Я с удивлением обнаружил Большую Медведицу, пожалуй, единственное созвездие, которое я знаю. Значит, перемены не так уж велики, как мне показалось, если все звезды на своих местах.
Светлое пятно на облаке постепенно приобретало форму человеческого лица. Единый вздох восхищения вырвался из тысяч уст вокруг меня, гигантский, но почти не слышный. Лицо на облаке стало четче, оно приобрело знакомые черты.
Еще через несколько секунд огромное, светящееся лицо Лорны Максвелл улыбалось мне с облака, лицо такое же идеально красивое, как и то, что я видел на стене дома. Она была красива, нежна, обаятельна, а улыбка ее — просто изысканна. Лорна, которую я знал, не могла быть такой.
Улыбка медленно угасла, и я понял, что смотрю не на плакат, а на реальное отражение этой женщины, кем бы она ни была.
Сияющие голубые глаза, огромные, как плавательные бассейны, дарили мягкий свет жителям Малеско. Музыка стихла, губы на облаке зашевелились, и над затаившим дыхание городом раздался голос Лорны.
Да, это была она. Голос, как и лицо, был сильно изменен, но не полностью — я узнал в нем прежние интонации Лорны. Над Малеско поплыла нежная музыка этого голоса.
— Наступил час моего ухода, — сообщала Лорна городу. — Я возвращаюсь к созерцанию, а вы, мои преданные друзья, выходите на вечерний моцион. Идите же с моим благословением, жители Малеско. Не забывайте ваших жрецов и их учение. Полностью внесите свою лепту в казну Храма, когда сегодня будете платить за вход. Будьте добродетельны, будьте счастливы. Вы должны заслужить своим поведением переход в высшую ипостась. Я буду ждать вас в Раю, друзья мои. Я буду ждать вас на священных дорогах Нью-Йорка.
Изображение начало гаснуть. По толпе прошел рокот ответных голосов. Я не мог поверить в то, что они говорили, но ошибиться тоже не мог. Все повторяли последние слова Лорны.
— Нью-Йорк! Нью-Йорк! — шептал весь Малеско, и огни над городом погасли.
ГЛАВА 7
Фалви быстро поднимался по широкой лестнице под куполом Бань. Разноцветные огни на вывеске «Бани Божественных Вод» отражались на мостовой и на стекле разменной будки у входа. Фалви бросил монету в стеклянную чашу, и мужчина, стоявший у дверей, щелкнув турникетом, пропустил жреца.
Я последовал за ним по лестнице, перебирая пальцами монеты, которые мне одолжил Дио. То, что я недавно увидел, придало мне бодрости и одновременно смутило. Я еще не во всем разобрался, но почувствовал себя гораздо более важной персоной, чем, скажем, четверть часа назад.
Конечно, все не так просто. Одна женщина попадает в Малеско с Земли, из нее делают этакую диву, возносят под облака, откуда она несет какую-то полурелигиозную тарабарщину. Потом появляется еще один пришелец — я, — и на него набрасываются жрецы и преследуют по улицам, как преступника.
А нью-йоркский мотив здешней очень материалистической религии — это вообще нечто невообразимое. Может быть, позднее мне кто-нибудь и разъяснит, что это значит, а до того времени я даже предположений строить не буду. Подумать только: «священные дороги Нью-Йорка!»
Видение в облаках произвело на людей потрясающее впечатление. Когда оно исчезло, город наполнился благоговейным шепотом, и даже обычный городской шум, казалось, стал тише. По разговорам на улице я понял, что появление Лорны в облаках было воспринято как чудо. Никто, кажется, не понимал, что это можно сделать при помощи техники.
Это еще больше сбивало меня с толку. Странно. что при таком уровне развития техники в Малеско его жители с благоговейным трепетом относятся к кинопроекции и радио.
Естественно, я не знал, как жрецы все это сделали, но знал, как это можно сделать. Да, я тоже пережил некоторое потрясение, но оно вызвано только переменами, происшедшими в Лорне.
Пройдя под огромной аркой, Фалви скрылся в здании. Он был неумелым конспиратором, так как с первого взгляда было понятно, что он участник заговора, где вынашиваются планы свержения правительства.
Судорожные взгляды, которые он постоянно бросал через плечо, уже сами по себе выдавали его. А то, что, осмотревшись перед входом, он не заметил меня, красноречиво свидетельствовало о том, что Фалви как тайный агент — не удался.
Впрочем, и у меня самого не было оснований для излишней самоуверенности. К тому же меня беспокоили брюки и ботинки, торчавшие из-под плаща. Мне все время казалось, что они бросаются в глаза, словно подсвеченные неоном. Я боялся потерять Фалви, но не осмеливался подойти к будке у входа, а тем более попытаться проникнуть в здание.
Я дождался, пока подошла группа человек из пяти или шести, достаточно веселых и потому беззаботных. Когда они начали подниматься по лестнице, я присоединился к ним. Один из мужчин бросил несколько монет в стеклянную чашу у входа.
Мы уже подошли к турникету, когда человек, сидевший в будке, окликнул нас. Я не понял, что именно он крикнул, но тот, кто шел впереди всей группы, оглянулся, застенчиво улыбнулся и бросил еще одну монету в ящик на стене здания.
«Храмовый ящик, — подумал я, — священная кубышка, которую Лорна так назойливо рекламировала в телепередаче с облака». Я стал прикидывать, сколько монет нужно бросить в стеклянную вазу и этот ящик, и тут вспомнил, что Фалви вообще проигнорировал священную кубышку. Мой шлем, нижнюю кромку которого я чувствовал щекой, словно подсказал мне объяснение: жрецам не нужно жертвовать на свое собственное содержание.
Я небрежно бросил монету в стеклянную чашу и спокойно прошел вслед за той компанией. Никто не остановил меня. Никто не обратил на меня внимания, Я не выдержал и оглянулся по лестнице следом за мной поднимался Дио.
Войдя в Бани, я очутился сначала в огромной ротонде; Фалви нигде не было видно. Я потерял его.
Какая ирония судьбы. С самого прихода в Малеско я не упускал этого жреца из виду, а тут, за пять минут до встречи с Кориоулом, — потерял. Большой круглый зал был многолюден. Всюду пестрели яркие цветные туники и короткие плащи. Если в Бани и допускались женщины, то для них, вероятно, имелся отдельный вход. В этом зале находились только мужчины.
Поскольку выбора у меня не было, я решил положиться на судьбу. Все вновь прибывшие направлялись непрерывным потоком в дальний конец зала. Я пошел вместе со всеми, надеясь там встретить Фалви. При иных обстоятельствах я, возможно, получил бы большое удовольствие, побывав в этих Банях.
В большом зале стояла приятная прохлада, играла музыка, над головами висел не то дым, не то туман, и, подсвеченный разноцветными огнями, он стелился розовым, зеленым, фиолетовым слоями.
Под самый купол ротонды ряд за рядом поднимались балконы; смех, музыка и звон стаканов доносились с высоты. То тут, то там сыпался дождь конфетти, и узкие ленты серпантина появлялись спиралями из цветного тумана.
Странно, что дядюшка Джим никогда не рассказывал мне об этих Банях Божественных Вод, хотя рассказы о куполе этого здания я хорошо запомнил еще с той поры. Может быть, дядюшка никогда не бывал внутри? Или Бани здесь были устроены после того, как он был в Малеско?
Мне очень хотелось узнать, какова же роль дядюшки в истории Малеско, если он действительно здесь побывал. Хотя я понимал, что это напоминает прогулку по Стране Чудес в поисках носового платка, который уронила Алиса семьдесят лет назад, или следа от ее башмачка в том лесу, где на дереве сидел Чеширский Кот.
Бани были огромны. На случайную встречу с Фалви трудно надеяться, а без чужой помощи мне не найти Кориоула. Что оставалось делать? Я шел вместе со всеми, игнорируя любопытные взгляды, которые время от времени останавливались на мне.
На лицо упала узкая полоска фиолетовой бумаги с настоятельным предложением: «Попросите Алиет в Хрустальном Гроте». Хотел бы я знать, что такое Алиет — девушка, напиток, песня или какая-нибудь местная диковина, совершенно незнакомая мне.
Пройдя под арку, я очутился в длинном узком вестибюле, очень милом на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении оказавшемся обыкновенной раздевалкой. Вдоль стены тянулись шкафчики из блестящего зеленого камня в белую клетку, а вместо скамеек против каждого стоял мягкий табурет. Толпа разошлась, и посреди вестибюля я увидел знакомый шлем и озабоченный профиль Фалви.