- Вместе с работой? - спросил Федор Христофорович.
- Само собой,- ответил Пиккус.- Наличники - это особая статья... Затем два бревна спереди... Их съел жук, а стало быть, нужно менять. Бревен у меня не имеется, но можно попросить в совхозе, а за работу я возьму двадцать рублей. Теперь крыльцо... Того и гляди провалится и можно сломать нога или даже шея... Нужно колотить новое. С перилами хотите или так?
- С перилами, если можно, как положено...
- Тогда тридцать рублей с моим материалом. А перекрыть крыша будет стоить - сотню. Лучше крыть шифер, но его у нас в районе нет. Есть рубероид, но нужно заплатить шофер, чтобы привез.
- Итого? - бодро подхватил Федор Христофорович.
- Не будем забегать перед, но как минимум - двести,- сказал Пиккус и, заглянув в свою записную книжицу, продолжал:- В сенях нужно перестилать пол. Это будет стоить двенадцать рублей, но за доски придется давать дорого. Тут один продает... Жилые комнаты тоже станут в копейка...
- Это потом. Не все сразу,- замахал руками Федор Христофорович.
- Потом, может, не будет Пиккус или деньги, или хозяин,-глубокомысленно подметил эстонец.- Все равно, как говорится, один черт платить. Значит, сто пятьдесят - работа. Плюс обои и краска. Значит, готовь хозяин за все шестьсот пятьдесят пять рублей.
- Ну что ж,- вздохнул хозяин,- раз уж взялся за гуж...
- Правильно,- подтвердил эстонец.- И вот еще какая штука... Вы, наверно, захотите мне помогать. Это пожалуйста. Я человек не молодой, и мне нужен помощник, но предупреждаю, что больше десяти рублей в день я вам платить не смогу.
- Как это? -не понял Федор Христофорович.
- Если не согласны на эту сумму, то я найму другой человек.
- Согласен, согласен,- поспешил ответить Варваричев, хотя так и не понял, о чем идет речь.
- Вот и хорошо,- Пиккус был, кажется, доволен.- Работать будете на себя и еще получать денежки.
Федор Христофорович никак не мог настроиться на хозяйственный лад. Но Пиккус настоял на том, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, а начинать ремонт немедленно. Для начала хотя бы поднять осевший угол дома. Он все обдумал и взвесил, и теперь ему нужны были камни и домкрат. Домкрат позаимствовали у Генки Чупрова, который как раз заявился домой, чтобы перекусить, а заодно и отдохнуть после бессонной ночи. Он даже вызвался помочь старикам и предоставил в их распоряжение свой ЗИЛ
Хуже обстояло дело с камнями.
- Хорошо бы иметь дикий камень, раппакиви, как у нас говорят,-рассуждал эстонец.
Все соглашались, но никто не знал, где найти такой камень.
- В Эстонии этого добра хоть пруд пруди,- вздыхал Пиккус.- Плюнуть нельзя, чтобы на него не попасть. Прежде чем огород вскопать, тонну камней выгребешь, а тут совсем нету...
- А почему называется дикий? - полюбопытствовал Васятка, который увязался помогать своему дяде Гене.- Разве бывает еще и домашний?
- Домашний не бывает, а искусственный есть - кирпич, например. А этот природный...
- Бульник, что ли?
- Может, и так, только побольше...
- Так ведь этих бульников на речке, у моста, дополна,- обрадовался мальчуган.
Геннадий завел свой ЗИЛ и повез всех к мосту. Там, на быстрине, действительно, было полным-полно валунов разного калибра. Пиккус выбрал несколько средних и приказал Генке и Федору Христофоровичу погрузить их в кузов. Они промокли до нитки, продрогли, пока выковыривали камни со дна реки и волокли их к машине, но с заданием справились. Васятка все время вертелся у них под ногами, так что Геннадию пришлось пару раз даже прикрикнуть на него.
- Надо же, дом, как машину, поднимают,- восхищался мальчишка, когда Пиккус подсунул домкрат под дом и велел Геннадию качать.
Это и впрямь было забавно. Все соседи собрались смотреть, как Эйно и старый полковник курочат столетний чупровский дом. Кто посмеивался, кто качал головой, дескать, чудаки да и только, а кто и плечами пожимал, мол, зря затеяли, все равно толку не будет, это как новый кафтан со старыми дырами. Но Пиккус держался уверенно, и Геннадий старался на совесть. Ему было любопытно, что из этого выйдет.
А вышло все, как задумал эстонец. Когда дом выровнялся, он подложил под угол камни и вынул домкрат. Зеваки были разочарованы: ничего не обвалилось, не треснуло, не рухнуло. Они еще немного постояли и разошлись по домам. А неутомимый Пиккус стал мастерить возле крыльца нечто вроде верстака или козел. Геннадий хотел было ему помочь, но тут пришла Степанида и позвала сына, а заодно и внука обедать.
- Ты, Генаша, не больно на них ломайся,- сказала старуха, когда они сели за стол.- Люди скажут, обвели Чупровы старого человека вокруг пальца, развалюху ему всучили, а теперь к нему подмазываются, чтобы деньги назад не потребовал.
- С каких это пор, мать, тебя интересует, что там кто скажет,-усмехнулся Генка.- Прежде ты всегда своим умом жила.
- Вот и дожила до того, что всяк, кому не лень, куском да углом попрекает.
- Скажешь тоже, мать... У кого язык повернется попрекнуть тебя.
- Язык, он без костей. Мне не привыкать - какая старуха не в тягость. А вот за тебя сердечко болит. Все-то у тебя мараным наверх получается. Подумай, Геннадий, кабы тебе боком не вылезло твое гулянье. Подумай.
- Ладно, маманя, уговорила,- попытался перевести разговор на шуточный лад Генка.
Но Степанида не знала и знать не хотела шуток. Она открыла гардероб, выдвинула ящик, достала из-под белья пачку червонцев и положила ее на стол перед Генкой.
- Вот, Гена, положи на книжку. Это твои... За дом. Пригодится на черный день.
Генка глянул на пачку, но не притронулся к ней.
- На кой они мне? Не требуется... Возьми себе.
- Деньги твои по закону. Мне они не нужны, я старая...
- Брату отдай. Ему нужнее.
- Деньги твои - ты и отдай,- отрезала Степанида.
Она взяла пачку со стола и засунула ее в карман Генкиной телогрейки, дескать, знать ничего не знаю, бери и все тут.
С этими самыми деньгами он и поехал в мастерские. Подкатил к воротам и с ходу просигналил три раза. Так он всегда приветствовал брата, когда видел где-нибудь его трактор.
Николай не спеша подошел к машине, сплюнул под колеса окурок:
- Здорово, братан. У тебя патрубок метра на полтора найдется?