Они долго, с удовольствием говорили о том, что люди, опьяненные «женщинами», «лошадьми, властью и войной», боятся книг. Халиф Омар, разрушивший Александрийскую библиотеку, сказал: «Книги, содержащие то же, чо коран, — лишние, содержащие иное — ведны». Негодяй и убийца с манией величия — Гитлер, подлинное имя которого — Шикльгрубер — будет известно лишь специалистам-историкам, как сегодня только специалистам известно настоящее имя Чингис-хана, — устраивал костры из самых лучших, самых благородных книг.

И все они, опьяненные властью и войнами, погибли. И память о них осталась только потому, что о них написано в книгах. А книги, а заключенное в них знание осталось. И пребудет во веки веков.

Книги… Володя показал Рустаму и перевел выписку из найденной им вставки на поле арабской рукописи ат-Табори, относящейся к первой четверти девятого века.

Речь в этом отрывке шла о том, что в 836 году Бабек, лишившийся своей крепости на горе Баз, бежал в замок к своему другу Сахлу ибн Снбату из армянских батриков — владетельных князей. Ибн Снбат замыслил предательство. Он послал гонца к военачальнику халифа Мутасима — Афшину с известием, что Бабек в его замке. Афшин, очевидно, не поверил, что Бабек, долгие годы командовавший двухсоттысячной армией повстанцев, может так легко попасть ему в руки, и послал к ибн Снбату своего человека, который знал Бабека в лицо. Ибн Снбат выдал этого человека за одного из своих поваров — Бабек мог заподозрить неладное. Но вот посланный Афшином человек вошел в комнату… Далее об этом в рукописи рассказывалось так:

«Во время еды Бабек поднял голову, посмотрел на него и, не узнав, сказал: «Кто этот человек?» И сказал ему ибн Снбат: «Это человек из Хорасана, живущий здесь с давних времен. Он христианин». И подозвал ибн Снбат этого урушанца, и сказал ему Бабек: «С каких пор ты здесь?» Тот ответил: с таких-то. Бабек спросил: «А как ты очутился здесь?» Тот ответил: «Здесь я женился». Тогда Бабек сказал: «И правда, если спрашивают у человека, откуда ты, он отвечает: «Оттуда, откуда жена моя…»

После этого в рукописи была небольшая лакуна (пропуск) и затем запись, открытие которой принадлежало Володе:

«… И сказал Бабек: «Были из моих людей хорасанцы, посылал я их на родину в ал-Митта. Если будут сражаться хуррамиты Хорасана, как мы, малой окажется для Мутасима и казна его и войско. Ибо крепости, равной ал-Митта, а она уже восстала, нет ни в Хорасане, ни в обоих Ираках…»

Бабек был захвачен Афшином, направившим против одного Бабека две тысячи человек — такой страх он еще наводил, — и казнен халифом Мутасимом. Поэты сочиняли стихи об этой беспримерной победе над Бабеком. Ибрахим ибн ал-Махди произнес свою оду вместо пятничной молитвы — хутбы.

О эмир правоверных! Множество похвал аллаху!

Эта победа совершилась… Прими наши поздравления…

Это триумф, которому подобных не видели люди…

Предатель ибн Снбата был хорошо награжден. С этого времени и начала восходить звезда дома Сахла ибн Снбата, легендарного выходца из Палестины, положившего начало династии Багратидов, занявших впоследствии троны Армении, Абхазии и Грузии…

Для Володи, занятого не столько непосредственно Бабеком, сколько движением хуррамитов, было очень важно найти сведения о крепости Митта — возможном центре восстания хуррамитов. И за поисками этими участливо следил, искренне сожалея, что почти ничем не может помочь, Рустам Курбанов.

— Бейрутское издание, — жаловался Рустаму Володя, — не имеет алфавитного указателя. И вообще я не понимаю, как может обходиться библиотека без Йакута издания Вюстенфельда…

Йакут ал-Хамави в 1217 году составил «Алфавитный словарь стран — «Муджам ал-Булдан», и, наверное, за всю историю библиотеки Володя первым пользовался здесь этой книгой. Но, перерыв всего Иакута, крепости Митта Володя не нашел.

— А в «Библиотеке арабских географов»? — сочувственно спросил Курбанов.

Володя мрачно взвесил в руке четвертый том «Библиотеки арабских географов» с указателем к первому, второму и третьему томам.

— Здесь нет. А к седьмому в библиотеке нет указателя. Пришлось просматривать страницу за страницей. Ни малейшего упоминания.

— Но, может быть, эта крепость была построена значительно позднее?

— Нет, — не сразу ответил Володя. — Возможно, конечно, что и, как многие крепости, Митта разрушалась и восстанавливалась. То, что я не нашел ее ни у ал-Истахри, ни у ибн Хаукала, ни у ал-Мукадаси, свидетельствует только, что в рукописи ат-Табори интерполяции не ранее десятого века. Но ведь кишлак Митта в более поздних источниках упоминается неоднократно. Да он существует, как вы знаете, и теперь, и я там обязательно побываю.

Он снова углубился в «Китаб ал-Ансаб» — книгу генеалогических имен ас-Самани. Это была изданная в Кембридже фотокопия рукописи, написанной нечеткой арабской скорописью «насхом». Она содержала перечень географических названий, которые дали фамилии более или менее знаменитым людям.

И вот наконец…

Торжественность минуты была испорчена тем, что Володя неосторожно сдвинул папку со своими бумагами, столкнул со стола чернильницу, и та покатилась, щедро поливая пол чернилами. Растерянно промокая пол газетой, Володя сказал:

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, я сейчас вытру… Так есть Митта у ас-Самани…

— Я уже понял это, — улыбнулся Рустам.

— Как поняли?

— По вашему лицу. Никто не радуется, разлив чернила. Переведите мне, что там об этом сказано? — попросил он, опускаясь на колено и вытирая пол скомканными листами бумаги.

— Сейчас, помоем руки, и прочту… Или лучше сначала прочту, а потом помоем руки.

Он вытер руки газетой, провел пальцем по листу бумаги — не оставляет ли следа, — и, на всякий случай убрав руки за спину, прочел:

— «Ал-Миттауи — от ал-Митта — крепость, а оттуда Абу Махмуд Хасан ибн Ибрахим ал-Миттауи, а он шейх, факих ханифидского толка, а некоторые говорят, что он ханифид явно, а хуррамит тайно».

— Бороться и искать!.. — потрясая костылем, как пикой, призвал Рустам. В его шутовской позе и ироническом тоне Володя вдруг ощутил несомненное торжество и радость за товарища.

— Найти и не сдаваться! — вздев измазанные чернилами руки, в тон ему ответил Володя.

— И шейх этот был хуррамитом… А это что-то значит!.. — пропел Рустам.

— Это что-то значит, — расплылось в улыбке Володино лицо. — Но пойдемте все-таки умоемся, — добавил он, с удивлением посмотрев на Рустама, измазавшего чернилами даже щеку.

Им так и не удалось умыться. К ним в кабинет вошла группа людей, очевидно иностранцев, возглавляемая директором библиотеки.

— Вот он, наш переводчик, — сказал Кадыров.

Курбанов запрыгал им навстречу на одной ноге, удерживая под мышками костыли.

«Молод, — отметила про себя мисс Фокс. — И очевидно, недавно лишился ноги. Прыгает, как человек, не привыкший пользоваться костылями. Что с ним могло случиться?..»

— Познакомьте меня, пожалуйста, — попросила мисс Фокс. — Мне очень хочется пожать руку человеку, который так любит Англию.

Курбанов, не глядя на мисс Фокс, пожал ей пухлую, мягкую, как булка, руку, а затем и руки остальных туристов.

— Мы подарили экземпляр вашей книжки мисс Фокс, — сказал директор библиотеки. — Она хорошо понимает таджикский, и ей очень понравился ваш перевод.

— Он произвел на меня огромное впечатление! — подтвердила мисс Фокс. — И мне было бы очень приятно, если бы вы на этой книжечке оставили свой автограф.

Кадыров любезно подал Рустаму авторучку.

Рустам на минутку задумался. А затем, не присаживаясь, склонился над столом и быстро, размашисто написал что-то, наспех попрощался и запрыгал на своей одной ноге к двери.

Эжени Фокс разобрала надпись, покраснела, а затем вслух перевела ее на английский.

«Англичанке мисс Фокс от таджика Рустама Курбанова, который под Сталинградом вместе со своими товарищами спас Англию от национальной гибели».