Министр иностранных дел Японии Сигэмицу ответил Малику что такие поездки регулируются не международным правом, а чрезвычайными национальными постановлениями, принятыми в с тем, что Япония находится в состоянии войны с союзниками СССР.

В тот же день Сато сообщил Лозовскому, что, учитывая подтвержденную советской стороной 21 мая дружескую готовность соблюдать пакт о нейтралитете, японское правительство предлагает подойти к разрешению возникшего спора не с юридическими, а политическими средствами и что он посоветует своему правительству немедленно освободить оба судна ради укрепления советско-японских отношений, если советская сторона признает право Японии как воюющей стороны на задержание для проверки советских судов, следующих из США, а также займет благожелательную позицию в отношении других вопросов советско-японских отношений.

Но 4 июня в беседе с японским послом Молотов заявил, что задержание советских судов Токио осуществляет в нарушение международного права, стремясь при этом использовать эти действия для оказания на СССР политического давления с целью благоприятного для Японии разрешения других вопросов, в частности получения нефти, и предупредил, что это должно будет расцениваться советской стороной как нарушение пакта о нейтралитете.

15 июня Сато сообщил Молотову, что правительство Японии, не отказываясь от своей принципиальной позиции по поводу соответствия ее действий в отношении судов нейтральных государств вблизи ее берегов, решило, исходя из интересов упрочения дружественных отношений с СССР, освободить «Каменец-Подольск» и «Ингул».

В ответ на это Молотов сказал, что оба судна (хотя это не было очевидно из судовых документов) были переданы СССР до начала войны на Тихом океане.

Вскоре после этого, 28 июня, они были освобождены.

Но за три дня до этого в проливе Лаперуза японцами был задержан советский пароход «Ногин» по подозрению в передаче его Советскому Союзу американской стороной и отведен в порт Ото-мари, а 20 июля – корабль «Двина».

3 июля советское правительство заявило по поводу задержания «Ногина» одновременный протест в Москве и в Токио, На что Сато сообщил, что этот акт совершен ВМС Японии вопреки намерениям ее правительства, а 15 июля и 8 августа Лозовский повторил протест правительства СССР, зарезервировав право потребовать компенсацию за нанесенный в связи с этим экономический ущерб, и настаивал немедленно освободить оба судна и дать гарантию против возникновения подобных случаев в будущем.

Сато возразил, сказав, что удовлетворение требования СССР означало бы ущемление прав Японии как воюющей стороны, тем более что она не знает, будут ли США как ее главный враг продолжать передавать свои корабли советской стороне, для которой Токио трудно было бы сделать исключение из числа других нейтральных государств.

Стороны обменялись упреками в нарушении пакта о нейтралитете (советская сторона в связи с задержанием судов, японская – в связи с тем, что советские власти чинили препятствия в работе японских нефтяных концессионных предприятий на Северном Сахалине).

9 августа «Ногин» был освобожден, о чем 13 августа Сато уведомил Лозовского, отметив, что в условиях развернувшейся неограниченной морской войны с США и Великобританией Токио не намерен отказываться от своей интерпретации ст. 56 Лондонской конвенции 1909 г. и просит СССР во избежание новых инцидентов воздержаться от приобретения судов в США (за несколько дней до «Ногина», через 35 дней после задержания, была освобождена «Двина»)[407].

Лозовский возразил: по его мнению, советско-японские отношения должны определяться пактом о нейтралитете 1941 г., а не одной из статей Лондонской конвенции 1909 г. Но Сато подчеркнул, что дело заключается в том, что эта статья определяет права Японии как воюющей стороны в отношении судов, передаваемых другой воюющей стороной нейтральным государствам, и это имеет для Японии важное значение. Тем не менее Сато заверил Лозовского, что в случае возникновения аналогичных инцидентов в будущем Токио готов будет идти на их политическое разрешение ради того, чтобы не допустить ухудшения советско-японских отношений, основанных на пакте о нейтралитете.

Такой подход к двусторонним отношениям был подтвержден сторонами 24 августа 1943 г. во время встречи Молотова и Сато[408].

«Для того чтобы достигнуть Владивостока, помощь по ленд-лизу из тихоокеанских портов США поступала по двум маршрутам. Американские суда, незадолго до этого изменившие свою регистрацию на советскую, следовали через Татарский пролив между Сахалином и материком, – писал американский историк Джон Стефан. – Корабли же, с самого начала зарегистрированные как советские, плыли через пролив Лаперуза. Оба маршрута, однако, пролегали через Курилы и создавали дипломатические осложнения, так как весь этот архипелаг находился под контролем Японии. Отчаянно нуждавшиеся в поставках русские, пренебрегая риском, плыли через японские воды. После неоднократного обсуждения данного вопроса Токио разрешил проход большинству таких судов на том основании, что конфронтация с СССР в условиях войны Японии с США является недопустимой»[409].

Это произошло в августе 1945 г., когда императорская ставка Японии приняла наконец решение не препятствовать подобной помощи, оказываемой Соединенными Штатами Советскому Союзу, через ее территориальные воды. Более того, когда в том же месяце арендованный СССР в США танкер сел на мель в проливе у северной оконечности о. Шумшу (Северные Курилы), японский гарнизон этого острова спас и содержал за свой счет экипаж этого судна до его репатриации в Советский Союз. Как уже говорилось ранее, такую же помощь в марте 1944 г. японцы оказали советской команде арендованного в США лесовоза «Белоруссия», по ошибке торпедированного американской подводной лодкой «Сэндлэнс» у о. Итуруп.[410].

По ленд-лизу Советскому Союзу временно передавались не только торговые, но и военные суда. Всего по этой линии СССР получил 261 корабль – 77 тральщиков, 28 сторожевых кораблей, 78 больших охотников за подводными лодками и 78 сторожевых катеров, некоторые из которых в августе 1945 г. приняли участие в военных операциях против вооруженных сил Японии у берегов Северных Курил, Южного Сахалина и Кореи[411].

7. СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НА ВСТРЕЧАХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СОЮЗНЫХ ДЕРЖАВ В 1943—1944 гг.

В 1943—1944 гг. Япония по-прежнему сохраняла свой мощный военно-экономический потенциал и для ее разгрома союзники СССР нуждались в его вооруженной поддержке.

Это видно, например, из итогового документа открывшейся 12 мая 1943 г. Вашингтонской конференции с участием Рузвельта и Черчилля, составленного англо-американским Объединенным штабом вооруженных сил, в котором ставилась задача после разгрома Германии приложить все усилия для скорейшей безоговорочной капитуляции Японии при сотрудничестве с СССР и другими государствами бассейна Тихого океана[412].

Через неделю после решающих контрударов советских войск на Курской дуге, 19 июля того же года, советник президента США Г. Гопкинс сообщил временному поверенному в делах СССР в Вашингтоне о том, что Ф. Рузвельт собирается в ближайшее время официально поставить этот вопрос перед советскими представителями на конференции союзников с участием Советского Союза[413].

При этом, как стало известно из материалов состоявшейся в августе того же года первой конференции в Квебеке (Канада), главы правительств США и Великобритании руководствовались документом о целях американской внешнеполитической стратегии с учетом перспектив советско-японских отношений, который гласил: «По окончании войны Россия будет занимать господствующее положение в Европе. После разгрома Германии в Европе не останется ни одной державы, которая могла бы противостоять огромным военным силам России… Наиболее важным фактором, с которым должны считаться США в своих отношениях с Россией, является война на Тихом океане. Если Россия будет союзником в войне против Японии, война может быть закончена значительно быстрее и с меньшими людскими и материальными потерями. Если же войну на Тихом океане придется вести при недружественной или отрицательной позиции России, трудности неимоверно возрастут и операции могут оказаться бесплодными»[414].