Прошло с того дня несколько месяцев. И вот однажды во двор тети Марты ворвался бледный как полотно Зевера, замахал руками и испустил душераздирающий вопль:

- Кукарачу убили!

...Спустя десять минут весь наш квартал собрался у дома Инги.

Санитары и двое милиционеров вынесли на носилках Кукарачу. Он был без сознания. Из простреленной в двух местах груди Кукарачи еще сочилась кровь...

- Инга, - проговорил он, - кругом туман... розовый туман... Я не вижу тебя... Ух, Муртало, подло ты пришил меня, сволочь грязная... - Кукарача с сожалением покачал головой, потом поднял глаза на Ингу и протянул руку к ее лицу. Рука на миг застыла в воздухе и упала, словно отрубленная.

Без единого стона, без единого слова, - с улыбкой на лице красиво умер Кукарача - лейтенант милиции Георгий Тушурашвили.

Давид чуть прикоснулся к Инге рукой. Девушка взглянула на него мутными глазами.

- Куда он ушел? В какую сторону?

Инга показала на Удзо*.

Давид молча протиснулся сквозь толпу и пошел по ведущей к Удзо дороге, как овчарка по волчьему следу.

Утром из Бетаниа** Давид привез на коне изувеченного, со связанными руками Муртало и бросил его во дворе милиции. Муртало был жив.

_______________

* У д з о - гора в окрестностях Тбилиси.

** Б е т а н и а - храм неподалеку от Тбилиси.

Спустя ровно месяц в народном суде, что около круглого садика, начался процесс. Желающих попасть на него не мог вместить не только крохотный зал, но и садик. Каждое слово, произнесенное на суде, передавалось из уст в уста.

Мама на процесс не ходила, я же не пропустил ни одного заседания. Мама подробно расспрашивала меня.

В судебной практике такое, наверное, случается редко - суду с большим трудом удалось найти защитника для обвиняемого. Ни один тбилисский адвокат не хотел браться за защиту Муртало: людское негодование оказалось сильнее всех посулов и даже угроз дружков убийцы.

Судебное разбирательство длилось три дня - с утра до позднего вечера с небольшими перерывами. Было опрошено много свидетелей и еще больше предъявлено обвинений Муртало.

На утреннее заседание третьего дня по просьбе Давида впервые пришла Инга. Пришла красивая и строгая, как амазонка, в глубоком трауре, с белым как полотно лицом. Она вошла в зал вместе с Давидом и стала перед судьей и заседателями, даже не взглянув на остриженного Муртало, сидевшего за барьером между двумя милиционерами.

После обычной предварительной процедуры начался допрос.

С у д ь я. Расскажите суду, что вам известно по делу.

И н г а. Кукарача пришел домой в полдень...

С у д ь я. Вы имеете в виду Георгия Тушурашвили?

И н г а. Я буду называть его Кукарачей.

С у д ь я. Пожалуйста... Скажите, почему Кукарача пришел именно к вам?

И н г а. Он был моим мужем.

С у д ь я. А кем был для вас обвиняемый?

И н г а (после продолжительного молчания). Муртало?

С у д ь я. Шалва Фридонович Хизанишвили.

И н г а. Я не знаю такого человека.

С у д ь я. Он сидит слева от вас, на скамье подсудимых.

И н г а. Этого подонка зовут Муртало.

С у д ь я. Кем же он доводится вам?

И н г а. Он был моим любовником, пока... (Шум в зале.) Пока я не познакомилась с Кукарачей.

С у д ь я. Насколько суду известно, вы не состояли в официальном браке с Тушурашвили.

И н г а (упрямо). Он был моим мужем!

С у д ь я. Каковы, по-вашему, мотивы преступления, совершенного в отношении пострадавшего?

И н г а. Кукарача - не пострадавший, он убит. (Шум в зале.)

С у д ь я (смущенно). Продолжайте...

И н г а. Кукарача спал. Вдруг в комнату вошел Муртало с наганом в руке. Я закричала от испуга и неожиданности, хотя и знала, что рано или поздно развязка должна наступить. Кукарача вскочил и бросился к оружию, но было поздно. Его револьвер был уже у Муртало... (Инга умолкла.)

С у д ь я. Продолжайте, пожалуйста.

И н г а. Кукарача спал раздетым и, проснувшись, тотчас потянулся к одежде. "Не беспокойся, можешь беседовать со мной в майке!" - разрешил Муртало.

- Зачем ты пришел? - спросил Кукарача.

- Ты спрашиваешь меня? - удивился Муртало.

- Я и Инга любим друг друга!

- Не может быть! И сильно?

- Муртало, положи оружие и уходи!

- Оба? Или только твое?

- Оба!

- А нет ли у тебя наручников? Заодно надену и пойду с тобой в милицию.

- Ты так и поступил бы, если б котелок у тебя варил... - Кукарача взял брюки.

- Предупреждаю, встанешь - получишь пулю!

- Не посмеешь! Убьешь меня - не миновать тебе расстрела!

- Дудки! Уголовный кодекс я знаю как аллилуйю. Я убью тебя на почве ревности и заработаю пять, от силы восемь лет. Красная цена за твою шлюху.

- Убей и меня! - попросила Инга.

- Нет, милая! Смерть для тебя блаженство, для него - мучение. Ты должна жить долго, долго, пока не сгниешь!

- Поделом мне! - сказал Кукарача.

- Вот именно! Сорвалось у тебя! И знаешь почему? Потому, что фраер ты, не профессионал, и купила тебя эта шлюха!

С у д ь я. Почему Кукарача сказал "поделом мне"? И что имел в виду обвиняемый, сказав "сорвалось у тебя"?

И н г а. Дело в том, что год тому назад Кукарача схватил этого подлеца в моем доме и отпустил его по моей просьбе...

С у д ь я (привстал). Что? Схватил и отпустил?

И н г а. Да. Вы не знали Кукарачу... Он был добр, чист и безгрешен...

С у д ь я. Продолжайте.

И н г а. Продолжать нечего.

- Помнишь, говорил я, что припомнится тебе все? - Муртало взвел оба курка.

- Не стреляй, Муртало! - сказал Кукарача спокойно, как бы с сожалением.

С у д ь я. Потом?

И н г а. Потом Муртало приблизился к кровати...

Инга сделала несколько шагов к барьеру, за которым сидел Муртало, расстегнула жакет, выхватила наган и, пока милиционеры опомнились, навела его на Муртало и спустила курок.

Муртало вскочил, закрыл лицо руками и повалился на пол. При каждом выстреле он дико выл. В зале поднялся невообразимый шум.

Семь раз грохнул Ингин наган. Потом в зале воцарилась тишина.

Инга бросила револьвер, опустилась на пол, уткнулась головой в колени и зарыдала.

Я вернулся домой к обеду. Мама налила мне суп, сама села к столу и приготовилась слушать. Я молчал и к супу не притронулся. Тогда она убрала тарелку и поставила передо мной мои любимые холодные котлеты с белым хлебом. Когда я отказался и от котлет, мама забеспокоилась.

- Что с тобой, мальчик, ты заболел? - Она потрогала мой лоб.

- Сегодня допрашивали Ингу.

- Что же она сказала, несчастная?

- Пустила в Муртало семь пуль!

- Как?!

- Так. Из нагана.

- Да ты что?! В зале суда? Семь выстрелов?! - Мама не верила своим ушам.

- В зале суда.

- И ты видел это?

- Видел.

Мама встала, снова села.

- Потом?

- И промахнулась.

- Семь раз?

- Семь раз.

- Невероятно! - прошептала мама и вышла на кухню. Вскоре я последовал за ней. Мама сидела у окна, смотрела на белый купол университета и курила. Я опустился на пол перед ней и положил голову на ее колени. Долго молчали мы... Потом я почувствовал ласковое прикосновение теплой маминой руки. Она нежно гладила меня по голове. Я взглянул на маму. По ее щекам катились слезы, и подбородок дрожал.

- Промахнулась, говоришь? - спросила она.

Я кивнул головой. Я понял, что маме хочется заплакать навзрыд, но усилием воли она сдерживала себя, - она умела владеть собой, моя гордая мама.

Я почувствовал горький комок в горле, зарылся головой в мамины колени и заплакал - сперва тихо, про себя, потом громко. Мама не успокаивала меня, лишь рука ее по-прежнему гладила мою голову. Я плакал и за нее...

Это произошло 21 июня 1941 года. А на другой день об этом уже забылось. 22 июня народ был ошеломлен страшной вестью - на нашу страну напала фашистская Германия.