И он остался неподвижно стоять, только сильнее оперевшись на палку своими широкими ладонями. Потом он подождал секунду, дохнул воздуха и растерянно спросил:

- Сын мой, что с тобой случилось?

В этот момент Урос отъехал чуть в сторону и позади коня Турсен увидел Мокки и какую-то женщину. Эти двое были связанны, а конец веревки был закреплен за луку седла.

- О, достопочтенный отец! - воскликнул тут Урос, - Я привел тебе забывшего о совести саиса, который пытался лишить меня жизни. Кочевница, что рядом с ним, помогала ему при этом. Как принято, я отдаю их на суд тебе,-главе нашей семьи и нашего рода.

Вокруг Уроса немедленно послышались пораженные восклицания и шепот сотен людей: вот значит в чем была тайна его долгого отсутствия. Молчание саиса и кочевницы стало для всех подтверждением их вины. Древний, уважаемый всеми закон решит какое они понесут наказание: тюрьма, денежный штраф или смерть. Турсен, самый старший в семье, выберет, что именно. Приговор будет зависеть от него.

Гул потихоньку стих. Турсен должен сказать свое слово. Все взгляды вновь обратились к нему.

Палка старого чавандоза больше не дрожала. И ничего не осталось в его душе от той радости, счастья и нежности, которые он испытал, как только узнал своего сына. Теперь он чувствовал себя холодно, непоколебимо, жутко спокойным. Наконец и он услышал в словах Уроса этот высокомерный, самоуверенный тон. И ничего другого. Ничего, что действительно идет от сердца человека, когда он говорит со своим отцом.

- Никто не должен появляться перед судьей в таком неподобающем виде. Вымойся, позови цирюльника, побрейся и смени одежду. Лишь затем я выслушаю тебя под крышей моего дома.

Он подозвал Таганбая и приказал:

- Закройте этих двоих поблизости и хорошо охраняйте.

Почти против воли Турсен посмотрел на Уроса еще раз. И только теперь увидел, что случилось с его ногой. Он захотел крикнуть, спросить его, но было поздно: Урос уже скакал по направлению к баням.

Глава конюхов и несколько крепких мужчин ввели Мокки и Серех в один из подвалов, который служил складом для уздечек и сбруй. Дверь за ними закрылась. Ключ несколько раз скрипнул, проворачиваясь в ржавом замке, после чего только тонкие лучи солнца слабо освещали помещение, проникая сквозь подвальный люк. Сильно пахло кожами.

Серех схватила Мокки за плечо и закричала:

- Они будут держать нас в этой дыре как в тюрьме?

- Это не продлится долго, - ответил Мокки тихо, - Турсен решает и судит быстро.

- Он прикажет убить нас, - от страха застучала зубами Серех, - Какой страшный, беспощадный старик!

- Он справедлив, - слабо возразил Мокки.

- Кто-то идет сюда, кто-то идет...

Вошел глава конюхов и облокотившись о дверь поставил на землю большой кувшин, а на него положил пару лепешек.

- Я делаю это не по приказу, - сказал он Мокки, - а из уважения к памяти Байтаса, твоего отца. Он был напарником моих юных лет.

- О, Аккул, Аллах воздаст тебе за твою доброту, - ответил ему Мокки смущенно.

- Урос...В том, в чем он тебя обвиняет...Это правда? - поколебавшись все же спросил конюх, - Как же это могло случится?

Мокки уронил голову на грудь и пробормотал:

- Злой демон завладел моим сердцем...

Аккул вздохнул и хотел было выйти, но Серех бросилась к нему наперерез, упала на колени, схватила его за руки и целуя их запричитала:

- Умоляю тебя, передай высокочтимому судье, что на мне нет никакой вины. Только один Мокки виноват во всем! Я бедная, слабая женщина, простая служанка. Как я могла? И еще скажи ему...

Аккул оттолкнул ее от себя ногой и с грохотом закрыл дверь.

- Не бойся. Я возьму всю вину на себя. - сказал ей Мокки.

- Очень надеюсь на это! - воскликнула та, - А в чем меня можно обвинить? Яд? Его давно впитала земля! Собаки? Они напали на него сами, привлеченные вонью его раны.

Мокки уселся на прохладный земляной пол, и вжал голову в плечи.

- Ты один во всем виноват! - продолжала Серех, голосом острым, как нож, - Ты все время сомневался...все время чего-то ждал! Каждый раз мне приходилось тебя ободрять, подталкивать! Да если бы я была мужчиной, то давным-давно была бы уже далеко отсюда, свободная, богатая и независимая ни от кого! И что же, что я получила вместо этого?..

Серех в отчаянии ударила ладонями по разорванной юбке, выбила из нее облако пыли, затем быстро провела дрожащей рукой по своему забрызганному грязью лицу, топнула ногой и яростно плюнула в сторону Мокки. Казалось, что тот этого и не заметил. Взяв кувшин и лепешки, она отошла от саиса как можно дальше, и усевшись на землю поудобней, принялась жадно есть и пить.

Вокруг дома Турсена текли десятки маленьких ручьев и каналов, орошающих имение Осман Бея. Сам Турсен сидел на топчане, который он придвинул поближе к окну и уговаривал себя ждать терпеливо. Вновь и вновь он задавал себе беспокойный вопрос: Что же такого могло произойти, почему Урос вернулся из своего путешествия в таком убогом, несчастном обличии? И как это возможно, чтобы Мокки, верный саис и добродушный человек, превратился в бессердечного убийцу? Он снова выглядывал из окна, смотрел вослед струящейся воде в соседнем канале, на осенние деревья, которые застенчиво шелестели под порывами утреннего ветра, и умолял себя подождать еще.

Когда до него донесся приближающийся звук копыт, идущий от аллеи, он мгновенно отпрянул от окна и вжался в стену так, чтобы продолжая наблюдать, не быть замеченным снаружи. Мимо проехал Урос на Джехоле, два молодых чавандоза на лошадях сопровождали его. Все трое остановились перед воротами. Урос был аккуратно выбрит и чист, в великолепном шелковом чапане и новом тюрбане. Вычищенная шкура его коня сияла на солнце.

Урос соскочил с коня без чьей либо помощи, но оба чавандоза опередили его и тут же встали по сторонам, чтобы его поддержать. В два прыжка он достиг стены из желтой глины, миновал ее и скрылся в глубине дома.

Турсен представил себе сколько сил понадобится Уросу чтобы добраться до галереи почетных гостей, пропрыгать ее до конца, а потом сесть, - и горько покачал головой. Он поступил правильно, решив прийти туда позже, чтобы Урос мог не стыдиться своих первых, неверных движений.