в обществе происходит понижение нравственного уровня. Наконец, менее сносные для большинства формы общежития совмещаются иногда с самым развитым миросозерцанием, и тогда умственный прогресс, не сопровождаемый прогрессом социальным, является чем-то односторонним и непрочным и т. д. История есть явление в высшей степени сложное, представляя ряд одновременных и последовательных, частью друг друга обусловливающих, частью друг на друга влияющих культурно-социальных процессов весьма различного свойства. Очевидно, что между находящимися во взаимодействии общественными явлениями есть прогрессивные, есть и регрессивные. Иногда последние являются зародышами смертельной болезни, которую не в силах предотвратить первые, или же прогрессивной тенденции приходится обрабатывать такой материал, который очень трудно поддается обработке, и обрабатывать его притом средствами, прямо не ведущими к цели. Таков именно был случай античного мира. Прогрессивность его истории очевидна, но в высшее его состояние перешли такие старые недуги и выработались из них такие новые, что должны были естественно и необходимо привести к смерти. Главная беда, как мы видели, заключалась в том, что античная цивилизация была только цивилизацией меньшинства, масса же продолжала коснеть в невежестве. Труд этой массы поддерживал существование культурного слоя, но рабством, бедностью, отвращением от нее образованных классов, деспотизмом государства сама она была поставлена в полную невозможность духовного развития. Благодаря самому прогрессу, совершившемуся в одном только культурном слое, с течением времени пропасть между меньшинством и большинством делалась все большею и большею, и это уже само по себе было явлением регрессивным. В раннюю эпоху отдельные общественные классы были теснее связаны между собою одинаковою степенью умственного развития, общими верованиями, преданиями и т. п. Прогресс состоял как раз в разложении этих верований и преданий, но так как он ограничивался лишь одним слоем, то первоначальное единство разрушалось: культурный слой, интеллигенция

пережила веру отцов и находилась под влиянием философских учений, а масса жила всякого рода суевериями; в интеллигенции вырабатывалась самая гуманная мораль, тогда как народ был в совершенно диком состоянии; меньшинство додумывалось до более правильных форм общежития и пользовалось человеческими правами, масса находилась в порабощении, не имела ни прав, ни патриотизма. Изолированное меньшинство не могло быть носителем прогресса, когда масса разучилась понимать меньшинство и начинала им тяготиться, как классом, жившим ее потом и кровью и ей взамен ничего не дававшим. Большинство, которое составляет силу всякого общества, не имело оснований поддерживать меньшинство, двигавшее общество вперед, но от большинства оторванное, и само меньшинство, изолированное от массы, теряло под собою почву, лишалось своей основы, постепенно падало от внутреннего бессилия и внешних ударов и утрачивало свою свободу, не имея возможности заинтересовать все население в ее поддержке, а со свободой оно теряло одно из условий дальнейшего развития. Цивилизация должна была иссякнуть: невежественная, грубая, бесправная масса не могла поддержать ту культуру, которую выработало для себя меньшинство. Так и случилось в Римской империи. В основе ее находились многочисленные массы рабов и крепостных, живших в самой примитивной обстановке, и лишь верхи общества были проникнуты или затронуты греко-римской цивилизацией. Опираясь на политическую неразвитость всего населения и на испорченность прежних свободных граждан, происшедшую от той деспотической власти, которую они имели над населением, - в государстве водворился крайний деспотизм, задерживавший свободное движение общества и истощавший его материальные силы. Мы уже видели, какие причины, с другой стороны, приводили Римскую империю к экономическому оскудению, а за материальным обеднением следовали уменьшение народонаселения, меньшая возможность для имущих классов поддерживать свою культурную жизнь, постепенное понижение интеллигенции до уровня массы, усиление преданий этой массы, и все это

вело к застою, к коснению в раз установившихся рамках: пример - Византия с ее чисто восточным складом жизни. Античный мир шел в данном случае, так сказать, по ложной дороге. Он выработал многое в области мысли, но эта мысль была достоянием незначительного меньшинства. Он стал доходить до более высокой морали как раз в то время, когда характеры мельчали под влиянием политического деспотизма. Он установил лучшие формы общежития, уничтожив вечную войну между народами, вошедшими в состав империи, уничтожив политическую и национальную исключительность, уничтожив зародыши кастического устройства общества в союзе свободных людей, но он оставил существование рабства и выработал крайнее культурное неравенство. Могла ли быть прочна эта цивилизация, когда не было необходимых условий ее прочности?

Древние чувствовали, что их миру приходит конец, сами видели его упадок и не моли верить в его прогресс. Они не понимали причин этого упадка, но что-то чуяли неладное, и тревога овладевала их душами. Они не понимали, что непрочность всей их цивилизации обусловливалась, главным образом, тем, что она была оазисом в пустыне: подули ветры, и песок пустыни стер с лица земли роскошную растительность оазиса. Они не понимали, что их умственный прогресс был непрочен, ибо выработанное ими миросозерцание и их свобода мысли не могли утвердиться в обществе, когда масса была способна воспринимать один догматический мистицизм. Они не понимали, что их прогресс нравственный уродовался самым отношением меньшинства к большинству, которое продолжало жить в варварском состоянии, так что философская мораль интеллигенции могла быть для него только гласом вопиющего в пустыне. Они не понимали, что все успехи их гражданственности не устранили главного и коренного недостатка их социальной жизни - и были далеки от установления такой солидарности между меньшинством и массой, которая дозволяла бы первому идти вперед и в своем поступательном движении вести за собою последнюю. Постепенно это меньшинство уменьшалось количественно, не имея притока новых

сил извне и разоряясь материально от бедственного положения массы,- падало качественно, изверившись в своих старых идеалах и будучи сковано грубым деспотизмом, - и, конечно, должно было утратить всякое влияние на массу, когда между ним и ею образовалась пропасть, усиленная эксплуатацией одного класса другим.

Прежняя цивилизация пала. На сцену пришли новые народы, стоявшие приблизительно на том же уровне развития, на каком находились сами греки и римляне в начале своей истории. Зарождался новый порядок вещей. Людям снова пришлось дорабатываться до тех начал, которые уже были добыты древними. Но это новое варварство не было уже тем, чем было варварство старое. Регресс, замечаемый при переходе от древней истории к средним векам, не мог возвратить всемирной истории к ее исходному пункту. Условий, благоприятных для дальнейшего движения вперед и для большей прочности будущей цивилизации, теперь было больше. Не все пало, кое-что и притом немаловажное уцелело. Новые народы сохранили в начале своей истории очень многое из наследства древних. Жизнь, снова получившая религиозную окраску, подчинялась теперь не первобытному политеистическому миросозерцанию, а высшей религии, которая сама пришла с проповедью многих принципов, бывших последним словом умиравшей философии. Когда средневековое развитие довело Европу до способности снова понять пришедшую в забвение античную цивилизацию, новые народы в наследии древних нашли богатый запас знаний, идей, опыта и, овладев им, облегчили тем самым свою дальнейшую культурную работу. Античный мир не бесследно, таким образом, прожил свою жизнь для новой Европы, и падение его было не настолько полно, чтобы мы могли заниматься его историей ради одного отвлеченного интереса, как, напр., историей Китая, для нас отдаленной и не связанной с нами традицией и преемственностью цивилизации. Не совсем поэтому мы неправы, когда, деля европейскую историю на древнюю, среднюю и новую, пограничными столбами между этими тремя большими отделами ставим, с одной стороны, падение античной цивилизации, а с другой так называемое возрождение классической древности в конце средних веков.