- Скажите, Николай Иванович, отец мне говорил, что якобы есть форма приглашения, по которой меня могут отпустить "выходить замуж" во Францию. Именно об этом я и хотела вас спросить, насколько это реально? - решительно обратилась я к моему собеседнику.

- Ксенечка, эта практика действительно осуществляется, но крайне редко. Чаще всего по особому приказу из... Москвы, - тут он запнулся. - В вашем случае я ничего не могу решать, могу только давать советы, как действовать. Но думаю, что если вы по своему характеру и упрямству не захотите понять, что я ваш друг, то, боюсь, ничего хорошего из воссоединения с Никитой не выйдет.

Его намек, что он мой "друг", я прекрасно поняла. За этим стоит предложение на них работать... Но этого не будет никогда! Я решила для себя, пусть мы лучше не увидимся с Никитой и весь роман превратится в "сотню писем к другу", чем пойти по пути отца.

- Ну, что поделаешь, если не выйдет из этой затеи ничего, то переживать и биться головой об стену я не буду! Жизнь, в конце концов, не заканчивается на одном романе, я вполне удовлетворена своей женской судьбой. Поверьте мне, что прелести западной жизни и только начальные отношения с Никитой не позволят мне кидаться с головой в авантюры. Мне эти хитросплетения не осилить, и я об этом сразу вам заявляю, - спокойно и настойчиво ответила я "николаю ивановичу".

Он вздохнул и раздосадованно покачал головой, но настаивать не стал. Разговор после этого как-то завял, перешел на рассказ о его дочке и его хобби. Сейчас уже не могу вспомнить, в чем состояли страсть и увлечение "николая ивановича". Времени было почти семь часов, и мой собеседник сказал на прощание:

- Я, с вашего разрешения, еще раз вам позвоню, но если у вас будут ко мне вопросы, то вот мой служебный телефон. Если не застанете, мне всегда передадут сослуживцы.

Он протянул мне бумажку с написанным от руки номером телефона. Адреса своей конторы он не назвал. Громко защелкнулись замки его тяжелого портфеля. Мы попрощались, и я с облегчением закрыла за ним входную дверь.

На душе было противно и муторно не от выпитого коньяка, а от пережитого в течение этих полутора часов напряжения.

Через две недели после этой встречи пришел объемный конверт от Никиты. А вечером того же дня раздался телефонный звонок, и я услышала далекий голос Ирины: "Ксюша, дорогая, я прилетаю. Сообщи Гуленьке..."

* * *

Помню, что оба события были как два нокаута.

Первое, что я увидела, вскрыв письмо от Никиты и вникнув в его содержание, было приглашение мне и Ивану. Но приглашение было не "в гости и замуж", а "замуж и на постоянное место жительства вместе с сыном". Я была в полном замешательстве, ничего подобного я даже не предполагала. Что же мне теперь делать?

И второе - это близкий приезд Ирины. Мне было радостно ее увидеть, но я со страхом ждала их встречи с отцом. Он, конечно, не предполагал в ней такой прыти; как ни прятался, но, видно, много наобещал ей, и авансы обернулись долгом. По всей ситуации, в которую были поставлены Ирина и я, видимо, мне и предстоит быть буфером. Наше знакомство переросло в дружбу, ей я остаюсь верной до сего дня, благодарность, которую я испытываю к ней, не поросла коростой времени.

Пришлось опять слать срочную телеграмму в Парголово. Отец появился немедленно, прилетел на крыльях и, взглянув на приглашение Никиты, помрачнел. Недовольству его не было границ! Всё не так. А когда услышал, что вот-вот нагрянет Ирина, то стал кричать во весь голос, что не желает с ней встречаться, что если она приедет в Парголово, не откроет ей дверь, спустит собаку с цепи и вообще приготовит ей сюрприз... Это было ужасно, всё ужасно!

На приглашение Никиты он не знал как реагировать. Было понятно, что форма и содержание не соответствуют намеченному "проекту" моего выезда. Единственное, что он мне буркнул:

- Все равно иди в ОВИР. Там тебе все объяснят. А своему Никите скажи, что вряд ли из этого выйдет толк. Есть разница между гостями и постоянным местом проживания, он-то должен это знать.

- Но, папа, тебе не кажется, что есть больше логики, когда тебя приглашают выйти замуж и, следовательно, на постоянное место жительства; чем "в гости и замуж". Может быть, во Франции нет такой практики: невеста приезжает в гости, оформляется брак, а потом ее отправляют обратно домой, возразила я.

- Не знаю! Мне юристы сказали, что нужно написать "в гости" и без Ивана... Сходи в районный ОВИР, может быть, я не прав и есть возможность тебе выехать по такому приглашению. - В тоне его сквозило недовольство и раздражение.

Ирина появилась через несколько дней. Я встретила ее в аэропорту, отвезла в "Асторию", где у нее был заказан номер, потом мы пришли к нам домой. В последний раз она посещала Москву и Ленинград еще со своей мамой, в шестидесятые годы. Как всегда, иностранным туристам показывали фасад музеи, балеты, хорошие рестораны... Это у нее и осталось в памяти. У меня была трудная задача: мне хотелось принять ее достойно и по возможности оградить от хамства отца. Но сама Ирина будто не понимала всей ситуации, стремление увидеть Гуленьку затмило ее разум. Мне пришлось ей сказать о приглашении Никиты и рассказать о наших планах. Реакция меня удивила: она стала меня отговаривать выходить замуж за Никиту! Только потом мне стало понятно, что не такая уж наивность сквозила в ней по поводу перспектив ее собственного брака с Гуленькой. В результате нашей успешной "операции" с Никитой их браку грозил полный провал.

Видимо, отец задумал именно это! А после того, как я ей показала приглашение Никиты, она интуитивно вдруг поняла, что шансов выйти замуж, обогатить и осчастливить Гуленьку - ноль. Ох, уж эта смесь: облагодетельствовать, получить под это проценты, выгоду, чистую любовь и прощение. Странно, но она, как те же "ооновские" тетки, стала обрисовывать мне Никиту не с лучших сторон, отговаривать меня пускаться в столь опасную авантюру, говорить, что он меня бросит, как уже произошло с другими дамами. Я не спорила с ней, мне было ее жаль, пришлось сказать, что отец не сможет с ней увидеться, и пришлось врать. Произошло самое ужасное: она захотела с ним поговорить лично, и никакие мои доводы не помогли. Было вызвано такси, на котором она покатила в Парголово.

Мораль сей басни такова: на следующее утро мне позвонили из гостиницы "Астория" и попросили зайти к гражданке Бриннер. Когда я примчалась к ней в номер, она лежала в состоянии полной прострации, только что от нее ушел врач из "неотложки", он делал ей сердечные уколы. Меня напугал ее вид, она была совершенно белого цвета и с трудом говорила. Уж не инсульт ли ее хватил?! Постепенно приходя в себя, она рассказала мне про отвратительную встречу с отцом: бурные объяснения в "любви" кончились тем, что он ее просто спустил с лестницы. Жалость и любовь к ней боролись во мне с желанием сказать ей: "Дура ты дура, на кой ты ляд нарывалась на неприятности и пёрла из Америки выяснять отношения". Я провела рядом с ней еще два дня, стараясь отвлечь и развлечь, но шок был велик. Улетала она в ужасном состоянии.

Мне была одна дорожка - в районный ОВИР, всё к той же пышной блондинке. Представила, как через год после моего последнего появления она удивится. Никаких эмоций у нее мой приход не вызвал, взметнула она на меня свои крашеные глазки, взяла приглашение и с веселым видом мне заявила:

- Не могу я вам выдать анкеты под столь странное приглашение.

- В чем его странность? - спрашиваю, а у самой сердце оборвалось. Ведь ситуация глупейшая и небывалая, но инспекторша и глазом не моргнула, готова была ко всем вопросам и ответам, будто к ней каждый день с подобными бумагами приходят.

- Не выпустят вас, во-первых, с сыном. Это не положено. Можно в гости и замуж, но нельзя - на постоянное место жительства с сыном, не будучи замужем, а сын ведь от другого брака, а может быть, ваш прежний муж не согласен на выезд сына, нужно просить его об этом, он должен заплатить алименты до его восемнадцати лет, а вы выписаться из квартиры, переделать паспорт на ПМЖ... - не было конца доводам и причинам, почему "не положено".