Я вернулся домой еще до полуночи. Дом был тих. Я прошел наверх, увидел, что Рейчел спит, и не стал будить ее. Хотел пройти к Сэм, но тут мать Рейчел появилась в дверях и, приложив палец к губам, сделала знак спуститься за ней вниз.

— Выпьете кофе? — спросила Джоан.

— Хорошо бы.

Я молчал, пока она занималась приготовлением кофе, чувствуя, что не мне следует начинать разговор, который нам предстоял.

Джоан поставила чашку передо мной.

— У нас были неприятности вчера вечером, — заговорила она, не глядя на меня, сжимая свою чашку в ладонях.

— Какие неприятности?

— Кто-то пытался проникнуть в дом через окно в комнате Сэм.

— Грабитель?

— Не знаем. Полиция, кажется, склонна думать именно так, но мы с Рейчел не настолько уверены.

— Почему?

— На них не отреагировали датчики движения. Все остальные датчики тоже исправны, так что мы не можем вычислить, как они пробрались к дому. И вот еще что. Меня можно счесть сумасшедшей, я знаю, но кажется, будто они заползли наверх по наружным стенам дома. Мы слышали, как один из них перемещался по той стене, где стоит кровать Рейчел. Другой полз по крыше, а еще Рейчел говорит, что когда она вошла в комнату Сэм, то увидела лицо женщины в окне, которая висела вверх тормашками. Она выстрелила в нее и...

— Она выстрелила?!

— Я унесла Сэм из комнаты, а Рейчел нажала тревожную кнопку. У нее было ружье, и она выбила выстрелом окно. Мы сегодня заменили стекло.

Я обхватил лицо руками и некоторое время просидел молча, потом почувствовал легкое прикосновение к пальцам. Джоан взяла мою руку в свою.

— Послушайте меня, — заговорила она, — я знаю, что иногда может казаться, будто мы с Фрэнком несправедливы к вам, и я знаю, что вы с Фрэнком не слишком ладите, но вы должны понять одно. Мы любим Рейчел, и мы любим Сэм. Мы знаем, что вы любите их тоже, и знаем, что вы дороги Рейчел и она любит вас сильно и глубоко. Так, как никогда не любила никого в своей жизни. Но чувства, которые она испытывает к вам, достаются ей слишком дорого. Они подвергали ее жизнь опасности раньше и причиняют ей боль теперь.

Комок застрял у меня в горле, когда я попытался заговорить. Я отхлебнул глоток кофе, но это не помогло.

— Я знаю, что Рейчел рассказывала вам о Курте, — сказала Джоан.

— Да, — подтвердил я. — По ее рассказам, он был хорошим человеком.

— Курт был довольно необузданным подростком, — Джоан улыбнулась моим словам, — и оставался таким, а то и еще безудержнее, когда ему уже исполнилось двадцать. У него была подруга, Джастин, и, милый мой, он сводил ее с ума. Джастин оказалась намного нежнее, чем он, и, хотя мой мальчик всегда выделял ее, я думаю, он немного пугал девушку, поэтому Джастин оставила его на какое-то время. Он не мог понять почему, и я вынуждена была объяснять ему, что необходимо чуть притормозить и укротить себя, что молодым людям свойственно много лишнего, и в этом нет ничего страшного, но на каком-то этапе уже пора начинать вести себя по-взрослому и обуздывать свои порывы. Это вовсе не означает, что следует провести оставшуюся часть жизни застегнутым на все пуговицы, в костюме и при галстуке, никогда не поднимая голоса или не переступая черту, но следует признать, что ценности, которые дают семейные отношения, растут в цене. И все же цена эта много меньше, чем все, что вы получаете взамен, хотя, надо признать, это в какой-то мере все-таки жертва. Если Курт не был готов принести подобную жертву своим взрослением, то он должен был позволить Джастин уйти и принять, что она не создана для него. Он решил, что хочет остаться с нею. Потребовалось некоторое время, но он изменился. Он по-прежнему оставался все тем же мальчуганом в душе, и, конечно, необузданность его характера не пропала насовсем, но мой сын держал ее под уздцы так, как держат лошадь, когда обучают.

Впоследствии он стал полицейским и считался хорошим работником. Те люди, которые убили моего мальчика, сделали этот мир много беднее, они разрушили много сердец, слишком много.

Я никогда не думала, что мне снова придется беседовать с мужчиной на подобную тему, и я понимаю, что сейчас совсем иные обстоятельства. Я знаю все, что вам пришлось пережить, и я могу представить вашу боль хотя бы отчасти. Но вам придется выбирать между жизнью, которую вам предлагают здесь, с женщиной и ребенком, возможно, второй брак и еще много детей, и той другой жизнью, которую вы сейчас ведете. Если что-то случится с вами из-за всего, что составляет вашу жизнь сейчас, то жестокость и насилие отнимут у Рейчел уже двоих мужчин, которых она любила. Но если что-то случится с нею или Сэм вследствие вашей работы, то каждый, кто любит Рейчел и Сэм, будет растерзан горем и вам достанется больше всех, поскольку я и представить не могу, как вы сумеете пережить такую потерю второй раз. Никто не сможет.

Вы хороший человек, и я понимаю, что вами движет желание восстановить справедливость для тех, кто не может помочь себе сам, тех, кому причинили зло или даже лишили жизни. Ваше дело благородное, но я не думаю, что вами движет только оно. Я вижу, что вы приносите себя в жертву, вы искупаете вину. Но это неправильно. Вы пытаетесь уничтожить неуничтожимое и обвиняете себя в попустительстве тому, что было вовсе не в вашей власти предотвратить или прекратить. Однако вы уже оказываетесь перед необходимостью прекратить обвинять себя, пытаться изменить прошлое. Все уже ушло, как бы трудно вам ни было принять это. Все, что вы имеете теперь, — это новая надежда. Не позволяйте ей ускользнуть от вас, не позволяйте, чтобы ее у вас отняли.

— Думаю, Рейчел и Сэм должны побыть с нами немного. — Джоан поднялась и выплеснула остатки кофе в раковину, затем поставила кружку в посудомоечную машину. — Вам нужно время, чтобы завершить свои дела и подумать. Я не пытаюсь встрять между вами, иначе не стала бы вести с вами эту беседу. Но Рейчел испугана и несчастна, даже не принимая во внимание последствия родов и всей той путаницы в мыслях и чувствах, которые приносит с собой рождение ребенка. Она должна немного побыть среди людей, которые будут с ней рядом постоянно.

— Я все понимаю, — сказал я.