- Какую именно? - спросила жена.

- Ну, такую... - Нур-Син, смутившись оглядел Луринду. - Ну, вроде тебя. Худую не надо. И вообще...

Здесь он наконец справился со смущением и сурово добавил - если Луринду сочтет необходимым, пусть посоветуется с Гугаллой. Мать, конечно, не мед, но ради него, младшенького, расстарается.

- Как будет угодно господину, - поклонилась Луринду.

Нур-Син взял её за руку, притянул к себе, посадил на колени. Спросил.

- Давно я стал твоим господином?

- С того самого момента, Нури, как я увидала тебя в висячих садах.

- Ты думаешь, мне самому по сердцу?..

- Я знаю, родной. Ты не будешь возражать, если я все-таки попробую послужить Иштар?

- Тебе решать, смоквочка. Мне от тебя ничего не надо. Кроме тебя и наследника. - Он сделал паузу, потом спросил. - Чем займешься, когда уеду?

- Хозяйством. Но только своим... Нашим. Всей собственностью пусть занимается Гугалла. Я не хочу ей перечить.

- Моя библиотека, а также таблички и свитки, что хранятся во дворце в твоем распоряжении. Я дал указание. Пошлешь Шуму. Свитки Иеремии мы оставили в Хубуре?

- Да, родной.

- Даниил их вернет. Я прикажу.

- Хорошо, родной... Я знаю, ты берешь с собой Хашдайю. Присмотри за ним.

- Обязательно.

- И за собой тоже...

Глава 2

Посольство отправилось в Мидию обычным торговым путем через Опис. Сначала вверх по Тигру до впадения Диялы. Здесь Нур-Син и сопровождавшие его Акиль и Хашдайя осмотрели построенную Навуходоносором гигантскую стену, оборонявшую страну с востока, заодно проинспектировали войска, прикрывавшие этот рубеж. Границу пересекли севернее Описа и оказались в области Замуа. Здесь дождались гонца присланного из Экбатан, а вместе с ним конных воинов, которые должны были сопровождать посольство в столицу. Воины были из горцев - люди грубые, свирепого вида. Поверх туник* у них на левом плече были наброшены овчинные шкуры мехом наружу, кое у кого эти накидки были пропущены под пояс. Шапки высокие, штаны кожаные широкие. На чужестранцев они поглядывали косо и этот, так называемый почетный эскорт скорее напоминал тюремный конвой. В тех местах долина Диялы глубоко врезалась в Загросские горы, здесь располагали Мидийские ворота - знаменитый горный проход, позволявший торговым караванам без особых усилий одолевать перевалы и добираться до Нижней Мидии. Оттуда открывались пути дальше на восток - в Парфию, Согдиану, Бактрию, а если направиться через Ариану, то можно было попасть в Индию. Этим путем доставлялась удивительная ткань, вырабатываемая в стране, расположенной на берегу мирового Океана и называемой Китаем.

В горы Нур-Син с товарищами вступил в середине осени, в золотую пору, когда вершины, до того брезжившие в знойном пыльном мареве, теперь открылись ярко, незыблемо, в естественном величии. Окружающим, лишенным плавности и низменной необъятности окрестностям не надо было прихорашиваться, одеваться пашнями, садами, огородами. Даже постройки были не к лицу мидийской земле, тем более такие, какими был славен Вавилон. Здесь хватало башен, куда более высоких, чем Этеменанки, украшенных снеговыми шапками, скальными сбросами и исполинскими осыпями, а пониже шерсткой лесов, луговинами и рождающими туманы ущельями. Доставало в горах и святилищ: огромных мшистых камней, древних деревьев, потоков с целебной водой.

Жилища, с какими приходилось сталкиваться Нур-Сину, походили, скорее, на слепленные из камней норы или сложенные из каменных плит пещеры, их и жилищами трудно было назвать. Селения лепились по склонам в самых труднодоступных местах, причем, крыша одной хижины являлась подворьем для другой. Народ здесь жил бедно, под стать жилищам. Горцы разводили скот, по большей части овец, коров было мало, встречались и табуны прекрасных лошадей. Пастухи гоняли их по горным лугам - все бородатые, в одеждах более напоминавших вывернутые мехом наружу звериные шкуры. Говор местного племени, называемого кадусиями, как, впрочем, и наречия других мидийских племен, был странен и совсем не походил на благозвучный арамейский или величественный аккадский языки. Не было в нем схожести и с древним шумерским, а ведь первые жители Вавилона, как утверждали древние хроники, явились в Двуречье с гор.

Каких?

Кто мог ответить.

Однажды в доме местного князя, куда их привезли на исходе осени, посол завел разговор о его предках. Спросил - как давно кадусии проживают в этих местах. Князь со странным именем Даиферн, на удивление радушно встретивший посланцев из соседней страны, объяснил, что его предки явились в эти горы с севера. Те несколько родов, которые так далеко забрались на юг, всего лишь часть племени кадусиев, земля которых расположена в направлении на полночь и примыкает к морскому побережью, где обитают каспии и где расположен город Рага, в котором укрепилось племя магов. Что же касается всех кадусиев, то они переселились на эти земли из необъятных степей, раскинувшихся от моря до моря*. О тех людях, которые жили здесь раньше, Даиферн ничего сказать не мог.

Он помолчал, потом добавил.

- Их мало осталось. Извели...

Когда же Нур-Син выразил восхищение красотой окружающих гор, хозяин усмехнулся и коротко добавил.

- Это все видимость...

Вавилоняне переглянулись. Хашдайя, открыв рот, ещё раз детально, с пристрастием оглядел открывавшиеся со двора незыблемые вершины. Между ними, в прогале был виден сиявший в вечернем свете хребет, укрытый снеговым покрывалом. Ближе, за парапетом крепостной стены, ограждавшим усадьбу Даиферна - нагромождения камней, осыпь и ниже по склону сосновый бор. Увидал стремительный горный поток, кубарем мчавшийся по склону и водопадом низвергавшийся вниз. Растратив в полете злобу, струи далее сливались в спокойную шуструю речку, лизавшую основание скалы, на которой был выстроено гнездо вождя. Затем Хашдайя вопросительно глянул на хозяина, позволил себе переспросить.

- Это все видимость?

Тот пожал плечами.

- Так говорит Заратуштра...

Так впервые в Мидии Нур-Син услышал об этом мудреце, к имени которого приезжавшие в Вавилон варвары нередко добавляли прозвище - "святой" или "пророк", но не в том смысле, который вкладывали в это слово иври, называвшие пророками тех, кто вещал от имени Господа. Люди с востока именовали пророком того, кто, по их мнению ли, убежденности ли, являлся посланником Господа премудрого. Это чуждое вавилонскому уху звукосочетание было связано с воспоминаниями об Амтиду, и человек, нареченный Заратуштрой, казался нереальным, явившимся из допотопных времен существом, кем-то вроде Утнапиштима*, до которого после долгих, трудных дней пути добрался Гильгамеш, или легендарных апкаллу*. Впрочем, все, что было связано с Амтиду, иначе в Вавилоне и не воспринималось. Здесь же, в сгустившемся мраке, у открытого очага история Заратуштры обернулась обычным, сдобренным достоверностью рассказом о мудреце, первым, по воле Ахурамазды, изложившим, как на самом деле устроен видимый мир, кем были заложены кирпичи в его основание и чем это отозвалось ныне, во дворце Астиага в Экбатанах.

- Спору нет, - добавил Даиферн, - Заратуштра был мудрым человеком. Его послал сам Ахурамазда, чтобы каждый из нас - ты, ты... - он по очереди ткнул пальцем в грудь Нур-Сина, Хашдайи, Акиля, - осознал, зачем он явился на белый свет.

- Зачем же? - спросил Нур-Син.

- Чтобы сражаться, чтобы одолеть тьму и возвеличить свет. Так говорил Заратуштра.

- Расскажи о нем.

- Что я, вождь горного племени, знаю о пророке? Слышал - это да, а объяснить что к чему не могу. Ты спешишь, чужеземец? - неожиданно спросил Даиферн. - Астиаг уже наслышан о твоем приезде и ждет тебя. Не жди от него добра.

- Я знаю, - кивнул Нур-Син. - Вот почему я не стану торопиться, но прежде узнаю все, что здесь слыхали о Заратуштре. Мне говорили, что Астиаг тоже является его последователем.

Даиферн пожал плечами, потом, видно, заинтересовавшись, каким образом посланник Вавилона сумеет задержаться в пути, если стража начнет подгонять его, спросил.