Весьма опытным был и мой коллега, начальник оперативного отдела штаба армии полковник П. И. Другов, являвшийся в период сражения под Воронежем начальником штаба армии.

Не случайно мы спешили с подготовкой плана действий армии П. Л. Романенко, ибо уже 3 ноября на нашем КП под руководством Г. К. Жукова и при живейшем участии А. М. Василевского, Н. Н. Воронова, А. А. Новикова и Я. Н. Федоренко состоялось совещание руководящего состава 5-й танковой и 63-й армий. Присутствовали командармы, начальники их штабов, а также командиры корпусов и ряда дивизий.

Совещание открыл кратким вступительным словом Г. К. Жуков. Он сказал: оценив общую обстановку к осени 1942 года, Ставка пришла к выводу, что наиболее благоприятные стратегические и оперативные условия для нанесения поражения одной из главных и активных группировок противника сложились на южном крыле. При этом учитывалось, что командование вермахта не могло быстро перебросить сюда крупные стратегические резервы из Германии и с других театров войны, так как они были в основном исчерпаны, а для формирования новых требовалось время. Маловероятной представлялась и переброска на юг крупных вражеских сил с западного и северо-западного направлений - для этого также нужно было время. К тому же немецкие группы армий "Центр" и "Север" предполагалось сковать активными действиями противостоявших им наших войск. Это, конечно, не значило, что сами Паулюс и Гот не смогли бы сманеврировать и высвободить силы, чтобы попытаться локализовать наш прорыв.

- Ставка уверена, что разгром врага на южном крыле фронта,- продолжал Г. К. Жуков,- предотвратит выступление Турции на стороне фашистской Германии, позволит возвратить богатые хлебные районы Дона и Кубани и создаст условия для освобождения Донбасса. Важное значение имеет и то, что под удар на юге подпадают войска сателлитов нацистской Германии - Италии, Венгрии и Румынии, поражение которых приведет к усилению противоречий внутри фашистского блока. Разгром противника на Волге является важнейшей составной частью общего плана зимней кампании 1942/43 года, стратегическая цель которой заключается, по меньшей мере, в нарушении оперативной устойчивости всего южного крыла немецко-фашистских войск, захвате стратегической инициативы и создании перелома в ходе войны в пользу Советского Союза. Краткие сообщения сделали А. М. Василевский, Н. Н. Воронов и Я. Н. Федоренко. Лейтмотивом их выступлений было конкретное подтверждение обеспеченности предстоящей операции всем необходимым.

Особую роль в успехе этого да и других совещаний сыграло следующее пожелание Александра Михайловича:

- На такого рода совещаниях их участники должны думать прежде всего не о субординации, а о пользе дела. Так что высказывайте свои мысли смело и прямо, невзирая на то, расходятся ли они с мнением старшего начальника или нет. Корректности же вас, думаю, учить нет надобности. Не стоит, очевидно, и напоминать о том, что как только выкристаллизовавшиеся в ходе нашего совещания решения обретут форму приказа, выполнять их необходимо не за страх, а за совесть независимо от вашего первоначального мнения.

После этого были заслушаны командармы и командиры танковых и кавалерийских корпусов. Они доложили о подготовке своих войск к наступлению и высказали просьбы и претензии к фронтовым и армейским службам.

Затем был объявлен небольшой перерыв. Во время этого "антракта" произошла трогательная встреча генералов А. И. Данилова и недавно прибывшего к нам на должность заместителя Г. Д. Стельмаха по ВПУ В. В. Панюхова. Они крепко обнялись и оба прослезились, чего вроде бы никак нельзя было ожидать от очень сдержанного и сурового Алексея Ильича. Оказалось, что они вместе выходили из окружения в районе Шумейкова после гибели командующего Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоноса. Прибегнув к дерзкой штыковой атаке, которой руководил начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков, они чудом вырвались из вражеского кольца. Большинство их соратников при этом, в том числе и генерал Тупиков, как известно, погибли. Такое не забывается. Все молча стояли подле побратимов. Ведь каждый из нас пережил в начале войны такие же минуты, как эти двое прекрасных штабников и отчаянных храбрецов.

Тогда же произошла и моя встреча с Г. А. Ворожейкиным, прибывшим на совещание вместе с А. А. Новиковым и С. А. Красовским. Он, конечно, изменился, но по-прежнему был подвижен и строен. Мне очень хотелось подойти к нему, но я решил испытать, узнает ли мой бывший комдив того безусого лейтенанта, каким я представился ему 10 лет назад, по прибытии в дивизию имени В. И. Киквидзе. Оказалось, узнал. Подошел ко мне и сказал:

- Ну, брат, ты по комплекции уже далеко превзошел своего щупленького комдива. Значит, изменил командному делу, стал штабником?

- Не по своей воле это,- неожиданно вырвалось у меня.

- Не волнуйся, я и сам недавно был штабистом{243}. Это нелегкая миссия. Если, операция удается - хвалят командующего, а о штабе - молчок. Если же провалилась - тогда по большей части винят штаб во главе с его начальником.

После перерыва слово было предоставлено Н. Ф. Ватутину. Он доложил, что главный удар решил нанести силами 5-й танковой и 21-й армий с плацдарма юго-западнее Серафимовича в общем направлении на Калач. Ударной группировке фронта поставлена задача прорвать оборону 3-й румынской армии на двух участках общим протяжением 22 километра, после чего подвижными соединениями развить наступление в юго-восточном направлении, разгромить оперативные резервы врага, выйти во фланг и тыл его главной группировки, действовавшей в районе Сталинграда. На третий день операции предусмотрено соединение танковых корпусов ударной группировки в районе Калач, Советский с войсками Сталинградского фронта и завершение окружения противника. Далее Николай Федорович сказал:

- Надеюсь, что генерал Рокоссовский надежно обеспечит действиями своих войск наш левый фланг. Лишь при этом условии мы сможем создать внешний фронт окружения и позаботиться о безопасности своего правого фланга быстрым созданием здесь надежной обороны.

На это Г. К. Жуков заметил:

- О левом фланге договоритесь с Константином Константиновичем, он будет завтра на совещании в штабе Чистякова. Я в этом деле помогу, так что считайте - слева вам ничего не грозит. А вот справа нельзя спешить с переходом к обороне. Вам необходимо здесь во что бы то ни стало достигнуть подвижными силами рубежа рек Кривая и Чир. Этим вы упредите противника в его вполне вероятных попытках сохранить данный рубеж за собой, чтобы пользоваться важнейшей коммуникацией Лихая - Сталинград.

- Да,- подтвердил Ватутин,- мы так с генералом Романенко и мыслим свою задачу: 1-й танковый корпус генерала Буткова нанесет удар в низовье Чира.

Оживленный обмен мнениями вызвал вопрос о концентрации сил на направлении главного удара и создании танкового резерва. А. М. Василевский считал целесообразным иметь в резерве фронта несколько танковых бригад и кавалерийских полков. Такого же мнения был и Н. Ф. Ватутин. Однако Г. К. Жуков придерживался своего первоначального вывода о необходимости максимальной концентрации сил на направлении главного удара.

- Сто процентов танков и самолетов,- сказал он,- семьдесят процентов артиллерии и половину стрелковых соединений задействуем мы на направлении главного удара. Залог успеха в существующей ситуации - это максимальная пробивная мощь и стремительность первого натиска. Мы должны замкнуть кольцо до того, как Паулюс и Гот опомнятся и бросят нам навстречу крупные подвижные силы, сняв их с неатакованных участков.

Далее речь шла конкретно о действиях 5-й танковой армии. После короткого обсуждения пришли к выводу, что ей целесообразно нанести главный удар на участке шириной 10 километров в общем направлении на Калач, Советский. Прорыв обороны должны были обеспечить стрелковые соединения.

П. Л. Романенко считал целесообразным двухэшелонное построение не только в дивизиях, но в отдельных случаях и в полках. Против этого выступили Н. Н. Воронов и А. А. Новиков, казалось бы не имевшие прямого отношения к действиям пехоты, но аргумент их был, как говорится, железным. Они сослались на то, что совсем недавно издан приказ НКО No 306 об одноэшелонном боевом порядке во всех тактических звеньях. Николай Николаевич весьма дотошно, как это ему было свойственно, объяснил, что стрелковая дивизия, построенная в два эшелона для атаки переднего края обороны противника, имела в первом всего 8 стрелковых рот из 27. Остальные 19 рот, располагаясь за первым эшелоном на глубину до двух километров, полностью лишались возможности использовать свои огневые средства.