- Знаю, тетя.

Вера уехала, когда развернулась активная работа. На вокзале в Варшаве ее ждал Бузек. У него было странное выражение лица, глаза блестели, он словно бы не замечал жену. Сказал, что уже третий день ее ждет, но чувствовалось, что это мало его трогало.

- Я же звонила, - сказала Вера.

Бузек не ответил; только когда они встали в очередь на такси, он наклонился к ней.

- Я знаю, кто это тогда отцу...

- И что?

- Получит по заслугам.

Бузек засмеялся. Вера взглянула на него.

- Я ничего не сделала с маминой квартирой, - сказала она.

- А чем же ты занималась?

- Изменяла тебе.

Подъехало такси. Бузек втолкнул в него Веру.

- Поезжай домой, - сказал он. - Жди там.

И захлопнул дверцу. Подъехало другое такси.

- На Медову Гуру, - оказал он водителю.

Так сложилась бы судьба Витека, если бы охранник с железной дороги раньше выпил чай в тот день несколько лет назад. Может, он еще теснее связался бы с теми, кто печатал книжки и бюллетени, а может, и нет. Может, собирал бы деньги с надежных людей и, скрупулезно пересчитав их, отдавал организаторам сбора средств. Может, участвовал бы в специальных богослужениях и с высоко поднятой головой выходил из костела, гордясь тем, что он делает для людей во имя лучшей жизни. Но, возможно, он сделал бы только то, о чем мы узнали, прочитав эти несколько машинописных страниц. И ничего больше.

Ну а если бы в тот день поезд тронулся на семнадцать секунд раньше, а охранник проканителился бы со своим послеобеденным чаем? Тогда, припустив вдогонку за поездом, Витек какое-то время бежал бы всего в нескольких шагах от поручней последнего вагона, но постепенно поручни бы отдалялись, а Витек терял скорость. Так ведь тоже могло быть, и, ради последнего рассказа о Витеке, допустим, что так оно именно и было.

Отдышавшись, он пошел обратно, волоча неудобную сумку. У выхода в город его ждала Ольга. Витек не ожидал этого; бледный от усталости, он бросил сумку на землю.

- Откуда ты взялась?

- Вот, взялась.

Она подняла сумку и подхватила его под руку.

На другой день, уже одетая, она спросила его - он еще лежал в постели:

- Поедешь в Варшаву?

- Сегодня нет.

- А вообще?

Ольга осталась. Она приносила покупки, варила суп, словно бы не замечая, что Витек фактически бездельничает. Потом относила суп тетке, а позже тетка стала приходить к ним обедать. Три месяца спустя они обвенчались. Через год Витек вернулся в институт, окончил его - Ольга уже работала в больнице, ее устроила туда Катажина; вечерами, положив ей руку на живот, он мог почувствовать, как шевелится их ребенок. Потом он стал работать на "скорой ", а тетка сидела с ребенком, снова полная энергии, снова нужная. Не раз и не два ему удавалось спасти жизнь человеку. Это входило в его обязанности, но потом он несколько недель чувствовал себя счастливым. В институте он остался в должности ассистента, декан, вручая ему контракт, покачал головой. По воскресеньям он иногда ездил со студентами бесплатно лечить людей в окрестные деревни. Ольга, когда могла, тоже ездила с ними. В Лодзь приехал Харрис; они посылали к нему своих пациентов, но вечером Витек пародировал Великого Целителя, вознося руки над головой Оли. У Оли по-прежнему часто болела голова, он нежно целовал ее, и боль утихала. Она, как и в студенческие годы, была спокойная, рассудительная днем и, как в студенческие годы, агрессивная ночью.

Витеку удалось спасти девушку из общежития, окруженного толпой воинственных баб, когда на рассвете в подъезде был найден мертвый младенец. Он засвидетельствовал, что ни одна из обитательниц этого скромного, стоявшего на отшибе Дома студента не рожала накануне ребенка. Когда бабы разошлись, он вернулся в общежитие и сказал девушке, что она обязана явиться в милицию. И не стал проверять, пошла ли она туда, не сомневаясь, что она незамедлительно это сделает.

Как-то его вызвали в деревню к старой женщине, которую родные хотели отдать в дом престарелых; со двора доносился какой-то странный стук. Когда ему удалось убедить сорокалетнюю дочь старушки, что нет ничего хуже дома престарелых, он вышел во двор и увидел, откуда доносится этот стук. Между сельхозмашин стоял парнишка; он подбрасывал кверху и ловил тринадцать костяных шариков. Витек как завороженный смотрел на него, пока паренек не почувствовал на себе взгляд и не обернулся.

- Как вы это делаете?

- Десять лет уже упражняюсь, - сказал парень.

- И что?

- И ничего. Никто в мире так не умеет. Американец подбрасывает девять шариков, русский десять, а я тринадцать.

Несколько дней спустя Ольга застала его поздним вечером на кухне. Он стоял неподвижно, сжимая в руке яблоко. Раздумывал, сможет ли поймать его, подбросив высоко вверх.

Когда Ольга родила второго ребенка, он работал в больнице. Дежурства на "скорой" брал не ради денег, а по привычке, из потребности заниматься своим делом. Докторскую защищал и специализировался по кардиологии. Был в числе врачей, которых допустили на операцию профессора Барнарда, брата знаменитого хирурга из Кейптауна. Пациенты знали, что коньяк он не принимает; в их доме полно было цветов, даже зимой. Декан попросил, чтобы он заменил его в Ливии на научной конференции. Сам он не хотел хлопотать о заграничном паспорте, так как знал, что ему откажут: недавно арестовали его сына - деятеля оппозиции. "Подумайте, - сказал ему декан. - Это, быть может, единственная возможность на долгие годы вперед..." - "Полечу", - сказал Витек. Отъезд он отложил на два дня: хотел быть дома в день рождения жены. "Я очень люблю жену", - признался он служащей авиалиний. Она нашла свободное место на рейс через Париж и перебронировала билет.

За несколько дней до отъезда он пошел с Ольгой на "Дзяды". Заметил в публике темноволосую девушку. Кого-то она ему напомнила. Он внимательно присмотрелся к ней, она взглянула на него, возможно, ей он тоже кого-то напомнил. У Ольги было дежурство, поэтому она со старшим сыном проводила Витека только на вокзал. Витек выглянул в окно.

- Успел? - спросила Ольга.

- Успел.

Он высунулся в окно и перед самым отправлением поезда поцеловал жену и сына.