От мыслей о доме у Таси заныло в груди. Казалось, прошло гораздо больше недели с того дня, когда она ступила на порог дома кузины Алисии. Она была в полном изнеможении, без кровинки в лице. Тасе удалось с трудом улыбнуться, она пробормотала по-русски «Здравствуйте» и в полуобморочном состоянии упала кузине на руки. Ошеломленная ее неожиданным появлением, Алисия тем не менее сразу же повела Тасю в дом. Не было никаких сомнений в том, что она поможет ей всеми доступными способами. Их семья отличалась преданностью родным, воспитанной суровыми испытаниями славянской истории на протяжении многих поколений. И Алисия, которую привезли в Англию еще ребенком, оставалась истинно русской в своей верности родственным узам.

– Никто даже не догадывается, что я жива, – сказала ей Тася. – Но если они как-то узнают, что произошло, то сразу начнут разыскивать у родственников. Поэтому я не могу у вас оставаться. Я должна исчезнуть.

Алисии не надо было спрашивать, кто такие эти «они».

Русские власти, слишком занятые политическими интригами и постоянными волнениями, не зайдут особенно далеко в погоне за торжеством справедливости. Но если семья Михаила заподозрит, что она бежала, то они не успокоятся до тех пор, пока не найдут ее.

Ангеловские обладали немалой властью, а Николай, младший брат Михаила, был известен своей мстительностью.

– Мы должны найти тебе место гувернантки, – объявила Алисия. – На гувернанток никто не обращает внимания.

Даже другие слуги. Воспитание детей – это удивительно одинокое занятие, но зато и совершенно незаметное. Вообще-то у нас есть один друг, который может согласиться тебя нанять. Вдовец с дочерью.

Теперь, после первого Знакомства с лордом Стоукхерстом, Тася не знала, что и думать о нем. Обычно она легко разбиралась в людях, но со Стоукхерстом это оказалось не так просто. Среди тех, кого она знала в прошлом: бородатых придворных, самовлюбленных офицеров, томных молодых дворян, – не было таких лощеных европейцев. Но Тася чувствовала, что за его хладнокровием и невозмутимой внешностью скрывается железная воля. Он будет настойчиво добиваться того, что хочет. Она предпочла бы не иметь с ним дела, но жизнь не давала ей такой роскоши – возможности выбирать.

Она вспомнила, как он напрягся, когда она посмотрела на его отливающий серебром крючок. Вид его не вызывал в ней каких-то неприятных чувств. Без этого изъяна Стоукхерст показался бы ей вообще чуть ли не сверхчеловеком. Но по выражению его лица Тася догадалась, что милорд предпочитает, чтобы его боялись, а не жалели. Сколько же сил требовалось ему, чтобы скрыть от всех даже малейшие следы своей ранимости! И сколько было в нем гордости! Она окутывала его невидимым плащом.

Пока они ехали, Стоукхерст держал сверкающий крючок на виду, небрежно положив его на бедро. Тася подозревала, что он это сделал с умыслом – решил проверить, не будет ли она нервничать. Она не сомневалась, что была не первой, кого он так испытывал. Разумеется, она нервничала, но не из-за крючка: впервые в жизни ей пришлось остаться наедине с мужчиной.

Однако она больше не была оберегаемой от всех богатой наследницей, предназначенной в жены князю, любые прихоти которой исполняло множество слуг. Теперь она сама была служанкой, а человек, сидевший напротив, – ее хозяином. Раньше она всегда ездила в каретах, обитых внутри пушистым мехом, с золотыми накладками и хрустальными окошками в дверцах, расписанных французскими мастерами. С ними и сравниться не могла эта карета, хотя она была удобной и достаточно богатой. Тася подумала устало, что она никогда не готовила себе ванну, не стирала своих чулок. Единственным полезным ее умением было шитье, вернее, вышивание. С детства у нее была своя корзинка с иголками, ножницами и разноцветными шелковыми нитками – ее мать считала, что девочкам нечего сидеть сложа руки.

Тася выбросила эти мысли из головы, напоминая себе, что ей нельзя оглядываться на прошлое. Не важно, что она утратила ту жизнь, полную роскоши. Богатство ничего не значило. Все золото Каптеревых не смогло ни уберечь ее отца от смерти, ни утешить ее в одиночестве. Бедности она не боялась, не страшны были ей ни работа, ни голод. Она примет все, что несет ей будущее. Все в воле Божьей.

Размышляя о том, что же за женщину везет он в свой дом. Люк внимательно наблюдал за ней. Каждая складка ее платья была аккуратно расправлена, тело совершенно неподвижно. Она сидела, прислонившись к обивке кареты, словно позируя для портрета.

– Может, вы хотите знать, сколько я буду вам платить? – внезапно спросил он.

Она уставилась на свои сложенные на коленях руки:

– Я верю, что вы положите мне вполне достаточное жалованье, милорд.

– Пять фунтов в месяц должно быть приемлемо. – Люк был раздражен ее легким кивком.

Эта сумма намного превышала обычно принятую плату.

Она могла бы проявить большую благодарность или хотя бы как-то оценить его щедрость. Но ничего подобного не последовало.

Ему подумалось, что Эмме она не понравится. Что общего может быть у этого зачарованного существа с его бесшабашной дочерью?

Казалось, что она погружена в свой внутренний мир, явно привлекавший ее сильнее, чем окружающая действительность.

– Мисс Биллингз, – коротко произнес он, – если вы не сможете выполнять свои обязанности так, чтобы я был удовлетворен, я предоставляю вам достаточно времени, чтобы найти новое место.

– Этого не понадобится.

Он фыркнул, услышав ее самоуверенный ответ.

– Вы очень молоды. Со временем вы узнаете, что жизнь преподносит нам много сюрпризов.

Странная улыбка вспыхнула и погасла на ее губах.

– Я уже сделала это открытие, милорд. «Поворот судьбы». Так, кажется, говорите вы, англичане?

– Полагаю, именно один из «поворотов» привел вас к Эшборнам?

– Да, милорд.

– Как давно вы с ними знакомы?

Всякий намек на улыбку исчез с ее лица.

– Вы намерены задавать мне вопросы, милорд?

Люк откинулся на сиденье и поудобнее сложил руки.

– Мне думается, что я имею право задать несколько вопросов, несмотря на вашу нелюбовь к ним, мисс Биллингз.