– Пойдем со мною, моя птичка. – предложил третий, хватая девушку за плащ.

– Нет, со мной, мечта моего сердца, – перебил его первый. – Клянусь святым Георгием, наша жизнь коротка, так будем же веселиться, пока живы. Да она прелестна, эта девица, или пусть мне никогда не видеть Честерский мост!

– А что это у старой жабы под мышкой? – воскликнул еще один. – Он прижимает к себе эту штуку словно дьявол – продавца индульгенций.

– Ну-ка покажи, старый мешок с костями, что у тебя там?

Они теснили старика, а он, не понимая их наречия только все крепче прижимал к себе одной рукою девушку и тоскливо озирался, ища помощи.

– Бросьте, ребята, бросьте, – крикнул Форд, отпихивая ближайшего лучника. – Это низость! Уберите руки, не то вам же будет хуже.

– Придержи язык, не то тебе самому будет хуже! – заорал самый пьяный лучник. – А кто ты, что портишь нам удовольствие?

– Новоиспеченный оруженосец, только что приехал, – пояснил ему кто-то.

– Клянусь святым Фомою Кентским, мы все служим нашим хозяевам! Но не позволим, чтобы нами командовал каждый сопляк, которого мамаша отправила в Аквитанию.

– О джентльмены! Ради Христа, защитите нас! – воскликнула девушка на ломаном английском языке, – не давайте нас в обиду этим ужасным людям.

– Не бойтесь, госпожа, – ответил Аллейн. – Мы не позволим вас тронуть. Сними руку с ее талии, эй ты негодяй с севера!

– Не отпускай ее Уот! – сказал долговязый чернобородый солдат чей металлический нагрудник поблескивал в сумраке. – А вы держите-ка руки подальше от своих кинжалов, вы оба, я занимался этим ремеслом еще когда вас и на свете-то не было и клянусь богом я вас проткну насквозь, если вы хоть пальцем шевельнете.

– Слава богу! – вдруг воскликнул Аллейн ибо увидел возвышавшегося над толпой человека и его ярко-рыжий вихор, вылезавший из-под шлема. Пришел Джон и Эйлвард тоже! Помогите нам, друзья! Здесь хотят обидеть девушку и старика.

– Hola, mon petit! – отозвался старый лучник, проталкиваясь через толпу; за ним следовал Большой Джон. – Что тут происходит? Клянусь тетивой, много вам придется поработать, если вы намереваетесь исправлять все зло, какое увидите по эту сторону пролива. Едва ли отряд лучников, да еще когда в голове шумит от вина, будет таким же сговорчивым, как иные юные клирики в фруктовом саду. Когда ты проведешь с годик в Отряде тебя будут меньше волновать подобные случаи. Но что все-таки тут случилось? Начальник полиции со своими лучниками идет сюда, и кое-кто из вас может оказаться на дыбе, если не поостережется.

– Да это же старик Сэм Эйлвард из Белого отряда! – воскликнул солдат. – Слушай, Сэмкин, а как ты очутился здесь? Я еще помню тот день, когда ты был самый шумливый весельчак из всех лучников Отряда. Клянусь спасением души! От Лиможа до Наварры никто так охотно не целовал девчонку и не рубил головы врагу, как лучник Эйлвард из отряда Хоуквуда.

– Вполне возможно, Питер, – отозвался Эйлвард, – и, клянусь эфесом, не очень-то я с тех пор изменился. Но у меня всегда все было честно и ясно. Девица соглашалась добровольно, мужчина должен был взбунтоваться против меня, а если нет, то, клянусь моими десятью пальцами, от меня им ничего не грозило.

Глядя на решительное лица Эйлварда и широченные плечи Джона, лучники убедились, что силой тут немногого добьешся. Девушка и старик уже начали пробираться через толпу, и мучители не решались остановить их. Форд и Аллейн медленно следовали за ними, но Эйлвард вдруг схватил Аллейна за плечо.

– Клянусь эфесом, camarade, – сказал он, – я слышал, что ты сегодня в аббатстве отличился и совершил славные дела. Но только прошу тебя быть осторожным, ведь это я привел тебя в Отряд, и я был бы очень огорчен, если бы с тобой что-нибудь стряслось.

– Нет, Эйлвард, я буду осторожен.

– Не бросайся уж так без оглядки навстречу всякой опасности, mon petit. Скоро твоя рука окрепнет, и удар станет более сильным. Мы сегодня вечером соберемся в «Розе Гиени», а это за два дома от гостиницы «Полумесяц», поэтому, если ты захочешь осушить стаканчик в компании нескольких простых лучников, ты будешь желанным гостем.

Аллейн обещал прийти, если его обязанности позволят ему, а затем, нырнув в толпу, догнал Форда; тот остановился и разговаривал с обоими чужеземцами, которые теперь уже добрались до своего дома.

– Храбрый молодой синьор, – сказал высокий старик, обнимая Аллейна за плечи, – как нам отблагодарить вас, ведь вы защитили нас от этих страшных пьяных варваров! Мою Титу они утащили бы, а мою голову разбили бы на тысячу кусков.

– Нет, я не думаю, чтобы они так поступили, – воз разил Аллейн удивленно.

– Хо, хо! – захохотал, вернее, закаркал старик высоким голосом. – Я тужу не о своей голове, которая у меня на плечах, cospetto, нет! Вы спасли ту голову, которая у меня под мышкой.

– Может быть, синьору угодно зайти к нам в дом, отец? – сказала девушка. – Если мы будем стоять здесь, кто знает, не начнется ли какая-нибудь новая свалка?

– Верно сказано, Тита! Верно сказано, моя девочка! Прошу вас, сэры, оказать нам честь и посетить наше скромное жилище. Огня, Джакомо! Тут пять ступенек вверх. Еще две. Так! Ну, мы наконец в безопасности Corpo di Bacco. [Буквально – тело Вакха. (Итальянская божба)] Я не дал бы и десяти мараведи за то, что моя голова уцелеет, когда эти чертовы дети притиснули нас к стене. Tita mia, ты храбрая девушка, и уж лучше, чтобы они толкали и тянули тебя, только бы не трогали мою голову.

– Конечно, отец, серьезно согласилась она.

– Но эти англичане! Ах! Возьмите гота, гунна и вандала, смешайте их и прибавьте разбойника-варвара, а потом напоите это существо допьяна – и получится англичанин. Боже мой! Разве жил на земле когда-нибудь еще такой народ! Какая страна от них свободна? Я слышал, что и в Италии их так же полным-полно, как и здесь. Они всюду, кроме небес.

– Дорогой отец, – воскликнула Тита, все еще поддерживая сердитого старика, который, хромая, взбирался по дубовой лестнице, – не забывай, что эти добрые синьоры, защитившие нас, тоже ведь англичане.

– Ах, да! Прошу прощения, сэры! Входите вот сюда, в комнаты. Кое-кому мои картины нравятся, но я вижу что искусство вести войну – единственное, которое почитается в вашей стране.