– Вот что я могу сделать, – сказал он, бессмысленно и тупо глядя на мать, которая только горестно вздыхала. – Пять долларов тебе хоть немного помогут?

– Что ж, и это пригодится, – ответила она. – Все-таки лучше, чем ничего.

– Ладно, пять долларов я могу дать, – сказал Клайд, думая возместить эти деньги из новых чаевых и надеясь, что неделя будет удачной. – На той неделе я, может быть, достану еще десять. Сейчас не могу обещать наверняка. Мне пришлось занять часть тех денег, которые я дал тебе в тот раз, и я еще не все вернул. Если я начну опять просить взаймы, могут подумать… ты же знаешь, как смотрят на такие вещи.

Мать вздохнула. Какое несчастье, что приходится взваливать на сына такую обузу! И как раз тогда, когда он старается выбиться в люди. Как он будет вспоминать об этом впоследствии? Что подумает о ней, об Эсте, о всей семье? Несмотря на все свое честолюбие, смелость и упорное стремление к самостоятельности, Клайд всегда казался ей недостаточно крепким физически, недостаточно устойчивым морально и умственно. И он так нервен и чувствителен, что порою кажется, будто пошел скорее в отца, чем в нее. Обычно он так легко возбуждается, так быстро устает… все это не слишком полезно и хорошо. И вот она сама – из-за Эсты, из-за мужа, из-за всей их неудачной жизни – заставляет его напрягать силы и нервы.

– Ну, что же… на нет и суда нет, – сказала она. – Постараюсь найти какой-то другой выход.

Но в эту минуту она не видела выхода.

Глава 17

В планах относительно поездки на автомобиле, которую Хегленд при помощи своего друга шофера думал устроить в воскресенье, произошли перемены. Машину – великолепный дорогой «пакард», не что-нибудь – нельзя было взять в условленный день. Ею можно будет воспользоваться только в ближайший четверг или пятницу, или уж придется совсем отказаться от поездки.

Всем еще раньше объяснили, – это была только часть истины, – что машина принадлежит некоему мистеру Кимбарку, старому и очень богатому джентльмену (он в это время путешествовал по Азии). Но истина заключалась в том, что приятель Хегленда, Спарсер, был Вовсе не шофером, а просто бездельником, беспутным сыном управляющего одной из молочных ферм мистера Кимбарка. Этому молодцу очень хотелось изобразить из себя нечто большее, чем сына простого управляющего фермой; временно заменяя сторожа и потому имея доступ в гараж, он решил взять самую лучшую машину и покататься на ней.

Хегленд подал мысль устроить вместе с друзьями по отелю какую-нибудь веселую прогулку. Но когда все уже были приглашены, пришло известие о скором приезде мистера Кимбарка; и Уиллард Спарсер, опасаясь, как бы хозяин не застал его врасплох, решил, что, пожалуй, больше не стоит пользоваться машиной. Когда же он рассказал о неожиданном препятствии Хегленду, нетерпеливо мечтавшему об этой поездке, тот отверг все доводы Спарсера. Почему бы не воспользоваться автомобилем еще разок? Он уже взбудоражил всех своих друзей, и ему не хотелось бы их разочаровывать. И поездку назначили на пятницу, когда Хегленд и его друзья будут свободны от полудня до шести вечера. А так как у Гортензии были теперь свои расчеты, она согласилась сопровождать Клайда, который, разумеется, тоже был в числе приглашенных.

Но, как пояснил Хегленд Ретереру и Хигби, машину берут без согласия владельца, поэтому лучше встретить ее где-нибудь подальше, на одной из тихих улиц вблизи Семнадцатой и Западного проспекта; оттуда они направятся к месту, где удобнее встретить девушек, а именно на угол Двадцатой и Вашингтон-стрит. Дальше поедут по Западной парковой дороге через мост Ганнибала в направлении на северо-восток к Гарлему, Северному Канзас-Сити, Майнавилу и через Либерти и Мосби к Экселсиор-Спрингс. Главной целью их поездки была маленькая, открытая круглый год гостиница «Вигвам», что в миле или двух от Экселсиора; «Вигвам» был одновременно и рестораном, и дансингом, и отелем. Тут можно было танцевать под граммофон и пианолу. Сюда нередко приезжали компании молодежи. Хегленд и Хигби уже не раз бывали в «Вигваме» и уверяли, что это превосходное местечко. Кормят хорошо, дорога прекрасная. Около дома протекает маленькая речка: летом там можно кататься на лодке и удить рыбу, а зимой, когда речка замерзает, – бегать на коньках. Правда, сейчас – в январе – дорога засыпана снегом, но проехать не трудно, и кругом очень красиво. Неподалеку от Экселсиора есть маленькое озеро, замерзающее в это время года, и, по мнению неуемного фантазера Хегленда, там можно покататься.

– Послушайте только, что он предлагает: тратить драгоценное время на какие-то коньки! – цинично заметил Ретерер: с его точки зрения, смысл прогулки заключался отнюдь не в спортивных развлечениях, а только в ухаживании за спутницами.

– А ну, к черту! Никакой хорошей идеи нельзя предложить, сразу зубы скалят, – возмутился автор идеи.

Единственный из всей компании, кто, кроме Спарсера, терзался опасениями, как бы поездка не кончилась плохо, был Клайд. С самого начала, узнав, что машина принадлежит не Спарсеру, а его хозяину, Клайд расстроился и даже возмутился. Он против того, чтобы брать чужую вещь, хотя бы даже только на время! Мало ли что может случиться. Их могут изобличить.

– А ты не думаешь, что нам опасно ехать на этой машине за город? – спросил Клайд Ретерера за несколько дней до прогулки, когда окончательно понял, каким путем они получают автомобиль.

– А что тут такого? – ответил Ретерер; он уже привык к таким проделкам, и они его мало беспокоили. – Ведь не я беру машину и не ты. Если Спарсер хочет взять ее, так это его дело, – верно? Раз он пригласил меня прокатиться, я поеду. Почему бы нет? Мне нужно только одно – вернуться вовремя. Остальное меня мало трогает.

И Хигби, подошедший к ним в эту минуту, высказался в том же духе. Но Клайд все-таки беспокоился. Вдруг из этой затеи выйдет что-нибудь неладное, тогда его еще, пожалуй, уволят. Но прокатиться вместе с Гортензией и другими девушками и приятелями в такой прекрасной машине было слишком соблазнительно: он не мог устоять перед искушением.

В пятницу, тотчас после полудня, все приглашенные собрались в условленных местах: Хегленд, Ретерер, Хигби и Клайд – на углу Семнадцатой и Западного проспекта; Майда Акселрод – подружка Хегленда, Люсиль Николас

– подружка Ретерера и Тина Когел – подружка Хигби, которая привела с собой Лору Сайп (Лора предназначалась в дамы Спарсеру) – на углу Двенадцатой и Вашингтон-стрит. А Гортензия в последнюю минуту известила Клайда, что ей нужно зайти домой, и просила заехать за ней на угол Сорок девятой и Дженеси-стрит; компания согласилась на это не без воркотни.

Стоял конец января; день был серый, низкие облака грозили снегопадом, а так приятно и интересно смотреть на падающий снег, когда сидишь в закрытой машине, и потому всем очень хотелось полюбоваться этим зрелищем.

– Вот бы хорошо! – воскликнула Тина Когел, когда кто-то сказал, что может пойти снег.

– О, я обожаю смотреть, как падает снег! – подхватила Люсиль Николас.

Машина понеслась по Уэст-Блаф-Роуд, Вашингтон-стрит и Второй, переехала через мост Ганнибала, миновала Гарлем и помчалась дальше берегом реки, – извилистой дорогой, вдоль которой, точно на страже, стояли холмы, – к Рэндолфским высотам, а затем мимо Мосби и Либерти. Здесь дорога стала лучше. Мелькали живописные домики и покрытые январским снегом холмы.

Клайд, который за всю свою жизнь в Канзас-Сити ни разу не ездил дальше Канзаса, расположенного к западу от Канзас-Сити, или дальше девственных лесов Суоп-парка на востоке, равно как и не ездил вдоль рек Канзас или Миссури дальше местечка Аргентина или дальше Рэндолфских высот, – был в восторге; эта поездка казалась ему настоящим путешествием. Это было так не похоже на привычные будни. И Гортензия была весела, благодушно настроена. Она уютно устроилась рядом с ним и не запротестовала, когда Клайд, видя, что остальные обняли своих спутниц, тоже обвил ее стан рукой и привлек поближе к себе. Наоборот, взглянув на Клайда, она сказала: