— Естественно, кроме одного: у меня нет никакого настроения предпринимать поездку в Бостон.

— Вы ведь искали женщину, — сказал Мурнос как бы между прочим, снова пожимая плечами. — Мистер Стаклер может оказаться полезным и предоставить вам некоторую информацию о тех, кто причастен к ее исчезновению.

Я посмотрел на детишек за стойкой. Мне захотелось ударить Мурноса. Хотелось бить его до тех пор, пока он не скажет все, что знает. Он разглядел это желание на моем лице.

— Мистер Паркер, поверьте, моя осведомленность в этом деле ограниченна, но я твердо знаю, что сам мистер Стаклер не имел никакого отношения к тому, что случилось с женщиной. Он просто узнал, что именно вы убили Гомеро Гарсию и обнаружили человеческие останки в его квартире. Он также в курсе, что в цокольном этаже вскрыли особое помещение. Я наводил справки по его просьбе и обнаружил, что ваш интерес касается женщины. Мистер Стаклер счастлив поделиться с вами своими догадками и теми сведениями, которыми он обладает.

— В обмен на?..

— Возможно, вы окажетесь в состоянии заполнить некоторые пробелы в его знании. Но даже если вы этого не сделаете, то и тогда мистер Стаклер все же желает поговорить с вами, и сообщить все, что, по его соображениям, может оказаться вам полезным. Для вас, мистер Паркер, ситуация выгодна, нечто вроде участия в беспроигрышной лотерее.

Мурнос знал, что у меня не было выбора, но ему хватило порядочности не злорадствовать.

Я согласился встретиться с ним и его нанимателем через два дня. Мурнос подтвердил договоренность по сотовому в беседе с одним из помощников Стаклера, затем спросил, не буду ли я возражать, если он покинет меня. Я оценил его такт, потом сообразил, что он всего лишь хотел вернуть свой пистолет. Я проводил его из кафе, вынул пули и вручил ему его пистолет.

— Вам следует достать другое оружие, — сказал я. — От этого на лодыжке не слишком много пользы.

Правая рука Мурноса согнулась, и неожиданно для себя я уже смотрел в дуло «смит-вессон. Сигма-380».

— Вот я уже и достал. Похоже, я здесь не единственный, кто нанимает помощников по дешевке.

Он подержал дуло передо мной еще лишнюю секунду, затем пистолет снова исчез в складках его пальто. Он улыбнулся мне, сел в свою машину и уехал.

Мурнос был прав. Джекки Гарнер был болван, но не такой безнадежный, как тот малый, который нанял его.

Я взял курс на Скарборо, предварительно заглянув в магазин церковной литературы. Женщина за прилавком была счастлива помочь мне и не слишком расстроилась, когда я не приобрел маленького серебряного ангелочка или наклейку на бампер «Мой ангел-хранитель говорит, что вы едете слишком близко от меня», а ограничился только покупкой двух книг по апокрифам.

— О, мы много продаем подобных книг, — поведала она мне. — Уйма людей считают, будто все эти годы католическая церковь что-то скрывает.

— Что же они могут скрывать? — вырвалось у меня против воли.

— Не знаю. — Она говорила отчетливо и медленно, словно с несмышленым ребенком. — Ведь она это скрывает.

С этим я ее и оставил, сел в машину и пролистал первую из книг, но полезного для меня в ней нашлось немного. Вторая оказалась лучше, поскольку содержала полную расшифровку «Книги Еноха». Имена падших ангелов появились в седьмой главе, и, как Клаудия Штерн и сказала, Ашмаил был среди них.

Я мельком проглядел всю книгу. По большей части там были сплошные аллегории, кроме самого начала, где шло описание изгнания и падения ангелов. Согласно Еноху, они не лишились бессмертия даже после своего падения, но и прощение за содеянное их не ждало во веки вечные. И вот падшие ангелы начинают обучать людей делать мечи и щиты и говорят им об астрономии и движении звезд «...с тем, чтобы мир изменился... И люди, погубленные, громко стенают». Приводились также некоторые подробности о греческом богослове Оригене, преданном анафеме за предположение, что падшими ангелами были те, «...в ком божественная любовь охладела», что они были «...скрыты тогда в грубых больших телах, таких как наши, и назывались людьми».

Я снова увидел перед собой картину в реставрационной мастерской Клаудии Штерн: фигура Капитана; кровавый двузубец на одеждах мертвых монахов; та невероятно огромная фигура. Жирное, уродливое существо держится за стремя предводителя, все в крови, и усмехается от переполняющей его радости от убийства.

Я прихватил сандвич в «Амато» на шоссе № 1 и заправился, прежде чем двинуться на восток в сторону дома. У колонки подле меня в чумазом черном «пежо» двое мужчин — один бородатый с излишним весом, другой помоложе и тщательно выбритый — сверялись с картой. Бородатый был в сером ручной вязки свитере, воротничок священника выглядывал из-под ворота. Они не обратили на меня никакого внимания, и я не стал навязывать им свою помощь.

Когда я подтянулся к дому, то увидел машину, припаркованную перед въездом. Машина не совсем заблокировала проезд, но мне было бы сложно въехать, не замедлив движение. На капоте полулежал мужчина, и под тяжестью его тела передняя часть машины опустилась вниз так, что передний бампер почти уперся в асфальт. Мужчина был выше меня дюймов на пять, а то и на шесть, и много массивнее. Он явно страдал ожирением и напоминал гигантское яйцо с огромным кулем жира на животе, который нависал над его пахом и наползал на бедра. У него были слишком короткие ноги, настолько короткие, что руки казались длиннее, чем ноги. Зато кисти рук были далеко не дряблыми и не складными, а странно тонкими, почти аристократичными, правда, широкие и опухшие запястья им не соответствовали.

Небольшие ступни были упакованы в простые черные ботинки. Рыжевато-коричневые брюки явно укорачивали, лишнюю ткань завернули внутрь и неумело подшили, давая возможность судить о степени изменений по круговым отверстиям на голени, где-то посередине между коленом и щиколоткой. Брюки образовывали букву V, чтобы вместить куль жира, но этот странный куль был слишком большим или слишком неудобным для обхвата, поэтому пояс брюк все равно опустился под живот, который обвисшей губой свисал поверх пояса и свободно болтался под вздымающейся белой рубашкой. Рубашка была застегнута под самое горло и сжимала шею до такой степени, что кожа поверх воротника приобрела интенсивный фиолетово-багровый отлив, напоминающий ужасающее изменение цвета, которое происходит у трупа, когда кровь собирается в конечностях. Я не сумел разглядеть ни намека на жакет под коричневым из верблюжьей шерсти пальто. Часть пуговиц отсутствовала, возможно, после некоторой бесполезной попытки застегнуть их. Его голова ловко балансировала на слоистых жирах шеи, сужаясь от почти правильной окружности черепа до маленького, слегка заостренного подбородка. Этакое перевернутое яйцо воробья поверх большого яйца страуса. Лицо при таких формах должно было бы утонуть в зобу и шее, расплыться, как на детском рисунке человека-луны.