Я отрицательно помотал головой.

- А чай?

- Нет.

У меня твердое правило: прежде, чем иду к начальству на доклад, плотно обедаю. Или ужинаю - в зависимости от времени суток. А Спиридонов, судя по всему, не обедал, поскольку язык прикусил, значит, с одной стороны, ему чай пить вредно, а с другой - пусть не расслабляется.

Он меня, однако, тут же раскусил:

- Вот ведь какой ты, Гиря, вредный... Смерти моей хочешь!? Не выйдет! У меня, если желаешь знать, целый нижний ящик ирисок, так что плевать я хотел...

Он действительно выгреб из ящика пригоршню ирисок и высыпал перед собой на стол. Барственным жестом пододвинул мне одну, сам же своими огромными ручищами принялся неумело сдирать обертку о другой, а закончив, торжественно положил ее в рот.

- Так-то!.. И вот, значит, сижу я здесь с утра, всех, как положено, разогнал, а тут вдруг, откуда ни возьмись, заходит ко мне прямо в кабинет.., кто бы ты думал?

- Генеральный секретарь ООН, - брякнул я, засовывая в рот дар Спиридонова.

- Почти. Является сам Кузьмицкий, лично. Величественный, как.., как Наполеон при Ватерлоо! И на челе его высоком отражаются думы. Суров и озабочен, "Здравствуйте, - говорит, - товарищ Спиридонов, надеюсь, не помешал?" "Отнюдь, говорю, - товарищ Кузьмицкий, и даже, напротив того, рад вас видеть". Предложил сесть, он уселся и давай разводить канитель. Мол, то да се. Перевозки, мол, космические трассы, и все такое прочее. Очень сложные условия и серьезные усилия по преодолению... План поставок под угрозой срыва. Мы, мол, в Исполкоме акцентируем внимание, но не встречаем понимания. И нужны ассигнования...

Я сижу - ничего понять не могу! Что, думаю, ты крутишь-вертишь, старый хрен? Чего тебе от меня-то надо? И говорю:

"Да, - говорю, - Игорь Владимирович, я вас очень хорошо понимаю? К сожалению, в Исполкоме мы не всегда встречаем понимание и вынуждены порой решать задачи, изыскивая собственные резервы. А они небеспредельны!"

" Верно, - говорит он, - но мало того, существуют определенные, прямо скажем, не очень здоровые элементы, имеющие некоторое влияние и в Исполкоме, и в контролирующих органах, которые намеренно суют нам палки в колеса, стараются всячески дискредитировать деятельность нашего управления. Они словно бы не понимают, или, попросту не хотят понять, что освоению Солнечной системы у человечества нет альтернативы. Возбуждают общественное мнение по ничтожному поводу, подозревая в любом происшествии на космических трассах злой умысел и тому подобный вздор... Вот и теперь, насколько мне известно, вы ведете расследование катастрофы на "Вавилове?"

Я, конечно, тут же насторожился.

"Да, - говорю, - проводим служебное расследование."

"А на какой предмет?" - спрашивает он, всем своим видом показывая, что его это совершенно не интересует, но раз уж об этом зашел разговор, то...

"На предмет выявления элементов преступной халатности или нарушения правил проведения транспортных операций", - говорю я небрежно.

"Вот видите, - говорит он, - а, казалось бы, ну в чем дело? Работала комиссия, дала подробное заключение..."

"Так ведь жертвы", - говорю я"

"Разумеется... Я все понимаю... Люди - не пустяк. Но ведь тех, кто погиб, обратно не вернешь. А живым от этого легче не станет. Люди нервничают, перестраховываются... Разве это поможет делу? Я ни в коей мере не пытаюсь предопределить ход расследования и оказать давление на следственные органы, но..."

И тут он давай все это крутить по второму разу. А в конце поднимается и говорит:

"Надеюсь, - говорит, - что вы, по возможности, ускорите процесс расследования и постараетесь избежать включения в его орбиту лиц, не имеющих прямого отношения к аварии. Тем более, надеюсь, что все ваши выводы и заключения будут, прежде всего, согласовываться с руководством Управления, а уж потом становиться достоянием гласности".

- Это же прямое давление на органы дознания! - не выдержал я. - По-моему, товарищ Кузьмицкий злоупотребил своим служебным положением.

- Х-хе!.. Это мне он товарищ, а тебе, брат, - алтайский волк... При чем тут служебное положение? - Спиридонов махнул рукой. - Если бы он это тебе сказал, а то мне...

- Не вижу разницы.

- Ты ведешь следствие. Собственно, я тебе даже не указ, пока не напишешь заключение. Не цепляйся к мелочам... Лучше обрати внимание, чего хочет и чего не хочет алтайский волк Кузьмицкий. Он хочет ускорить расследование и не хочет иметь дела с лицами, не имеющими прямого отношения к происшествию, понял?

- Плохо.

Я действительно плохо понял, что имеет ввиду Спиридонов.

- Экий ты, право, какой.., - Спиридонов поерзал на стуле, - Кузьмицкий намекает, что если мы от расследования аварии перейдем к расследованию всех этих дел земных... Всех вот этих Шеффилдов и тому подобных нарушителей второго параграфа... Понял? Мы превысим... То есть нас никто не уполномочивал, понял? И они на нас кого-нибудь назюкают.

- Кто - они?

- Они - это они. - Спиридонов выпучил глаза и уставился на меня. - Ты что, мальчик? Они, в данном случае, это все, кто не мы.

- Хорошо, а кто мы?

- Мы - это... Черт бы тебя побрал!.. Мы - это я и ты. И ты должен быть готов к тому, что мы - это будешь ты лично, Потому что меня могут... Да мало ли что со мной могут сделать!

- Убрать! - сказал я зловеще.

- Ду-ура, - Спиридонов постучал костяшками пальцев по столу. - Уже почти полвека прожил, а все норовишь в детектив поиграть. Слушай, ведь раньше в сорок к пенсии готовились, а теперь еле успевают в людей превратиться, как ты думаешь, почему?

- Потому, Василий Васильевич, что средняя продолжительность жизни возросла до сотни лет. Медленно взрослеем. А кроме того, если везде сидят старикашки и все решения принимают самолично, то у очередного поколения возникает синдром инфантильности. Оно фиксируется на этапе юношеских дерзаний.

- Ага-а... Ясно. Значит, нас пора на смену?

- Ну что вы, Василий Васильевич, вас лично это совершенно не касается. Вы ведь молоды душой, не так ли? - пропел я самым елейным голосом.

- Ладно, - Спиридонов посерьезнел. - Значит, ты меня понял? Тебе надлежит быть готову ковырять это дело до тех пор, пока... До полной победы мировой революции, как говорил мой прапрадед.

- Ясно, - произнес я, - А кого они могут на нас назюкать?

- Назюкать?

- Вы ведь сами сказали, что они могут.

- Прямо так и оказал: "назюкать"? - изумился Спиридонов.

- Ну, - подтвердил я.

Спиридонов покрутил головой, почесал кончик носа, покивал.

- Ай да я... Я, собственно, имел ввиду Департамент Общественной Безопасности Исполкома. Если в деле обнаружится какой-нибудь, пусть даже микроскопический криминал, до или после полета "Вавилова", здесь, на Земле, то формально они имеют полное право требовать передачи всех материалов дела в их распоряжение, что дает повод нашему начальству приостановить следствие до выяснения.

- Ну уж! - возразил я.

- Слушай, чего я тебе говорю!.. Прикажут лететь на Марс или еще куда подальше - и полетишь как миленький. Дисциплину еще пока никто не отменял... Ладно, будет дыня - будем резать, а пока нас никто не трогает... Да, я ведь так и не дорассказал. Только Кузмицкий ушел - видеофон брякает. Включаюсь - Пауэлл!.. Знаешь Чарльза Пауэлла?

Никакого Пауэлла, а тем более Чарльза я не знал и мотнул головой.

- Ты не знаешь good boy Чарли? - изумился Спиридонов. Да это же мой лучший друг! Неужели не знаешь?

- Увы, - сказал я.

- С твоей стороны это просто свинство. Мой друг и наш коллега сэр Пауэлл - лучший из известных мне специалистов по, так сказать, делам земным.

- А-а-а, конечно-конечно! - якобы вспомнил я. - И что он?

- Да так, знаешь ли, покалякали о пенсии, то да се... Заелся ты, Гиря, заелся и обнаглел. Пользуешься моим хорошим к тебе отношением и наглеешь на глазах. Пауэлла ты не знаешь, хотя он заместитель главы Департамента Общественной Безопасности, то есть лицо, которому ты подотчетен по делам на нашей старушке Земле.