Олег быстрым шагом вошел в аудиторию. Все встали.
- Садитесь, - повелительно бросил он. - Итак, на чем мы с вами остановились в среду? Амеба обыкновенная - так она называется. Но не так уж она и обыкновенна. Сейчас мы рассмотрим ее в микроскопе Сидорина, прошу ко мне...
Время летело, как стрела из натянутого лука, но Олег уже научился временем управлять. Ровно за пять минут до звонка тема была исчерпана. Его любовь к своему предмету волшебным образом передавалась ребятам, он это видел и чувствовал и гордился собой.
Горели глаза, тянулись вверх нетерпеливые руки, никто не скучал, не зевал, не поглядывал на часы. Даже звонок не нарушил тишины в аудитории.
- Вопросы есть? - звонко спросил Олег.
- Есть, есть, - загомонили студенты.
- Так задавайте. Только по одному, не все сразу. Кто хочет, может покинуть аудиторию: звонок прозвенел.
Вопросы посыпались как град, как горох. Из аудитории не вышел никто. Те, кто не задавал вопросов, слушали.
- А ведь у вас не только талант исследователя, - сказал ему вчера Николай Иванович, переходя, как это с ним часто бывало, на вы. - У вас еще и преподавательский дар. Так что оставайтесь, голубчик, у нас, у себя, в МГУ, в "Биотехнологию" убегать не советую. Там, кстати, тоже с реактивами не ахти, хотя, конечно, получше, чем у нас: все-таки они - производство.
- Да я и не собираюсь никуда бежать, - благодарно ответил Олег. - Так, мелькнула было мыслишка...
Знал бы Николай Иванович, где его ученик будет завтра. И в качестве кого, главное. А будет его ученик, смазав нос оксолином, стоять в Лужниках, за самодельным прилавком, в жидкой вонючей грязи, в шуме и гаме непрерывно текущей мимо толпы, подложив под ноги дощечку - а они все равно дико мерзнут, - стесняясь "кричать свой товар" (выражение Гены), изо всех сил карауля его - "а то сопрут", - неумело и поспешно пересчитывая деньги, путаясь в новых, непривычных купюрах, больше всего на свете боясь, что кто-нибудь из студентов, преподавателей, просто знакомых его увидит.
В воскресенье же, когда его сменит закутанная в сто одежек, с непременным термосом Рита, он, преодолевая желание спать, спать, спать, заставляя себя забыть про боль в гудящих ногах - а теперь еще и боль в пояснице, - отправится в Медицинскую библиотеку, в отдел новых поступлений, и до закрытия будет читать и выписывать то, без чего жить не может.
***
- Относись к этому как к игре, - утешая мужа и почему-то чувствуя себя виноватой, сказала Рита. - Надо же познавать жизнь, правда?
- Познавать жизнь... - невесело усмехнулся Олег. - Если уж на то пошло, так как раз биологи-то ее и познают.
- Я имею в виду не жизнь в высоком, философском и биологическом смысле слова, а простую, каждодневную, обыденную, - после мгновенного замешательства нашлась Рита. - Настоящую!
- Эти самые Лужники и есть, по-твоему, настоящая жизнь?
Олег смотрел на жену серьезно, задумчиво и печально.
- А что? - подбоченилась Рита. - Нормальная жизнь, человеческая. Люди борются за кусок хлеба. Весь мир сейчас делает бизнес.
"Откуда у нее эта манера? - не отвечая, думал Олег, глядя, как стоит перед ним подурневшая от раздражения Рита, вызывающе уперев руки в бока. Кто ей сказал, что мир - это большая толкучка?"
- Тебе надо пореже встречаться с Валей, - подумал он вслух.
- Она моя лучшая подруга, - возразила Рита. - И она меня учит компьютеру.
"Не только", - хотелось сказать Олегу, но он промолчал.
- Скорее бы затопили, что ли, - тоскливо вздохнула Рита.
- Скоро затопят, - обнадежил ее Олег и включил рефлектор:
Рита сидела, закутавшись в одеяло, И не отводила взгляда от наливающихся красным светом пружин.
- Вот уже и теплее, - опасливо приблизился к ней Олег. - Ты бы позанималась, Ритусь. А то не успеешь оглянуться - и сессия.
- Да пошла она!.. - вскричала в бешенстве Рита. - География, география... Кому она нужна, твоя дурацкая география?
.
Она упорно смотрела на раскаленные добела пружины несчастными, злыми глазами, и губы ее кривились.
- Ну конечно, еще Митрофанушка говорил, - попробовал пошутить Олег, но, взглянув на Риту, растерялся и замолчал.
- Надо было поступать на юридический, - как в бреду бормотала Рита. Или выучиться на бухгалтера.
Олег сел рядом, обнял жену, но она дернула, плечом, сбросила с себя его руки, плотнее закуталась в одеяло.
- Что ты говоришь, Рита, - мягко сказал Олег. - Вспомни, как ты работала, и твоя курсовая...
- Плевать я хотела на курсовую! - окончательно разъярилась Рита. Кому она, к черту, нужна?
Жрать мне ее, что ли?
Показалось ему или нет, что Рита чуть-чуть не выругалась по-настоящему, лишь в последний момент заменив грубый мат более-менее нейтральным словом?
Нет, наверное, показалось.
Олег все-таки обнял жену - почти насильно, - привлек к себе, покачал в объятиях, утешая.
- Милая моя, дорогая, - шептал он, - что уж ты так кручинишься? Генка же устроил нам приработок, продержимся как-нибудь.
- А я не хочу "как-нибудь", - снова сбросила его руки Рита. - Не хочу быть бедной! Не желаю ходить в тряпье!
- Почему в тряпье? - оскорбился Олег. - Екатерина Ивановна все время что-то привозит.
Уж лучше бы он этого не говорил. Рита вскочила, нервно заходила по комнате. Дымчатые волосы развевались, глаза сверкали. Но теперь она уже не казалась Олегу красивой. Да и как может быть красивой женщина, когда злобой искажено лицо?
- Мне уже третий десяток, - в отчаянии кричала Рита, - а я все маменькина дочка! А ведь вроде бы есть муж. - Она враждебно покосилась на Олега. - И не какой-нибудь, а со степенью. Жаль, что степени сейчас никому не нужны!
- Вроде бы... - усмехнулся Олег.
- Не придирайся к словам, - отмахнулась Рита. - А что, не правда? - не удержалась она. - От твоей степени - как от козла молока.
Олег оцепенел: это же прямое, настоящее оскорбление, без всякого, даже видимого, соблюдения приличий, без флера. А он-то хотел посоветоваться, у кого попросить денег на реактивы. Нет уж, лучше он сам как-нибудь. Но как? Все его друзья такие же неимущие, все бедствуют. Значит, у Генки? Так ведь он протреплется, той же Вале протреплется, а Валя - Рите. Нет, у Генки просить нельзя. И потом, теперь, говорят, дают под проценты, а если рубли, то с возвратом по курсу. Он, Олег, тогда вообще пропадет.