Это был, в противоположность своим разным предшественникам, истинно-современный чудотворец своего века: - святой "века пара и электричества", - умевший для своих чудес так же хорошо пользоваться телеграфом, как и телефоном.

Об использовании, в частности, последнего "изобретения" ради исцеления того же наследника, Е. Джанумова отметила в своем дневнике (от 28 ноября 1915 г.) следующий случай. - Сидит отец Григорий у нее в гостях; вдруг, звонок телефона! - говорят из Царского. Он подходит: - "Что? Алеша не спит? Ушко болит? Давайте его к телефону".

Жест в нашу сторону, чтобы мы молчали.

- Ты, что, Алешенька, полуношничаешь? Болит? Ничего не болит. Иди сейчас ложись. Ушко не болит. Не болит, говорю тебе. Слышишь? Спи.

Через пятнадцать минут опять позвонили. У Алеши ухо не болит. Он спокойно заснул.

- "Как это он заснул"? - "Отчего же не заснуть? Я сказал, чтобы спал". "У него ведь ухо болело". - "А я же сказал, что не болит". Он говорил со спокойной уверенностью, как будто иначе и быть не могло 66.

Мог ли он не говорить "со спокойной уверенностью" в таком сравнительно пустячном случае, когда его чудотворным заклинаниям подчинялись порой даже стихии природы! - По крайней мере о таком чуде заклинания нам ясно говорит письмо царицы от 22 декабря 1915 г., совпавшее с туманами, мешавшими русским войскам на одном из фронтов великой войны.

"Наш Друг всё молится и думает о войне, - пишет в этом письме к мужу царица. - Он говорит, чтоб мы Ему тотчас же говорили, как только случается что-нибудь особенное, - она 67 Ему сказала про туман, и Он сделал выговор, что Ему этого не сказали тотчас же, - говорит, что туманы больше не будут мешать" 68.

Подобными чудесами, молитвами, видениями и вещими снами старец, начиная с 1906 года, - когда он проник в царскую семью для спасения династии от грозившей ей революции 69, - настолько укрепил свое положение у трона в качестве посланца небес, что благословенная чета Романовых и помыслить не могла, к концу своего царствования, обойтись без помощи, советов или руководства этого замечательного чудотворца.

Особенно хорошо понимала это значение о. Григория для блага династии чуткая и ревнивая в вопросах веры царица Александра Федоровна. - "Слушайся нашего Друга, - наставляла царица царя, - верь ему, его сердцу дороги интересы России и твои. Бог не даром его нам послал, только мы должны обращать больше внимания на его слова, - они не говорятся на ветер. Как важно для нас иметь не только его молитвы, но и советы 70.

Что кроме молитв и советов святого старца важно было также иметь под рукой и некоторые священные предметы от него, - Николай II мог хорошо убедиться, держа при себе палку о. Григория (с изображением рыбы и птицы) и его чудесную гребенку, спасительную в "минуту жизни трудную".

"Не забудь причесаться маленькой гребенкой", - телеграфирует царица мужу 15 сент. 1915 г. "Не забудь перед заседанием министров... несколько раз расчесать волосы Его гребнем", - напоминает рассеянному супругу Александра Федоровна в письме от 15 сент. 1915 года. "Иду поставить свечу. Бог да поможет тебе. Не забудь про гребенку", - вновь телеграфирует она в ставку 16 сент.. 1915 г.

Если столь велика была вера царицы в ту или иную вещицу, на которую нисходила благодать чудотворца, - легко представить себе, как горячо она верила в него самого, вплоть до его мученической кончины, каковую царица сочла лишь переходом его из царского чертога в божеский.

"Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтобы оно постоянно сопровождало меня на скорбном пути, который мне остается пройти здесь, на земле. И вспоминай о нас на небесах в твоих святых молитвах" 71. - Таково было послание царицы к почившему о. Григорию, заботливо вложенное в руки старца при положении его во гроб.

Однако просьба царицы к покойному мученику оказалась, как мы знаем, тщетной, ибо сказано было некогда старцем, что, пока он жив, и царская семья будет жива, а погибнет он, - погибнут и Романовы.

Так и случилось, по слову пророка, в назидание неверующим!

III.

ЦАРЬ И БОГ.

Не трудно заметить, что среди "чудес", приписываемых Распутину, одни из них отнюдь не чудеса, а лишь вполне естественные проявления разнузданной похоти, как, например, излюбленное "старцем" "изгнание блудного беса"; о других мы знаем только со слов самого "чудотворца" - заносчиво-хвастливого в своей саморекламе; некоторые из "чудес" легко объясняются удачными совпадениями с предсказаниями "старца" (известно, что при осторожном пророчестве, всегда имеется шанс сбывчивости его не менее, чем на 50%); целительные "чудеса" Распутина, в огромном большинстве не что иное, как действие гипноза; наконец некоторая, крайне ничтожная часть этих "чудес", известная при далеко не выяснившейся обстановке их проявления, другими словами - группа недостаточно проверенных объективно "чудес", - эта часть, если только имеются данные видеть здесь так называемую "телепатию", получает равным образом некоторое объяснение в новейших трудах по психофизиологии, опирающихся частично на аналогию нашего мозга с радиоаппаратами.

Мы еще вернемся к тайне "чудотворного" влияния Распутина в последней главе настоящего очерка.

Здесь же, помимо сказанного, ограничимся лишь указанием, что это "чудотворное влияние" простиралось главнейшим образом на царскую семью, вызывая скептическое к себе отношение в огромном большинстве камарильи, брезгливо-завистливой к "грязному фавориту".

Объяснение этому легко найти хотя бы в том впечатлении, какое должен был производить на привыкшего к вежливости, подобострастию и лести "самодержца" не считавшийся ни с каким придворным или просто светским этикетом грубый и смелый до наглости крестьянский "пророк".

Совершенно невозможно представить себе, чтобы в так называемом "приличном", трезвом обществе кто-либо из присутствующих дерзнул ударить по столу так, чтобы у хозяина сердце дрогнуло! - Распутин же, как нам известно, прибег к подобному "маневру" в присутствии Николая II чуть ли не в первый же день их знакомства, и сделал это с таким вызывающим видом, который сразу же должен был смутить непривыкшего к тому монарха.

Смутить, озадачить, ошарашить, застигнуть врасплох того, кого собираешься подчинить своему влиянию - это уже пол-победы в виду намеченной цели. Достигнуть такого успеха в отношении "простых смертных", видавших "всякие виды" и потому редко поддающихся смущающим уловкам - довольно трудно, какой бы высокий пост ни занимал кто-либо из "простых смертных". - На "царя" же, "помазанника божьего", "неограниченного монарха", словом на Николая II, воспитанного в тепличной атмосфере императорского дома Романовых, такие выходки "простеца", тут же корявым языком дающего свои, быть может, и непрошеные вовсе советы, - должны были производить впечатление какой-то неотразимой "потусторонней" мощи!

Раз поддавшись такому "влиянию", и царь, и царица оказались как бы завороженными этой странной личностью, для которой - им казалось - никакие законы не писаны, кроме "божеских"!

Полные, ко времени знакомства со "старцем", всевозможных религиозных предрассудков, суеверий, "примет" и т. п., с непрестанным страхом за свою жизнь и в особенности за здоровье хворого наследника, внемлющие всяким мистико-спиритуалистическим бредням 72, вместе с тем обуреваемые похотью, не вяжущейся с ханжеской моралью, Николай II и Александра Федоровна нашли, наконец, в Распутине того "Друга" и господина их мыслей и чувств, которого так долго не хватало рабским душам этих властителей над шестой частью земного шара.

Распутин же, если не сразу, то все же очень скоро понял положение, в какое ставила его психическая неуравновешенность его высоких покровителей, и сумел сделать отсюда выводы, открывавшие ему доступ к целому ряду "чудес" и сфере государственного правления Российской империей.

Поистине, в этой сфере Распутин стяжал себе куда большее право на звание чудотворца, чем в сфере мистико-религиозной.