученых, которая прилетела в Женеву с огромным опозданием — часов на восемь, после пересадки в Вене. Прибыли в Коинтрин, аэропорт Женевы, глубокой ночью, встречающие решили что академики прилетят на следующее утро и разъехались по домам. Делегация не была дипломатической, хотя у половины были дипломатические паспорта, — и чопорные швейцарцы отказались пропустить их без формальностей. В результате ученые устали и начали огрызаться друг на друга, но больше всего на переводчика. Олег Степанович подошел к менеджеру аэропорта и спросил, где может переночевать делегация видных советских ученых. Тот сразу направил их в «Рекс». Академикам понравилось благозвучное название — «Рекс»! а когда они узнали что отель расположен рядом с Корнарвином, центральной железнодорожной станцией, откуда им предстояло вечером следующего дня вернее, уже этого — выезжать в Лозанну, согласие было единодушным. Впрочем, в этот час ночи они были готовы преклонить головы где угодно.

Несмотря на поздний час, номера в «Рексе» — отличной, весьма комфортабельной, хотя и старомодной гостинице, нашлись. Олег Степанович был удивлен энтузиазмом, с которым размещали советских ученых, но по своей тогдашней наивности отнес это за счет всемирной известности светил советской науки. Если бы он знал что швейцарцы ведать не ведают ни об одном из этих светил! Да и вообще светило без швейцарских франков значило для них куда меньше чем не светил с франками.

Сам Олег Степанович разместился в удобном номере на пятом этаже.

Чудеса начались уже утром. Олег Степанович отправился в Представительство СССР при Европейских организациях ООН. Радость сотрудников представительства, что теперь им не придется ехать в аэропорт Коинтрин, сменилась подозрительностью и даже враждебностью, когда они узнали, где разместилась делегация. Они начали допытываться, кто порекомендовал Олегу Степановичу выбрать именно этот отель. Олег Степанович простодушно и вполне искренне ответил — дежурный менеджер аэропорта. Ага, говорили, казалось, всезнающие глаза сотрудников представительства, знаем мы этого менеджера! Наконец, один из рослых сотрудников поинтересовался номером, в котором остановился сам Ростов. Ничего не подозревая, он ответил — в 514. Сотрудник посмотрел на Олега Степановича остекляневшим взглядом и неверными шагами пошел прочь.