— Не позволим! — с пафосом воскликнул Пеньков. — Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению!

Рыбаковский поморщился.

— Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь.

— Да я ничего…

— Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию?

Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского.

— А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, — Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после — клей «Момент». За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию.

Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу.

Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии.

— Нам что-нибудь просили передать на словах?

— Да ничего, — Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, — Серевич че-то там с Требуховичем крутит, че-то готовится…

— Что готовится? — вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский.

— Говорят, скоро все по-другому будет.

— Где?

— У нас. Где еще?

— А кто говорит? — вмешался Пеньков.

— Ходят слухи…

Литвинович уже сама не помнила, кто первый намекнул ей о скором уходе Лукашенко. То ли Трегубович, то ли Богданкович, то ли Таня Прутько, то ли Потупчик… Не суть важно.

— Слухи — это слухи, — Рыбаковский пожал плечами, — у нас тоже регулярно поговаривают об отставке Бориса.

— Точно, — подтвердил Руслан.

— Посмотрим, — Жанна напустила на себя таинственный вид.

Рыбаковский с Пеньковым переглянулись.

Эта наркоманка что-то знает, но не говорит. Либо забыла детали, что немудрено в ее состоянии, либо не хочет раньше времени раскрывать козыри.

— Между друзьями не может быть тайн, — осторожно намекнул бородатый Юлик и подмигнул своему манерному коллеге по борьбе за «демократические ценности».

— Мы ведь друзья? — Пеньков склонился поближе к Литвинович.

— Ну-у, друзья…

— Друзья помогают друг другу, — Рыбаковский старался не спугнуть неадекватную Жанну, — и мы всегда готовы прийти на помощь борцам за свободу. Так что скоро должно случиться?

— Ой, ну я не знаю деталей…

— А в общих чертах?

— Да уйдет Лука! Сам уйдет…

Пеньков поднял подкрашенные брови.

— В это сложно поверить.

— Ну и не верь! — У наркоманов смены настроения всегда внезапны.

Литвинович надулась и отвернулась от Руслана.

— Он не хотел тебя обидеть, — засуетился Рыбаковский, — просто уже столько раз об этом говорили. А ваш диктатор все не уходит. Сидит и сидит… Мы самые серьезные усилия прилагаем, чтобы его убрать. И здесь, и в Европейском парламенте, и в Конгрессе выступали… Недавно Леночка Гоннор целый доклад подготовила о положении в Беларуси. Ты же знаешь, как мы за вас переживаем…

Жанна успокоилась:

— Проехали…

— Так чего же все-таки ожидать?

— Перемен к лучшему, — Литвинович, сама об этом не подозревая, была близка к разгадке. Полунамеки, которые она услышала месяц назад от одного из активистов «Белорусского Народного Фронта» и которые касались создания автономной боевой группы из молодых оппозиционеров, трансформировались в ее изъеденном наркотиками мозгу в схему, близкую к той, по которой действовали заговорщики. Правда, с изрядной толикой детективных штампов и фантастическими предположениями самой рассказчицы, в которых терялось золотое зерно истины.

Расшифровка самой секретной операции всегда начинается с мелочей. С одного-единственного необдуманного слова…

Но Пеньков с Рыбаковским Жанне не поверили.

Выслушав ее сбивчивое повествование и проводив гостью до такси, они решили, что у белорусской наркушницы окончательно съехала крыша. Какие-то террористы, лагеря подготовки, участие в заговоре чуть ли не всего правительства республики, варианты силового устранения Президента, стоящие на границе батальоны НАТО, внедренные в службу охраны агенты ЦРУ… Бред.

Докайфовалась, идиотка. Совсем мозги набекрень встали.

Рокотов брезгливо отбросил мокрые кусачки.

— Вы меня, граждане террористы, уже достали… Из-за таких, как вы, я превратился в доморощенного Терминатора. Ни минуты покоя. Одно закончу — другое начинается… Козлы вонючие. Не можете жить нормально. К тому же вы все трусы. Но если ты думаешь, что я тебя не допрошу по полной программе, то глубоко ошибаешься. Все расскажешь. Даже то, о чем сам не помнишь. Можешь тут хоть все обгадить. Разрешаю… Тебе надо четко усвоить — я не садист и удовольствия от мучений людей не получаю. Но для тебя это скорее минус, чем плюс. Информацию я буду выбивать безэмоционально и до конца. Как робот. Потому что, если не я, вас никто не остановит. Сразу предупреждаю — я догадываюсь о том, что нынешний захват базы — это только часть операции. И ты мне подробненько опишешь, кто еще задействован и что именно готовится. С фамилиями, адресами и мелкими нюансами. Время у меня есть, — Влад присел рядом с Федуничем на перевернутый ящик, — твои дружки сейчас заняты спасением собственной шкуры…

— Кто ты вообще такой? — истерично выкрикнул пленник.

— Кто? — биолог усмехнулся. — Человек, которого жизнь заставила идти по следу таких уродов, как ты. Видит Бог, я к этому не стремился. Но мне выпала карта, и я начал играть. И буду играть до конца. Мне плевать на политику, но небезразлично, что было бы с теми, на кого вы пытались направить ракеты… Так что выбора у тебя нет. В любом случае ты расскажешь все. Решайся.

Федунич презрительно посмотрел на своего визави.

Интеллигент…

Только и может, что языком трепать. Другой на его месте уже давно резал бы Георгия на кусочки. А этот сидит, покуривает и философствует. Без крика, без мата, без попыток дать сапогом под ребра.

Кусачки были дешевым понтом. Потому он их и отбросил, когда пленник обмочился.

Он сам боится. Надеется своим словоблудием склонить Федунича к откровенности. Придурок… Изображает из себя доброго следователя. Скорее всего те, кто выбил половину отряда, сейчас заняты. Поэтому и поручили этому сопляку провести разъяснительную беседу.

А он и облажался.

Не смог переступить через себя и начать пытать заложника. Пощелкал кусачками да и сдулся. Трусло…

Рокотов докурил сигарету и аккуратно затушил ее о бетонный пол.

— Ну что, надумал?

— Иди ты…

— Как знаешь, — Владислав подошел к куче инструментов, покопался и вытащил плоскогубцы с длинными узкими жалами, — придется изменить тактику…

Федунич осклабился.

— Подотри нос, детка…

— Слова не мальчика, но мужа, — Рокотов пальцем надавил на шею террориста и, прежде чем тот успел опомниться, сунул в широко открывшийся рот слесарный инструмент, — сейчас будет немного не по себе…

Плоскогубцы дернулись, раздался хруст, и Федунича выгнуло в приступе страшной боли. Верхний левый клык был сломан у самого основания, рот заполнила солоноватая жидкость.

— А ты сомневался, дурилка картонная, — Влад строго посмотрел в глаза приходящему в себя террористу.

— Пет! — В дверной проем просунулась голова Фишборна.

Профессор Брукхеймер оторвался от бумаг на столе и удивленно взглянул на коллегу.

Фишборн заговорщицки подвигал бровями и молча помахал каким-то листком. Игра в шпионов пятидесятисемилетнему доктору биологии несомненно нравилась. Чего нельзя было сказать об уставшем за день профессоре.

Ричард Брукхеймер вышел в коридор и прошаркал к окну.

— Да?..

— Смотрите, — Фишборн с победоносным видом сунул под нос профессору распечатку, в правом верхнем углу которой стоял компьютерный адрес «[email protected]», — есть первый контакт…