— Ну, а как Чикара? Он знает о твоих взглядах? Он одобряет, что ты здесь живешь без него? Почему он уехал в Киото один? — спрашивал Йоши.

— Нам не повезло в прошлом году. Фермеры взбунтовались; при поддержке агентов Минамото они сожгли замок и уничтожили урожай. Чикара оставил меня у дяди Фумио и бежал с тем добром, которое мог увезти. Он живет в столице, где снискал расположение властей. По слухам, он скоро получит важный пост в имперском Совете. Он написал дяде Фумио, просил отправить меня в Киото, где я стала бы управлять его хозяйством. А я сопротивляюсь, потому что я такая же упрямая в отношении моей свободы, как ты.

— Я? Упрямый? — Йоши поднял брови в изумлении.

— Да, почему бы иначе ты так цепко держался за клятву, данную в юности?

— Ради чести! — ответил Йоши сдержанно…

Ближе к вечеру, когда Йоши отдыхал на веранде, произошла приятная неожиданность. К главному входу подкатила повозка, и из нее вышел высокий, мощного сложения человек.

— Айтака! — заорал Йоши.

Высокий человек круто повернулся. Его круглое лицо расплылось в радостной улыбке.

— Йоши, ты здоров! Дай-ка поглядеть на тебя! — Айтака, отбросив всякие церемонии, пустился бегом к Йоши и схватил его за плечи.

— Ты не представляешь себе! Я считал тебя погибшим. Я думал, что ты утонул, а потом получил известие, что ты здесь… и что ты болен. О Йоши, как я рад видеть тебя!

— А я тебя рад видеть, — сияя, сказал Йоши. Я все эти годы беспокоился о тебе. Благодарность Будде, что ты жив и здоров! Какой я эгоист, во время болезни не думал о тебе. Ну, теперь мы можем это наверстать.

Они пошли в дом, разговаривая на ходу. Так много надо было рассказать. Айтака описал свое бегство на север в палаточный город к Минамото Йоритомо.

— Минамото отправили меня в Киото в качестве своего агента. У меня есть преимущество — я говорю как придворные, и, хотя я презираю большую часть тех политиков, с которыми я вместе работаю, это — единственный способ послужить моему делу. Когда-нибудь положение переменится и…

Время шло незаметно, пока они вспоминали.

Вечером вся семья, за исключением госпожи Масаки, собралась, чтобы еще раз послушать Йоши. Во время рассказа Айтака не выдержал и перебил брата:

— Я тебя по-настоящему не знал, пока мы не отправились вместе в Киото, — сказал он Йоши. Там я узнал, что у тебя есть сила противостоять беде, но я никогда не думал, что ты так много свершишь. Минамото нуждаются в таких людях, как ты. Вместе мы могли бы…

Фумио резко прервал его:

— Мы же условились! Никакой политики! Я не хочу портить нашу первую почти за десять лет семейную встречу.

Йоши закончил свой рассказ, ответил на вопросы и под конец попросил извинения: он хотел пойти навестить единственного отсутствующего члена семьи.

Йоши стоял на коленях на подушке перед занавесом в комнате матери. Хотя снаружи было еще светло, ширмы и занавесы затемняли комнату.

Госпожа Масака сидела на занавешенном возвышении, всматриваясь в сына сквозь занавес. Она была очень обрадована его посещением. Йоши чувствовал радость в ее голосе, когда она задавала один вопрос за другим. Он рассказал ей смягченный вариант истории своих приключений, от момента ухода в Киото до возвращения в Окитсу во власти духа ронина.

— Теперь, когда монахи заклинанием прогнали злого духа, у меня остался нерешенный вопрос, — сказал он. — Как я могу далее принимать помощь и дружбу Нами, зная, что рано или поздно я вызову ее мужа и совершу свою месть.

Заговорив о Чикаре, Йоши заметил перемену в поведении матери. Она стала холоднее, когда Йоши спросил ее мнения и попросил совета.

— Я никогда не одобряла брак Чикары и Нами, — сказала она под конец. — Этот человек — интриган, он считается только со своими эгоистическими желаниями; и все же я, хотя он был мне неприятен еще до смерти Генкая, я должна признать, что он достаточно пострадал, — голос госпожи Масаки дрогнул. Она продолжала: — Чикара потерял свои земли и богатство. Он уже немолод, и у него нет наследника. Мы все видим, что Нами пренебрегает своими обязанностями и избегает его, — ее голос зазвучал твердо. — Забудь о прошлом, — продолжала она. — Перестань жить мыслями о человеке, который вряд ли помнит о твоем существовании.

— Мама, я дал клятву, Я не могу это изменить.

— Ты упрямый человек. Знай, что боги не будут помогать тебе в твоем намерении. Послушай меня и забудь Чикару. Есть более важные вещи, чем полузабытая клятва.

— Я не забыл, — сказал Йоши.

Тонкие, с голубыми прожилками, руки госпожи Масаки беспомощно взметнулись. В голосе зазвучала безнадежность:

— Почему я не могу убедить тебя, что ты зря теряешь те годы, которые боги тебе отпустили? Подумай о женитьбе, о собственных детях. Я бы хотела управлять твоим хозяйством, вместо того чтобы жить из милости у моего кузена Фумио.

— Когда я выполню задуманное.

— Бедный мой глупый сын! — воскликнула госпожа Масака.

Айтака через неделю вернулся в Киото. Он оставил свой адрес и просил Йоши навестить его, когда он сможет. Во время весенних месяцев Йоши занимался фехтованием. Когда колокола храма Сейкен-джи возвещали час зари, он вставал и занимался упражнениями для укрепления физического состояния и тренировался с мечом. Он повторял установленный цикл движений до тех пор, пока не покрывался потом. Ощущения потока крови в сосудах и возвращающейся силы были как крепкое вино.

Весеннее солнце сияло сквозь деревья, росшие вокруг заднего двора. Тучи стрекоз носились над травой, подобно живой радуге из света и красок. Глубоко вдыхая сосновый аромат горного воздуха, Йоши сочинил стихи:

Хорошо было жить опять полной жизнью. Он проводил вторую часть дня с Нами, читавшей ему вслух романы.

— Жизнь не такая, — сказал он однажды. — Битвы, о которых ты читаешь, — романтические выдумки. Я знаю. Когда людей убивают туземцы, они истекают кровью, как свиньи. Ничего нет прекрасного в человеке, внутренности которого свисают из раны, а он со стоном пытается засунуть их обратно в живот.

— О Йоши, ты ужасен. Пожалуйста, не говори так. Ты лишаешь меня одного из моих немногих удовольствий. — Говоря это, Нами вдруг поняла что-то такое, от чего у нее задержалось дыхание, и она отвернулась, чтобы скрыть покрасневшие щеки. Удовольствие заключалось не в чтении. Удовольствием была возможность проводить целые дни с Йоши. На нее нахлынули те же чувства, которые она испытывала, когда ей было только четырнадцать лет и она была влюблена в старшего, знающего светскую жизнь кузена из Киото.

Весна, яркое солнце, ароматный воздух, ветерок, веющий сквозь сосны и близость Йоши — все это способствовало тому, чтобы направить ее мысли в запретную сторону. Что, если бы они… «Будда, дай мне силу, — думала она, — я не должна…»

В первый день пятого месяца, когда Нами обмахивалась веером и читала недавно появившуюся романтическую повесть, Йоши объявил:

— Мой сэнсэй, Ичикава, приедет в гости, так что мне надо как следует упражняться. Я хочу, чтобы он нашел меня готовым вернуться с ним в доджо, — он встал и поклонился. — Пожалуйста, извини меня.

Нами закрыла книгу.

— Ты собираешься так скоро нас покинуть! — спросила она. И опять это чувство! Она закрыла лицо веером. Ее охватило горестное смятение. Чикара, Фумио, семья, обязанности — все было забыто в этом водовороте. Ей нужен был… она хотела… но она не могла ему сказать.

Он рассматривал желтый цветок, сорванный перед этим. Он не заметил.

— Ты и дядя очень много сделали для меня. Без вашей помощи я был бы живым трупом, — сказал он. — Но я не могу оставаться здесь вечно.