– Несколько часов продержимся, – заметил Гуров. – А скажи мне, Николай Иванович, как на духу: Сталинград мы удержим? Ты веришь, что Сталинград не отдадим?

Ох, как не любил подобные вопросы Николай Иванович! Много раз приходилось ему выслушивать такие вопросы и под Одессой, и в Севастополе. Казалось бы, кому, как не командарму, быть готовым к ответу. В его руках все данные о соотношении сил своих и противника. Но Сталинград не Одесса и не Севастополь, и обороняет его не единственная Приморская армия, а несколько фронтов, и роль 62-й армии, как бы она ни была ответственна, далеко не все определяет.

– Мы, Кузьма Акимович, мы – шестьдесят вторая, Сталинграда не удержим! – ответил Крылов. – Страна – удержит Сталинград.

– Ты в это веришь, что страна удержит? – не успокаивался Гуров.

– Веровать, Кузьма Акимович, можно в бога, в сатану, в чох и дурной глаз. А здесь надо соображаться не только с военной наукой, но и со всем политическим настроем народа… Если по военной науке, то ведь Приморская армия ни Одессы, ни Севастополя не сдала. Она их оставила. Почему оставила? Одессу оставили, нужно было выручать Севастополь, Севастополь оставили – противник прервал морские коммуникации. Одесса и Севастополь стояли в изоляции, как морские острова. Сталинград не остров… Ты спросил, Кузьма Акимович, удержим ли мы Сталинград. Давай иначе сформулируем вопрос: есть возможность его удержать?

– О возможности речи нет! Сталинград мы не можем сдать!

– А Минск – столицу Белоруссии, можно было сдать? А Киев – столицу Украины? Севастополь – базу Черноморского флота? Я понимаю, Кузьма Акимович, о чем ты недоговариваешь! По той же причине и Гитлер не может не взять Сталинград! А вот возможность удержать Сталинград есть! С точки зрения военной науки возможность вполне реальная, хотя и совсем не простая, и даже жестокая…

– Я не в сомнениях, я хочу понять, какие мы сегодня имеем преимущества перед Киевом, перед другими городами?

– Ну об одном преимуществе я от тебя хотел бы услышать… Это сравнительно с Киевом!

– Это понятно! – перебил Гуров. – За Киевом была спина… Донбасс, Ростов, ну и Волга, а за Волгой спины нет! Ты мне с точки зрения военной науки. Сегодня наука другая…

– Другая! – согласился Крылов. – Так вот – город… Когда хотят взять город, то начинают с азов, с тех азов, которые выработаны при взятии крепостей. Окружение, полная осада. Сталинград не может быть взят в осаду. Волга! Переправиться через Волгу, имея на севере наш Сталинградский фронт, немецкие войска не могут.

Если нет полной блокады, то вот тебе первое условие, при котором город можно отстоять. Все эти дни мы сдерживали врага на стенных просторах, и хорошо сдерживали. Все его сроки сломаны. Не июль на дворе, не август даже, а сентябрь и близкое ненастье. В степи за немецкими войсками преимущество в маневре. Петр Первый, одержав победу под Полтавой, пил за учителей. Чему он научился? Русский солдат и при Петре был смел, вынослив и не любил тех, кто с мечом приходил на его Родину. Надо было перестроить войско, надо было обучить младших командиров и научиться отражать стройные колонны шведских рейтар. Войско Петр перестроил, а под Полтавой воздвиг редуты. Об эти редуты шведские полки разбились, как ледоход разбивается о быки перед мостами. Все их преимущество плотного строя сошло на нет. В Сталинграде сходит на нет преимущество противника в маневре. Вот тебе второе условие, в силу которого Сталинград может быть удержан. Не хочется об этом думать, но уже очевидно, уличных боев нам не миновать. Город странный, построен, как казачья станица, в одну линию. В длину семьдесят километров, в ширину порой и трех километров не достигает. Стало быть, город станет линией фронта. В чем была паша слабость в Севастополе, при всех его береговых батареях? Боеприпасы! Боеприпасы доставлялись морем, а здесь артиллерийские силы могут быть расположены на другом берегу. Каждый солдат – корректировщик. И это третье условие по военной науке. Под Севастополем немцы потеряли триста тысяч человек, а, замечу, уличных боев мы там не вели. Было бы бесперебойное снабжение боеприпасами да уличные бои – потери увеличились бы вдвое! Ну а как нам страна поможет, это уже по твоей части Кузьма Акимович!

– Настроение мне твое нравится! – сказал Гуров. – Моя задача довести эту пауку до каждого солдата. Ну а страна поможет, для тех, кто в Сталинграде, за Волгой земли нет!

4

На другой день, 6 сентября, явилось и подтверждение, что степь и город в военном деле далеко не одно и то же. Общая обстановка в полосе 62-й армии оставалась тяжелой, и каждый час приносил ее ужесточение.

Противоборствующие стороны в разгар военных действий обычно видят только свои трудности, не предполагая их у противника или не имея времени в них вдуматься. Командование 62-й армии, командование фронта и Ставку тревожило одно: враг медленно, но неуклонно вдавливал армию в черту города. Армия сражалась уже не за километры, а за метры, но эти метры были дороже километров. Крылов искал последние резервы, чтобы на самых опасных участках хоть как-нибудь подкрепить тех, кто, истекая кровью, уже не мог держаться. А в это время в штарм вдруг пришло донесение от командира мотострелковой бригады полковника П. С. Ильина, занимавшей небольшой участок обороны у Яблоневой балки. Бригада контратаковала противника, продвинулась на два километра и выбила немцев из Треугольной рощи в районе Даргоры. Донесение невероятное. После упорного сопротивления в Калаче, когда одна эта бригада сдерживала до двух дивизий противника, ее ряды поредели, поредели и во время отхода на внутренний оборонительный обвод. В боевом строю она насчитывала всего лишь 96 человек.

Будь это не Ильин, а кто-либо другой, Крылов усомнился бы в правдивости донесения. Ничего подобного невозможно было свершить в степи. 96 человек атаковали две немецкие роты, поддержанные танкетками. Танкетки уничтожены, немецкие солдаты бежали в панике, были взяты пленные. Этот блистательный успех, конечно, не мог повлиять сколь-нибудь существенно на обстановку в полосе обороны армии. И дорог был не только мужеством, проявленным и комбригом, и его солдатами. Весь страдный путь 62-й армии с берега Дона и Сталинграда был ознаменован не меньшими подвигами мужества и патриотизма.

Когда поступило по линии Гурова подтверждение сообщению Ильина, Крылов и сказал, как бы продолжая ночной разговор:

– Вот оно! Началось! В городских боях каждый командир сам себе и командарм, а каждый солдат – сам себе командир! Нужна мгновенная ориентировка на месте, атака, контратака, обходное движение, отход, чтобы обойти то или иное здание. Вот увидишь, все уличные бои в штарм будут доходить в отраженном свете. Мы будем рассуждать, как удержать ту или иную улицу или перекресток, а ее уже сдадут и вновь, с другой стороны, выбьют противника… Здесь все тактическое искусство немецких генералов, вся их практика разобьются о каждый дом, о каждый подвал. Наш солдат защищает родной дом в глубине, в сердце России, их солдат, при всей его дисциплинированности в чужом доме, в нескольких тысячах километров от сердца Германии. Он понимал, что работает на себя, когда захватывал чужие города, чужие земли, но здесь, в Сталинграде, он потеряет ориентировку, ради чего гибнуть в мясорубке, уготованной ему в развалинах чужого города…

Вот оно, началось… – повторял про себя Крылов полюбившуюся фразу. – Началось, можно будет в городе навязать свою волю противнику даже и при пятикратном и более его преимуществе…

Все дни были заполнены отражением непрерывных немецких атак и подготовкой обороны уже внутри города. Натиск противника не ослабевал ни на час. Были части, где солдаты дрались без сна уже третьи сутки.

Дивизии числились только на бумаге, по своему составу иные уже были меньше полка. Армия Паулюса медленно выдвигалась в город. Все эти первые дни сентября Крылов был занят проблемой увязать воедино стойкость пехоты и централизованное управление артиллерией. Прежде всего с начартом армии генерал ом Н. М. Пожарским он по севастопольскому образцу организовал централизованное управление армейской артиллерии. 62-я армия по тем трудным временам кое-что для этого имела: шестьсот орудий и минометов, исключая 50-миллиметровые. Подбрасывали артиллерию и из-за Волги. На окраинах города и в городской черте было где замаскировать позиции батарей от изнуряющих ударов с воздуха. По поручению Крылова начарт связался с начартом фронта. На левом берегу Волги устанавливали тяжелые батареи. Их огонь должен был быть так спланирован, чтобы в любое время, по вызову начарта армии, они могли сосредоточить огонь в любой точке города. Полевые батареи, конечно, уступали в мощности береговым батареям, но их было больше, и расстояния были гораздо меньше. Минутами казалось, уже ничем нельзя сдержать натиск врага в той или иной полосе, но открывала сосредоточенный огонь вся армейская артиллерия по этой полосе, ее поддерживала артиллерия с левого берега. Причем день ото дня эта поддержка становилась мощнее и мощнее.