— Я попала в переплет? Что ты имеешь в виду?

— Альскони не уверен в тебе. Он считает, что ты подвержена панике и теряешь голову в трудные моменты. Я постарался убедить его, что это не так, но, по-моему, из этого ничего не вышло. Альскони посылает тебя с письмом, чтобы проверить твои нервы.

Лорелли опустилась на край дивана.

— Здесь нет ничего особенного, — успокаивал ее Феликс.

— Это же сущий пустяк. Ты должна взять себя в руки. Альскони не уверен в тебе, и вряд ли нужно объяснять, что это значит.

Лорелли молчала.

— Вот письмо, — Феликс вынул из портфеля конверт и положил его на столик. — Ты знаешь, где находится вилла Триони?

— Да.

— Ее-то и облюбовал Миклем. Придешь туда и спросишь Мариан Ригби. Скажи ей, что мистер Миклем жив и невредим, но в Сиене его нет. Она должна вылететь в Нью-Йорк первым же самолетом и доставить письмо в банк. Если банк пожелает узнать, почему Миклему понадобилась такая сумма, она должна сказать, что ее патрон намерен выстроить здесь виллу. Добавь, что если она впутают в это дело полицию, расплачиваться за все придется Миклему. Ты поняла?

— Да.

— Хорошо. Поедешь туда в половине третьего. Возьмешь «ситроен». — Феликс закурил сигарету. — Теперь, когда вопрос решен, я хочу поговорить о другом… Ты никогда не рассказывала мне о Кранторе. Что это за тип?

Лорелли взглянула с удивлением.

— Крантор? Он мне не понравился: честолюбивый, хитрый, жестокий. А в чем дело?

— Альскони велел мне позвонить Крантору и узнать кое-что о Миклеме. Я ждал, что Крантор не сможет сразу дать сведений, но он выложил все в ту же секунду, словно читал по бумажке. Он знал о Миклеме все, что только можно знать: сколько у него денег, в каком они банке, на какую сумму он застрахован. Вот это работа! Такой проныра, ой-ей-ей! Он сообщил мне, что может рассказать такое о любом человеке в Лондоне, чей годовой доход превышает две тысячи долларов. Вот это да!

— Ну и что? — равнодушно спросила Лорелли.

— Альскони находит Крантора достойным внимания. Если он узнает, как этот мерзавец старается, как бы мне не полететь…

— В каком смысле?

— Он может пригласить Крантора сюда на мое место, — объяснил Феликс. — Такие типы нравятся старику, поэтому надо не слишком распространяться об его усердии. И еще.

Альскони, кажется, против нашей связи, так он это называет. Он считает, что твои прелести действуют на меня размягчающе.

— Нам нужно удирать отсюда, — заключила Лорелли, ломая руки. — Умоляю, Феликс, выслушай меня. Даже если полиция не загонит нас в угол, нами непременно займется Альскони. Надо удирать.

— Да замолчишь ли ты?! — воскликнул разъяренный Феликс. — Уверяю тебя, что если мы попытаемся надуть Альскони, то подпишем себе смертный приговор. Сколько можно вдалбливать это в твою голову?

— Значит, ты считаешь, что нам надо подождать, пока Альскони высосет тебя, как паук муху, а потом заменит на Крантора? — резко спросила Лорелли.

— Если сюда явится Крантор, я разберусь с ним раньше, чем он предстанет перед Альскони, — пообещал Феликс.

— При условии, что Альскони не разберется с тобой до того.

Феликс вскочил и ногой отбросил стул в сторону. Он подошел к Лорелли, схватил ее за руку и рывком поставил на ноги.

— Я никогда не был жесток с тобой! — прорычал он. — Но буду, если вынудишь меня. И тогда ты пожалеешь об этом. — Он грубо тряхнул девушку. — У нас нет выбора: ни у тебя, ни у меня. Мы влипли в это дерьмо по уши. Хочешь, чтобы я рассказал Альскони, что ты — клубок нервов, и собираешься оставить эту работу? Знаешь, что он сделает тогда с тобой? Отправит в клинику Энгельмана. Имей в виду, если ты не выкинешь из головы эту дурь, я бросаю тебя и умываю руки. Я поручился за тебя, но не надо воображать, что стану без конца потакать твоим капризам. Я не хочу поплатиться за тебя головой!

Лорелли быстро шагнула к нему и обняла за шею. — Ты прав, милый, — сказала она. — Прости меня. Это была минутная слабость, больше она не повторится. Просто я немножко устала.

— Так будет лучше для нас обоих, — сказал Феликс, не отвечая на ласку. — А теперь слушай. Я помогу тебе. Делай лишь то, что я тебе велю. Поняла?

Она кивнула, глядя мимо него.

Феликс взглянул на часы.

— Я должен идти к хозяину. Так я могу положиться на тебя или нет? Ты доставишь письмо?

— Да.

— Наконец-то я слышу разумную речь, — он слегка хлопнул Лорелли по попке. — Поедешь в половине третьего.

Проводив Феликса до двери, Лорелли вернулась к туалетному столику и посмотрела в зеркало. Напуганная собственной бледностью, она достала румяна и слегка подкрасила щеки. Потом закурила сигарету и задумалась. Она кожей чувствовала, что попала в западню. Никогда Лорелли не согласилась бы работать с Симоном Альскони, если бы знала, что он свяжет ее с таким количеством убийств во всех частях света. Кто мог это предположить? Когда Лорелли познакомилась с ним пять лет тому назад, он был всего лишь нищим виолончелистом, пиликавшим в одном из римских кафе. Она работала тогда танцовщицей в том же кафе. Подобно остальным служащим, она считала музыканта слегка тронутым эгоцентристом, не более, и не принимала его всерьез.

Альскони же все время хвастал своими необыкновенными предками из Сиены и намекал на то, что пройдет немного времени и он займет подобающее ему место и будет распоряжаться огромным состоянием.

Когда он был не в настроении играть на виолончели в оркестре, то ходил от столика к столику, ища собеседника, который готов был выслушать его эмоциональный рассказ о том, как семейство Вага было изгнано из Сиены, и как он поклялся вернуться туда.

Однажды Альскони отозвал Лорелли в сторону и предложил ей объединиться с ним и Джакопо Лизаром, молодым американцем, служившим в кафе мойщиком посуды? Можно сделать неплохие деньги с помощью шантажа. Он поговорил с Джакопо, и тот согласился, что Лорелли им подходит. Альскони уже наметил первые жертвы. Дело должно было обстоять следующим образом: Альскони знакомит Лорелли с будущей жертвой, и та поведет себя таким образом, чтобы новый знакомый оказался в компрометирующей ситуации. Тогда будет появляться Джакопо, изображая оскорбленного мужа, и кавалеру придется платить, чтобы избежать скандала.

Лорелли в то время отчаянно нуждалась в деньгах. Она была сыта по горло своим ремеслом, оно почти не давало дохода. Обсудив проект Альскони с Джакопо, девушка после некоторого колебания решила попробовать себя на новом поприще.

Всего за каких-нибудь полгода троице удалось собрать внушительную сумму. Альскони забирал себе две трети добычи под тем предлогом, что поставляет жертв шантажа и является мозговым центром предприятия. Лорелли и Джакопо делили оставшуюся треть. Но вскоре Джакопо решил, что имеет право на более внушительную часть пирога. Почему они должны почти все отдавать этому психованному виолончелисту?

— Ведь именно мы выполняем самую грязную часть работы, — твердил он девушке, — и постоянно рискуем если не загреметь в полицию, то получить по мозгам от очередного застуканного в твоей постели мужика. Нужно отделиться от Альскони и взять дело в свои руки.

Лорелли к тому времени начала подозревать, что виолончелист совсем не был дураком, каким его считали в кафе, наоборот, он был хитер и коварен. Поэтому она колебалась.

Пока Лорелли раздумывала, Джакопо неожиданно исчез.

Позднее его обезображенный труп нашли в водах Тибра.

Услышав новость, Альскони пожал плечами.

— Должно быть, у Джакопо были враги, — с улыбкой предположил он. — Ничего другого я и не ожидал: это был наглец и дурак.

Альскони предложил Лорелли подыскать себе нового партнера, более надежного, чем Джакопо. Тогда она и нашла Феликса, представив его Альскони, на которого прошлое этого парня произвело большое впечатление.

Лорелли еще не знала тогда, что мелкий шантаж перестал удовлетворять бывшего виолончелиста. С деньгами, которые завелись у него, он был готов вымогать гораздо большие суммы под угрозой смерти. Формула «плати, или тебя убьют» могла приносить баснословные деньги.