Петрова испуганно закивала, все еще всхлипывая.

- И что я несу вам добро...

- Не верим, - огрызнулся я.

- Ну и правильно, - не обиделась Чьейтова бабушка, - Доверяй, но проверяй. Внимание, товарищи пионеры, аттракцион неслыханной щедрости. Подарю-ка я вам своего Волка, Которого Сколько ни Корми, Он Все в Лес Смотрит.

- Спасибо, конечно, но нам только волка не хватало.

- Ох, Качалкин, не видишь ты дальше своего носа. Будете Волка кормить, он будет всегда в лес смотреть, а вы держите его всегда на привязи и идите себе в направлении волчьего взгляда. Так до Леса и доберетесь.

- Не нужен нам никакой лес, нам Тайна нужна.

- Так она же в лесу и зарыта, ваша Тайна! Ой, я, кажется, проболталсь, Плохиш велел никому не сказывать. Продал Тайну буржуинам за бочку варенья и корзину печенья, но товар этот у нас на Куличках, сами понимаете, никому не нужен. Вот и зарыл ее в лесу, подальше да поглубже. А мне велел помалкивать. Хоть бы баночку варенья за молчание отлил, сто граммов печенья отсыпал, жадина-говядина! Я еще подумала: "Ну и не отливай, ну и не отсыпай, вот возьму да проболтаюсь Петровой с Качалкиным, где ты Тайну прячешь". Вижу, - не верите вы мне, товарищи. Да провалиться на этом месте - не вру! Видите, не провалилась. А сейчас вот совру эксперимента ради. Только вы меня крепче держите.

- Дюжина равна тринадцати, чтоб мне провалиться!

Земля под нами заходила ходуном, так что мы сами едва устояли, и заорали, что ей верим, что дюжина, конечно же, равна двенадцати и чтоб она показала скорей своего Волка, если на то пошло, потому что нам некогда! Если он, конечно, в наморднике.

Но Волк оказался совсем нестрашным. Он лежал в прихожей на коврике, положив голову на лапы, и тяжко вздыхал, глядя в левый угол.

- Это он в Лес смотрит, - пояснила Бабушка, - Как наестся, так и смотрит, о свободе тоскует. Интеллигент! А не то он вас самих сожрет - до Леса не доберетесь. Ладно, уж выручу вас на первых порах...

Тут Чьейтова бабушка так классно свистнула в два пальца, что я обомлел. Так свистеть у нас во дворе умеет только Женька из третьего корпуса, да и то под настроение. На свист со двора прилетел большой черный ворон, сел Бабушке на плечо и прокаркал:

- Лес р-рубят - щепки летят! Чем дальше в лес - тем больше др-ров!

Голос у ворона был скрипучий и противный.

- Он что, говорящий?

- Разговорчивый, - сердито буркнула Бабушка, - Чересчур разговорчивый надоел хуже горькой редьки. Это Ворон, Который Всегда Прав. Ужасно мудрый, знает все пословицы и поговорки на свете и всегда употребляет к месту. Волк его просто обожает.

- Кар-р! Бабушка надвое сказала! На чужой р-роток не накинешь платок! Пр-равда глаза колет!..

- Слыхали? Догадался, что я его не перевариваю. Ну ничего, Волк переварит. Носись тут с ними - один правду-матку режет, другой за свободу воет, и жрут оба в три горла. А мне мемуары надо писать.

- Ах, как бы я хотела их прочесть! - сказала Петрова. А Бабушка ответила, что это, к сожалению, невозможно, поскольку опубликовать их до ее смерти нельзя, но так как она, по всей вероятности, никогда не умрет, ей одной суждено знать, какие это потрясные мемуары.

- Не бойся, я не дам тебя в обиду, - шепнул я Ворону.

- Др-руг в беде - настоящий друг! Дают бер-ри, а бьют - беги!

Чьейтова бабушка попрощалась с нами, вытирая глаза платочком.

- Кр-рокодиловы слезы! - обличал Ворон, - Пр-равда глаза колет! И на стар-руху бывает пр-роруха!

Ну а Волк натянул поводок и шустро побежал к лесу.

ГЛАВА 3

Мы знакомимся с Бедным Макаром, на Которого Все Шишки Валятся, с Суховодовым и с Любопытной Варварой, Которой на Базаре Нос Оторвали. Наши приключения на этом самом Базаре, где мы находим Варварин нос, знакомимся с Фомой, Который Живет Сам Собой, и приобретаем телят, чтобы кормить Волка, которых тут же теряем вместе с Волком

Шли мы, шли, потом из-за куличкек выкатилось нежаркое сказочное солнышко и стало светло. Волк остановился, перестал смотреть в лес и уставился на нас. Глаза его зажглись зеленым, шерсть встала дыбом, пасть приоткрылась и с клыков закапала слюна.

- Жрать хочет, - сказал я.

Волк кивнул и щелкнул зубами. Петрова взвизгнула, бросила поводок и спряталась за мою спину. Как будто, если Волк меня проглотит, ей будет какой-то прок от моей спины! А Ворон захлопал крыльями и закаркал:

- Не в коня кор-рм! Волков бояться - в лес не ходить!

Волк закрыл пасть, потянул носом воздух и потрусил куда-то, волоча за собой поводок. Мы поплелись следом. Правда, не особенно спешили. Вскоре Волк скрылся из виду, а мы просто шли по следам от его лап и поводка.

Волка мы догнали, наконец, в поле под кустом. Он облизывался и тяжело вздыхал, глядя в лес погасшим печальным взглядом. Теперь он был похож на обычного домашнего Полкана. Вокруг валялись обглоданные кости и пятнистая шкура.

- Он, кажется, теленка задрал! - прошептал я, - Смываемся, пока пастух не пришел!

- Полундр-ра! - согласился Ворон, - Пор-ра делать ноги!

- Тише вы, - Петрова прислушалась, - Там кто-то плачет.

И пошла на звук. Я с Волком на поводке и Вороном на плече потащился следом. Волк в ту сторону не смотрел и упирался, Ворон ворчал, сказочные часы тикали. Но если уж Петровой что втемяшится...

- Лес! - запрыгала Петрова, - Там лес!

Но никакой это был не лес - просто три сосны в поле. Под ними, обхватив руками голову, сидел жалкого вида мальчик и всхлипывал. С сосен на него то и дело срывались здоровенные шишки, звонко щелкали по макушке. Всякий раз прямое попадание, будто кто-то специально целился.

- Эй, тебе же больно! Ты что там делаешь?

Мальчишка прохныкал, что да, очень даже больно, но выбраться он не может, потому что заблудился.

Заблудиться в трех соснах! Это надо уметь.

Я протянул горемыке руку и выволок из этого странного плена.

- Ты что, совсем глупый? - спросила Петрова, - Вон, сплошные синяки...

Мальчик сказал, что он не глупый, а невезучий, потому что на него всегда все шишки валятся. И сосновые, и еловые, и даже новогодние, игрушечные. И что бы ни случилось - он один кругом виноват. Так его и зовут: Бедный Макар, на Которого Все Шишки Валятся. Вот теперь, пока он блуждал в трех соснах, небось у него все телята разбрелись...